Дружбу с Шушенским бором подарил мне отец задолго до того, как эта территория стала заповедной. Статус национального парка появился только в 1995 году, а в детстве для меня это был просто лес. Его темная зубчатая кромка в любую погоду виднелась на горизонте из окна квартиры. Каждый день я начинала с молчаливого приветствия своего зеленого друга, подходя к окну с чашечкой бодрящего чая и мечтательно вглядываясь вдаль, представляя лесных обитателей и песчаные тропинки, покрытые слоем красноватой хвои, по которым мягко шуршали колеса велосипеда.
В бор мы с отцом ездили постоянно и почти по любым делам. Когда мне исполнилось года два, отец привинтил к раме своего огромного зеленого велосипеда марки «Урал» сиденье от моего маленького детского велосипедика, рассердив и огорчив этим мою маму. Она расстроилась потому, что, во-первых, мой маленький трехколесный велосипедик был еще совсем новым, а во-вторых, ей было страшно, что на скорости я могу разжать ручки и слететь с огромного «Урала» вниз головой на асфальт. Тогда отец успокоил ее просто: «Что она, совсем дурочка, чтобы не держаться?», но на всякий случай пообещал, что будет меня привязывать. И вот, когда мама отправилась на работу, мы с отцом поехали в бор. Той первой поездки я не помню, однако, случилась она накануне маминого дня рождения, а в нашей семье существовала негласная традиция дарить маме в день рождения ее любимые цветы: венерины башмачки, жарки, водосборы, росшие у болота в березово-сосновом перелеске. Сейчас эти цветы внесены в Красные книги федерального и регионального значения, но тогда они были весьма распространены, и мой отец, не имевший отношения ни к заповедной системе, ни к ботанике, конечно же, не представлял себе, что венериному башмачку требуется очень много лет, чтобы зацвести (например, венерин башмачок настоящий впервые зацветает только на пятнадцатом году после произрастания семени, а в следующий раз порадует своими желто-бордовыми цветами лишь через восемь лет). Думается мне, что если бы люди знали об этом и о том, как трудно насекомым-опылителям бывает забраться в туфельку (ботаники именуют ее губой), то куда бережнее относились бы к сибирским орхидеям и не вырывали их охапками на букеты. Отец, конечно, не рвал их охапками и букет для мамы собирал только раз в году, просто потому что мама очень любила не садовые, а именно дикие полевые цветы, а кроме того, она работала главным художником на сувенирной фабрике и рисовала их, придумывая с ними всевозможные композиции «на местную тематику», за что ее высоко ценили.
Нарвав для мамы букет, отец доверил мне его сохранность в пути, и всю дорогу, сидя на своей верхотуре, я прижимала его ручками к груди, чтобы не помять и не уронить во время скоростных спусков, когда дорога летела с огромной скоростью под моими крошечными ножками, и вся я замирала от ужаса, вжимаясь в сиденье. В итоге, когда мама пришла с работы домой, ее ждали сразу два подарка. Первый — красавец-букет в вазе из сине-золотого дулевского фарфора. Второй же был менее приятным и оказался неизменным следствием первого. Когда мама узнала, что я сама везла букет, она осмотрела меня и сразу же обнаружила на моей грудке огромных уже напившихся крови клещей, как раз в тех местах, где я прижимала к себе цветы. Это были крупные красные самки, переносящие возбудителей таких опасных вирусов, как энцефалит и болезнь Лайма. Могу себе только представить, какой ужас и страх испытала она в тот момент: ведь в нашем регионе, по статистике, носителями вируса энцефалита являются каждые шесть клещей из ста, а у двухлетнего ребенка, конечно же, не могло быть прививки. Мама приехала в Сибирь из европейской части России и только в Шушенском узнала от местных жителей, что такое энцефалит и боррелиоз. С тех пор она панически боится клещей, хотя живет здесь уже почти сорок лет, а больше энцефалита в то время она страшилась только того, что что-то случится с ее единственной и такой долгожданной дочерью… К счастью, все обошлось. Клещи были благополучно извлечены из моей груди и торжественно сожжены над унитазом в ванной комнате. Трагических последствий укуса не произошло. Природа пощадила меня тогда, словно бы зная, что однажды я стану ее защитником. Однако урок хорошо был усвоен в нашей семье. Теперь я знаю, что лучше любых законов и Красных книг всевозможных рангов и статусов нежные венерины башмачки и огненные купальницы-жарки сохраняют от полного уничтожения населением иксоидные клещи.
А сибирские дикоросы я продолжаю дарить маме и до сих пор — теперь на фотографиях, которые не завянут и не испортятся на вторые-третьи сутки, но будут радовать в течение всего года.