Как только у меня появился паспорт, я начала работать вожатой. Конечно, никто не возьмёт четырнадцатилетнего ребёнка в нормальный лагерь, но многие школы практикуют на летний период что-то наподобие их. У нас это называлось площадкой и никто никогда не интересовался как это называю в документах. Можно было работать с детьми, а можно было просто помогать учителям с документами, мыть их кабинеты или красить стены. Изначально я выбирала первый вариант, но после одного лета ни разу не соглашалась до одиннадцатого класса.
Мне было шестнадцать и я верила, что все семьи похожи на мою, что родители любят своих детей, пока не пошла работать на площадку в другую школу. Я знала, что там учатся дети из неблагополучных семей, но для меня это было просто слово, которое я ещё не понимала. Мне было дико от того, что дети постоянно ищут тактильный контакт, обнимаются и не отходят ни на шаг. Понимание пришло позднее. Они искали замену тому, чего не получали от родителей: внимания, любви и заинтересованости. Их глаза горели, когда кто-то просто их слушал.
Когда они расходились, а я приезжала к себе домой, где меня всегда ждали и были готовы выслушать, мне становилось не по себе. Где-то там были дети, лишенные всего этого. Мне не хотелось этого знать, я желала вновь смотреть на мир сквозь розовые очки и наивно верить, что все у всех хорошо, что новости по телевизору рассказывают о событиях с другой планеты. Мои мир рушился.
А потом я увидела девочку. Она не блистала красотой. Лишь потом я узнала, что зачастую задержка развития имеет физическое проявление. Буквально можно заметить по лицу, что у кого-то проблемы. Она старалась вести себя как все вокруг, но в тоже время боялась подходить к людям. Очень часто плакала. Она была жертвой насилия и её лицо осталось в моей памяти. Я плакала, когда мне рассказали о ней. Я не была готова знать о подобном. К таким истоиям невозможно подготовиться морально.
А в семнадцать на лето я пошла работать в нормальный лагерь, где дети жили в одном здании и все такое. Я думала, что теперь готова. Наивная дурочка. Ничего не изменилось, все ещё были дети из неблагополучных семей, они все ещё нуждались в чужом внимании, у кого-то кроме меня все ще были проблемы в семье.
Все вокруг пишут и говорят, что наше будущее зависит от нас самих, что, если сильно захотеть, можно изменить свою судьбу. Но я вижу, что это нет так. Ничто никогда не зависит от одного конкретного человека, даже его будущее. Все зачастую зависит от нашего окружение, а первые люди рядом с нами - наша семья. И те дети, с которыми я сталкивались, в большинстве своём не пойдут в институты. Хорошо, если вообще закончат школу.
И вот ты работаешь вожатой, улыбаешься приезжающим детям, а потом узнаешь, что кто-то живёт в общее среди наркоманов и редко ночует дома. Они не думают о будущем. Как можно о чем-то думать, когда ты живёшь в таких условиях?
А ты ведь не слепой. Ты видишь, что кто-то интересуется искусством, кто-то любит стихи, кто-то хорош в биологии или чем-то ещё, но все это проявляется лишь в спокойно обстановке, когда кто-то желает им доброго утра, когда они нормально питаются и их слушают. И ведь они ещё ни в чем не виноваты, они ещё не успели налепить кучу ошибок.
Я не хочу больше работать с детьми, потому что от понимания того, что я ничем не могу им помочь, слишком больно. Потому что месяца в лагере слишком мало, чтобы что-то значительное изменилось.