Атаки гитлеровцев на берегу Дона мы отражали в течение нескольких месяцев, пример в 15-ти километрах от окраины Воронежа. Пехота находилась на переднем крае, а сразу за их спинами стояла моя батарея "сорокопяток". Без разрешения командира дивизиона я не имел права открывать огонь, так как в дивизии была сильная нехватка боеприпасов. Пользуясь небольшой шириной реки в этом месте, пехотинцев с одними винтовками наперевес каждый день гнали на захват плацдарма на другом берегу Дона. Я не мог помочь ребятам огнем и, как правило, обратно оттуда никто не возвращался.
Летом 42-го года случился бой за деревню Гнездилово, который мне запомнился. Два стрелковых батальона получили приказ выбить фрицев с этого хутора, и наши пехотинцы ворвались туда с криками "ура". Однако, они не сразу поняли, что они забежали в осиное гнездо, и ловушка сразу захлопнулась. Два десятка гитлеровских танков окружили деревню, и нашей пехоте ничего другого не оставалось, кроме как сдаться фашистам в плен. Немцы построили пленных в несколько колонн, и стройными рядами повели вон из населенного пункта, пустив с двух сторон для острастки несколько танков. Я получил разрешение открыть огонь, однако в бинокль я ясно видел, что в колоннах не немцы, а наши ребята. Я приказал сделать несколько залпов в сторону, с удовлетворением отметив про себя, что комбат делает вид, будто не видит, что мы ведем огонь мимо колонны.
Но в логичный ход событий вмешалась другая батарея, командир которой либо не знал, либо не хотел знать, что в колонне идут русские солдаты. Они попали точно в центр колонны. Что там было дальше, я не буду рассказывать, вы и так все поняли. Вот к чему может привести несогласованность действий на фронте. Хотя диванный патриот может возразить, что раз эти товарищи, отягощенные оружием, так легко сдались в плен вместо того, что сопротивляться до последнего, значит, судьба распорядилась правильно. Не знаю, может и так. Я знаю только, что пехота на фронте всегда рассчитывала на помощь своей артиллерии. Притом, что никто из пехоты никогда не желал добровольно вступить в состав расчета пушки, которую называли "ствол длинный, жизнь короткая".
У этих почти игрушечных пушек был совсем небольшой щит, который не мог защитить ни от пуль, ни от осколков. А чтобы вести огонь из "сорокопятки", артиллерист должен был сгибаться в три погибели, или вообще стоять на коленях. Вражеский танк из такой пушки нужно было подбивать с первого, максимум со второго выстрела. Иначе ответный снаряд сразу прекращал существование как самого орудия, так и его расчета. Если же немецкий снаряд пролетал мимо, то обычно танк противника просто давил пушку, а расчет прятался по окрестным кустам. Я такое не раз видел своими глазами.
Койфман А.М., командир батареи 45-миллиметровых орудий. 1942 год.