25 апреля 1919 года из Харбина во Владивосток прибыл скандально известный местной публике поэт-футурист Сергей Алымов. Чем известный? Своими творческими выкрутасами и многодневными запоями, а также - как автор нескольких поэтических сборников. Его судьба – противоречивый клубок событий, трансформировавших его поэтический дар в абсолютно не логичную цепочку «футуризм - блатной шансон – соцреализм». Но обо всем – по порядку.
Владивостокский футурист
Дата его рождения бесспорна – 5 апреля 1892 года, что же касается места – у историков есть разногласия с названием сельца, но расположено оно точно в Харьковской губернии. С раннего детства у него проявился мятежный темперамент. Так, в семилетнем (!) возрасте, в знак протеста против самодержавия (!?), он с несколькими сверстниками организовал взрыв запаса варенья в погребе местного полицмейстера. Не удивительно, что позже его исключат из Харьковского коммерческого училища за организацию забастовки учащихся. Экс-студент занимался революционной деятельностью, в 1910 году был арестован, а в марте 1911-го - приговорен к каторге за принадлежность к местной боевой группе анархистов. Отбывать наказание был отправлен в Енисейскую губернию «на вечное поселение», но оттуда бежал с группой революционеров. По сведениям Феликса Алымова, сына поэта, «это произошло благодаря помощи дочери начальника тюрьмы, которая влюбилась в высокого и красивого юношу».
Беглец обосновался в Китае, друзья по побегу «рассосались» в Японии и Корее. Алымов даром времени не терял: учил английский и японский языки, женился. Чтоб подзаработать деньжат, переехал в Австралию, где пахал грузчиком и землекопом, лесорубом и мясником на скотобойнях. Жил впроголодь, часть денег отсылал жене, остальные – копил, собираясь далее отправиться на ПМЖ в Европу. В стране кенгуру он впервые стал писать стихи. В 1917 году начинающий поэт вернулся в Харбин за супругой (чтоб вместе отправиться в Париж), однако… Европа так и останется несбыточной мечтой. Поэтический зуд футуристического толка засосал его окончательно, и отложенные на переезд в Европу деньги он потратил на издание трех поэтических сборников. Взамен, по воспоминаниям современников, получил статусный творческий пьедестал кумира местной эмигрантской молодежи. Но хотелось, очевидно, «позажигать» на родине и поиздержавшийся поэт прибыл на «творческую» тусовку во Владивосток. «Творческую» в кавычках - не потому, что творчеством здесь и не пахло, а потому, что все владивостокские поэты-футуристы той поры - от Давида Бурлюка до Николая Асеева - издавались в городском литературном альманахе «Творчество». Отрывки из поэтических опусов Алымова (и иже с ним), дабы поберечь нервы читателя, не воспринимающего футуризм как жанр, приводить не буду.
Но вот что касается прозы, то и она, увы, имела не менее заумное «футуристическое» звучание: «Здесь, на Дальнем Востоке, - писал в передовице альманаха его редактор Николай Чужак, - где безумная качель искусства будущего так нередко подменялась никого не беспокоящей качалкой ритма, где душащая за глотку мыльная веревка буржуазно-крепостнического сброда не давала развернуться футуризму до естественного взмаха, - здесь долгое время не выходил футуризм за пределы «комнаты». Но там, в Далекой России, где ритмическая пляска революции очистила атмосферу до мистической восприимчивости надчеловека - там футуризм воистину стал небывалым чудом двадцатого века». Вы что-нибудь поняли? Если нет, то значит, по определению Николая Асеева, вы (равно как и автор этих строк) принадлежите к глухонемым (постулат разжеван в публикации «Гримасы глухонемых»), так как не желаете «понимать новое искусство», причем имеющее… статус государственного. И это – не шутка: Николай Чужак добился признания футуризма как «искусства пролетариата» в Дальневосточной партийной организации большевиков, не поленившись для этого съездить в Хабаровск!
Алымов, с головой окунувшись в местную футуристичесую фантасмагорию, участвовал в «крещенских вечерах», гаданиях, заседаниях «ложи остряков» и «стола самоубийц» (интересно, что это такое?), в конкурсах экспромтов и «состязаниях поэтов». Пристрастился к алкоголю и жил, в общем, не скучно - но только до той поры, пока не проел и не пропил и свои, и занятые деньги… В 1922 году альманах «Творчество» «почил в бозе» на 8-м выпущенном номере, в тот же год Алымов вернулся в Китай – практически без гроша в кармане. Чтоб свести концы с концами, устроился редактором харбинской газеты «Рупор». Не разбогател. Интересно, жалел ли он о том, как потратил деньги, отложенные на переезд в Париж?.. А после того, как было установлено совместное советско-китайское управление КВЖД, в 1926 году "безбабочный" Алымов возвратился в Россию – теперь уже советскую. Конечно, лучше бы в Париж - но за какие шиши?!
Перековка
Дома с футуристическими вывертами было покончено раз и навсегда. Поэт активно печатается, становится фактически «штатным» поэтом-песенником Краснознаменного ансамбля песни и пляски под управлением Александрова, созданного в 1928 году. Но в 1929 году его успешная карьера прерывается: 10 июля 1929 года китайцы заняли КВЖД и арестовали советских служащих. В ответ маршал Василий Блюхер стремительным броском освободил железную дорогу. Ну а дома, в СССР, чекисты начали повторную чистку репатриантов и Алымову в числе прочих припомнили его харбинское прошлое. В виде стандартного для «китайских шпионов» «червонца» по 58-й политической статье.
На советскую власть, сломавшую ему жизнь, зек не озлобился и диссидентом не стал. Он просто решил «перековаться», выжить, и далее, после освобождения – постараться жить прилично. На строительстве Беломорканала поэт-песенник сумел попасть в культурно-воспитательный отдел (местечко - теплее хлеборезки) и стать первым редактором лагерной газеты «Перековка». Он пишет туда заметки и стихи на злобу дня и даже составляет словарь блатного жаргона! Кстати, что касается «зоновских» стихов Алымова, то десятки из них позже станут текстами шлягеров нового песенного жанра - лагерного шансона.
В 1933 году его, заключенного, включают в группу советских писателей, создающих книгу о строительстве канала. Зек потрудился на славу и вскоре Алымова досрочно освобождают. Перековался. После возвращения в Москву Сергей Яковлевич пишет тексты советских патриотических песен, наиболее известные из них - «Вася-Василёк», «Хороши весной в саду цветочки», «Краснофлотский марш». Ему также принадлежит литературная обработка марша приморских партизан «По долинам и по взгорьям». «Беломорский соловей», выпорхнув из клетки, звонко «чирикает» во славу партии и ее вождя – «С нами Сталин наш любимый, он к победам нас ведет. Ни вершка земли родимой враг у нас не отберет!».
В годы Великой Отечественной Алымов врукопашную не ходил и вшей в окопах не кормил. В составе фронтовой агитбригады временно превратился в чтеца-декламатора собственных стихов. В 1943 году, когда ещё шла война, правительством был объявлен конкурс на создание гимна СССР (ранее его роль исполнял «Интернационал»). После того, как Иосиф Сталин лично утвердил мелодию композитора Александра Александрова, к конкурсу подключились 19 известнейших в стране поэтов-песенников - Лебедев-Кумач, Тихонов, Исаковский, Антокольский, Долматовский, и среди них – Алымов.
Отчизна героев, земля вдохновений,
Хранилище мира, свободы приют, –
Где Ленина гений и Сталина гений
К всемирному счастью народы ведут.
Именно эти слова на мотив нынешнего гимна мы могли бы петь во времена СССР (попробуйте, кстати, напеть вслух), коли бы на конкурсе победил текст Сергея Яковлевича. А что – вполне себе складно и патриотично. Но, как мы знаем, комиссия под руководством Климента Ворошилова отдала предпочтение тексту Сергея Михалкова и Габриэля Эль-Регистана. Это решение надломило Алымова и вызвало сильный душевный кризис. После войны сладкоголосый певец социалистического реализма пошел вразнос и стал все теснее дружить с бутылкой. Однажды, напившись до приступа белой горячки, он выкинул с балкона московской высотки любимого пуделька... Очевидно, уходя в запои, он просто заливал свой душевный диссонанс? Но не нам его судить и, тем паче – не с позиций сегодняшнего дня. В 1937 году был расстрелян его родной брат Михаил, в тот же год посадили родную сестру его жены Марии Федоровны, а мужа сестры, как врага народа, уничтожили еще более страшным способом – заморозили. И оказалось, что его благосостояние ровным счетом ничего не значило - раз не помогло спасти близких ему людей. Алымову, чтоб за родственников сильно не парился, вручили ордена Красной Звезды и «Знак Почёта».
Жизненная драма поэта-песенника завершилась нелепой смертью в ДТП 29 апреля 1948 года. Посмертно, в 1953 году, было издано «Избранное» Алымова, а его имя присвоено последнему гребному пароходу, возившего туристов по Волге. Память о нем жива? Скорее нет, чем да: песни на стихи Алымова ныне не поют даже на сельских домашних застольях (желающие все же могут найти и послушать их в Интернете), а пароход «Сергей Алымов» с 1982 года и поныне догнивает на сухопутном приколе близ села Елшанка Саратовской области.
ГДЕ ЛАЙКИ, ГОСПОДА?