На днях нашему корреспонденту посчастливилось попасть в удивительное место – частный Севастопольский музей камня. Это уникальная экспозиция минералов, насчитывающая несчетное количество образцов со всего мира, в том числе обнаруженных на территории Крымского полуострова. Ее создательница — Ирина Ефимовна Руденко — в прошлом геофизик, собирала ее буквально по крупицам еще со времен студенчества, а в 2015 году ей удалось открыть музей, где она проводит экскурсии для школьников, студентов и просто любителей минералогии. Два часа, проведенные нашим корреспондентом в мире сверкающих граней и увлекательных историй, пролетели как один миг. Предлагаем и нашим читателям погрузиться в удивительное царство минералов.
Ирина Ефимовна ведет меня по залу, показывая витрины и рассказывая об устройстве музея. Оказывается, экспозиция любого музея минералов строится по правилам – есть систематическая коллекция и региональная коллекция. В систематической по одному представлены по группам и классам разные минералы, чтобы показать посетителю, как они выглядят. В мире на сегодняшний день открыто более пяти тысяч минералов, и, конечно, все их собрать в рамках одного музея невозможно. Но у Ирины Ефимовны систематическая коллекция мира насчитывает около пятисот минеральных видов. Это очень много даже для средних размеров государственного музея, а для частной коллекции — так просто необычайно. Ей удалось наладить контакты со многими научными учреждениями в области минералогии, наиболее плотные- с музеем имени Ферсмана. Это одно из самых крупных в мире научных учреждений, занимающихся минералогией, и каждый год музей присылает Ирине Ефимовне благодарственную грамоту. В настоящий момент в музее им. А.Е. Ферсмана проходит выставка «Крымские минералы» — вся она составлена из материалов, присланных И. Е. Руденко.
И.Р.: — Крым – очень маленький по сравнению со всем земным шаром, но при этом крымская минералогия очень интересна. Я вам покажу редкости, которые есть только у нас. Люди приезжают из Москвы, Питера, даже из Гонконга – никто поверить не может, что такие редкие минералы здесь можно найти. Что-то уникальное встречается, например, только в Индии, на плоскогорье Декан, и вдруг тут, у нас — такое же, понимаете? Видите, вот это, например, гмелинит, оранжевый – вот он лучший в мире. Если не самый лучший, то один из самых-самых. Крупные кристаллы гмелинита – большая редкость. Они везде маленькие и невзрачные, а у нас есть кристаллы размерами до 1,0 см.
У меня здесь, в витрине систематической коллекции Крыма, представлено по одному образцу всего, что можно найти в Крыму. Тищенко Александр Иванович описал больше гораздо, но он описывал в том числе и микрозерна, но они находятся в кернах. То есть экспедиция пробурила землю, взяла пробы, там в пробах нашлись какие-то гранулы, которые только под микроскопом можно увидеть. А здесь лежат крупные образцы, которые можно спокойно рассмотреть.
Здесь, например, апофиллиты уникальные – зеленые. Такие только в Крыму встречаются, в карьере Первомайский. На все эти горнодобывающие предприятия вообще очень трудно попасть, и что-то там найти тоже чрезвычайно трудно. Но вот эти три витрины – это просто уникально,это все – редкости. Например, мы нашли филлипсит– это единственная находка в этом карьере, он и в мире очень редкий. Он обычно очень мелкий – а этот вон какой крупный.
Ирина Ефимовна демонстрирует витрины с находками из Первомайского карьера, видно, что они занимают особое место и в ее коллекции, и в ее сердце.
— Этот белый пушистый камешек – окенит, каждая пушинка – это кристаллик. Он на территории бывшего Советского Союза вообще не встречается. Но там, в карьере, он ведь тоже не под ногами лежит! Если повезет,можно раз в году одну такую полость найти… В этом карьере добывают диорит, вот этот серый камень для отсыпки дорог, он вулканического происхождения. Когда магма поднимается ближе к поверхности, в ней падает давление. Когда вы открываете бутылку шампанского, у вас что первым делом выходит наверх? Правильно, пузырьки. Потому что давление упало, и газ, растворенный в этой жидкости, превратился обратно в газ. То же самое и здесь. Газ, растворенный в этой магме, превращается в газ, и получаются такие пузырьки. Потом магма остывает и становится камнем, эти пузырьки остаются, даже вот такие большие, целые полости, и со временем они заполняются разными минералами.
В витрине, рядом с пушистым окенитом и зеленым апофиллитом, лежит распечатанный список минералов Первомайского карьера. В нем сейчас 53 элемента. Когда Ирина Ефимовна только начала свои поездки, из них было известно только 20. Вместе с группой энтузиастов она расширила этот список на 33 элемента.
Любители камня совершают свои находки не только в карьерах, но и почти везде по Крыму – в горах, на виноградниках, на пляжах. Ирина Ефимовна показывает халцедоны из Орловки, красивые известняки с Василей, малахит, хризоколлу, цеолиты с Фиолента, целестин из Батилимана и халцедоны с балаклавских виноградников.
Корр.: Объясните, почему так сложно попасть в карьер для проведения исследований и изысканий?
И.Р.: Любое горное предприятие, которое эксплуатирует карьер, например, в Первомайском карьере, выпускает только определенную продукцию и производит виды работ, на которые у них есть лицензия. Карьер уже открыли, он работает, следовательно, геолог не нужен, там работает горный инженер, добывает то, что им нужно. У них все идет в работу, отвалов нет. Если что-то такое особенное и выкопают, скорее всего перемелют и застелют им дорогу. Я со своим удостоверением Российского Географического общества не имею права туда зайти, да и никто не может. Карьеры – это объекты повышенной опасности, и по закону там не должно быть посторонних.
Многие знакомые и друзья Ирины Ефимовны тоже увлечены разнообразием крымских минералов, и даже внук уже ищет на пляже необычные камушки со знанием дела. Но некоторым удается находить какие-то особенные вещи.
И.Р.:Есть такой Саша Орлов, мы с ним познакомились, когда ездили в походы за камнем, он рядом с одним из наших любимых мест живет – так он уже сам этим увлекся, ходит, собирает, часть его находок отправляется в Москву. Ему тоже грамоту прислали из музея имени Ферсмана, причем на Новый Год прислали, он сначала думал, что над ним кто-то подшутил.
Дело в том, что в музее Ферсмана каждый образец содержится под фамилией его нашедшего. И найденные Орловым экспонаты – не исключение. А есть еще такой Миша Цыганко из Североуральска, городок на 20 тысяч населения. Миша работает горноспасателем и увлекается минералогией. Он открыл подобный музей в Североуральске, ездит по Северному Уралу, ищет, отправляет образцы на анализ. В прошлом году открыли новый минерал из его находок и назвали цыганкоит. Каждый год один-два новых минерала открывают, и часто находят в уже исследованных, старых образцах, потому что новое оборудование позволяет лучше рассмотреть что-то, что не могли увидеть, допустим, пятьдесят лет назад, когда образец добыли.
И.Р.: Моя лаборатория не оборудована такой техникой. Есть микроскоп, потому что без него вообще никак, есть ультразвуковая ванна для очистки образцов от глины. Вот, пожалуй, и все. Знаете, как проводится диагностика? Ну вот, допустим, вы нашли какой-то камень и решили, что это у вас метеорит — все, я нашел метеорит, большая ценность! Хотя обычно это шлак так выглядит. Или хотите проверить камень из кольца. Чтобы определить, что это за минерал, надо его отправить в Москву, там есть несколько мест, где вам сделают и химический анализ, и такой, и сякой, и назовут, что это. И самая простая диагностика меньше 20 000 рублей не стоит. Вдобавок вы не получите назад сам камень, потому что большинство методов диагностики разрушают образец.
Я определяю через научный институт, у них есть на это фонды. Я отправляю партию образцов, самые интересные там фотографируют, анализируют и мне описывают, чтобы я понимала, что в какой партии содержится. Тогда я уже могу оставшуюся у меня часть этой находки выставить в музее и точно подписать, что это за минерал.
Корр.: Кстати, какими инструментами все это вы добываете?
И.Р. — Я уже не могу тяжелые работы выполнять, поэтому у меня два молотка обычно с собой. А вообще для этой работы требуются серьезные инструменты — кирка, кувалда тяжелая, пики какие-то, чтобы разбивать большие глыбы. Такая экспедиция, даже на один день – это тяжелый труд, иногда и опасный.Вот как-то приехали мы в один карьер, и что-то интересное увидели в высокой стенке, метров двадцать высотой. Забрались примерно на середину и стали эту стенку разрушать, открылась полость красивая, кристаллы редкие. А стенка над нами уже карнизом стала и вдруг посыпалась. Не знаю, как мы живы остались, отскочили как-то, как мы все уцелели, удивляюсь до сих пор. Но мы оттуда привезли несколько ведер этих кристаллов, посмотрите, уникальные образцы.
Сообщество любителей камня довольно тесное, почти все друг друга знают, как в любом узком круге по интересам. Ирина Ефимовна признается, что самое интересное для нее в этом увлечении – это люди. Профессора, с которыми встретилась и работала при создании коллекции, студенты, которые потом дорастают до научных степеней, и присылают ей любопытные образцы со всех концов света, друзья и единомышленники из разных стран, дилеры, которые ездят по мировым выставкам и перепродают какие-то удивительные находки…
Сама Ирина Ефимовна никогда ничего не продает – только дарит. Находит что-то интересное – все заберет, рассылает по институтам, обменивается посылками со знакомыми… Ценность для коллекционера состоит в первую очередь в редкости, в уникальности. У Ирины Ефимовны в коллекции столько уникальных образцов, что это поистине бесценное собрание. Она не стремится узнать стоимость в цифрах – ей важнее смысл, суть.
И.Р.: Смысл такой коллекции не только в том, чтобы показать сами минералы людям, но и чтобы они задумались – а как же все это мне пригодится в жизни? Например, чтобы сделать один обычный смартфон, нужно целых сто разных месторождений! Все эти виды пластика, стекла, все микросхемы – одного какого-то элемента нет, одно месторождение иссякло, и все. Геология очень нужна, жаль только, что у нас сейчас в школах ее не преподают, и обычный человек не задумывается об этом.
Смотрите, вот этот минерал, коричневый, называется касситерит – это окись олова, и это единственный минерал, из которого добывают олово. А что такое олово? Все контакты, многие краски, лужение, бронза – без олова невозможны. Очень много олова во всей военной промышленности, изготовление зарядов, снарядов, и так далее. Была такая ситуация в нашей истории — перед Великой Отечественной войной в Советском Союзе были исчерпаны месторождения олова, мы покупали его сначала в Японии, но она стала нашим противником, и страна лишилась олова. Пришлось добывать его из старых консервных банок: каждая банка покрыта слоем 0,2 мм олова, вот этот слой извлекали и использовали – это же очень мало! И тогда наше руководство обратилось к геологии. Это чуть ли не первый раз был, когда сначала сделали прогноз, где нужный минерал искать, к чему он приурочен, и так далее. Ученые сказали, что олово искать надо на Чукотке. Создавались всесезонные экспедиции, неподготовленные по сравнению с тем, как мы готовимся сейчас, фактически это был ежедневный подвиг… и уже в войну мы вступили со своим месторождением олова на Чукотке. Представьте себе, что бы было, если бы мы этого месторождения не нашли. Это все очень важно для промышленности.
Например, ванадинит: еще Генрих Форд сказал – не было бы ванадинита, не было бы автомобилей. Валы автомобилей делаются из стали с примесью ванадия, без него они не выдерживают нагрузок. А для валов самолетов уже нужен торий, это монацит, его ведь тоже нужно отыскать, добыть… В мире победит тот, у кого все эти ресурсы есть. И постоянно находят применение для чего-то, что сейчас просто лежит по музеям.
Корр.: И это все вы рассказываете школьникам на экскурсии?
И.Р.:Да, конечно! Я им показываю и самородные элементы, их у меня немного, они очень редкие, я горжусь, что они у меня в таком количестве. Я показываю детям железо, серу, графит, спрашиваю – а чем вы рисуете? А что на спичке? А вот, например, кто-то руку поломал, что кладем? – гипс. Вот гипс, смотрите – прозрачный, мягкий, ногтем можно поцарапать, а если его потолочь, получится белый порошок.
Сейчас вам еще что-то покажу. Вот это изумруд, что из изумруда делают? Дети мне отвечают – сережки, колечки. А ведь это руда металла бериллия. Он серебристый, легкий, он по всем своим свойствам лучше алюминия, но при этом в два раза легче алюминия. Это же прорыв, представьте себе, если бы у нас было много изумруда, какие бы мы могли построить ракеты и самолеты? А это уже, говорю, детки, вам искать и находить. Потом в конце экскурсии спрашиваю – ну что, детки, кто-нибудь хочет стать геологом? Все – я, я!!!
Мы переходим от витрины к витрине, Ирина Ефимовна увлеченно рассказывает о крымских редкостях. Уникальные находки из Первомайского карьера в селе Трудолюбовка занимают три витрины – разноцветье камня, где доминирует зелень пренита и фоном служит серый диорит. Отдельные витрины занимают агаты Крыма, цветные камни Крыма. В высокой витрине в углу зала расположены образцы с железнорудных месторождений из-под Керчи. Загадочные раковины, превратившиеся в железо, опал с годовыми кольцами дерева, и острые грани кристаллов фосфатов железа…
И.Р.:Когда-то на Керченском полуострове разрабатывали железную руду, видите, вот эта коричневая масса, это сама железная руда. Там работали огромные карьеры, работало 20 000 человек. И там находили вот такой редкий минерал, называется сантабарбараит, всего один был участок. Но в этой руде большой процент серы и фосфора, и чугун из нее получается не очень хорошего качества. Эти карьеры закрыли, все там уже рекультивировали, там уже не найти ничего.
Но это образцы действительно уникальные с точки зрения формы выделения – видите, кристаллы растут в полостях ракушек. То есть в свое время, 8 миллионов лет назад, здесь были лагуны, очень неглубокое море, и там было очень много жизни – нерпы, киты, дельфины, раки, и очень много вот этих моллюсков. И из рек, которые потом стали Кубанью и Доном, в виде взвеси накапливалось очень много железа. Минералы железа замещали кости древних животных и ракушки. То есть построил моллюск свою раковину из кальция, она где-то похоронилась под илом, моллюск уже умер, а минералы железа, фосфаты железа выросли внутри раковины.
Здесь редки не столько сами минералы – анапаит, вивианит, барит — сколько форма выделения – вот так в ракушках выделенные минералы находят только в Керчи, больше нигде в мире. Поэтому все музеи мира мечтают иметь минералы Керченского полуострова. И в крупных музеях они есть, они успели добыть такие образцы, когда карьеры еще работали, а сейчас добавить что-то такое в свою коллекцию уже сложно. Мы ездили туда и с огромным трудом нашли вот этот сантабарбараит. А вот еще смотрите, опал – дерево полностью превратилось в камень, все молекулы дерева заместились молекулами опала, это редкое явление.
В малом зале музея, кроме минералов, выставлены еще изделия из камня, палеонтологические находки и коллекция современных раковин. Их Ирина Ефимовна собирала понемногу всю жизнь, но, конечно, не так активно, как минералы. Рядом со входом в малый зал начинается коллекция минералов зарубежья, занимающая несколько витрин. Среди нее заметен красивый срез огромного агата.
И.Р.:Вот этот большой агат, кстати, мне подарили. Пришли парень с девушкой, попросили музей посмотреть, говорят – мы из МГУ. Все посмотрели, говорят – мы хотим вам подарок сделать. Ну, а я знаю, что это дело дорогое, их самих не знаю, растерялась… Это был 2014 год, как раз начали к нам специалисты приезжать, чтобы запасы оценить. И эти ребята мне говорят – нам наше руководство дало несколько образцов на подарки. Достают вот этот агат огромный, я по их просьбе под ним написала – в подарок от выпускников МГУ. Я даже не знаю этих ребят, не знаю, кто они.
Корр.: Вам много дарят вот таких памятных вещей?
И.Р.:- Да, конечно, я вам сейчас покажу. Вот это танзанит — любимый камень Элизабет Тейлор, у нее все украшения были фиолетовые. Мне его привезли мои друзья-студенты, они побывали в Танзании и оттуда мне привезли образец. Именно этот не очень красивый, но он может быть вот такой вот прозрачный сиреневый, совсем как фиалка. Элизабет Тейлор ввела моду на него. У нее были фиолетовые глаза, и ей сделали украшения из этого камня.
А вот фотография, видите, наверху? Это еще один друг мой, Кирилл, сфотографировал свой молоток. Он лежит не на корнях деревьев, как можно подумать — это канатная лава. Кирилл был на Камчатке, на вулкане Толбачик, там регулярно происходят извержения, но почему лава на этом вулкане свернулась вот в такие плети, геологи до сих пор спорят. Он ходил после извержения по горячей лаве, сжег себе тапки, сфотографировал, как прямо у него на глазах из возгона кристаллизуется сера, и привез мне вот эти два редких сульфата, которые только там встречаются. Кирилл сейчас в Германии учится в аспирантуре, и уже кое-что присылал мне из-за границы. Вообще люди – это ведь самое интересное. Вот, например, Тищенко Александр Иванович, он кандидат геолого-минералогических наук, работает в Симферополе в Таврическом университете на геологическом факультете. Он открыл там музей – небольшой такой, как половина вот этой комнаты. Он председатель Крымского минералогического общества, отправляет экспедиции, результаты описал вот в этой книге, «Минералы Крыма». Так на этой книге мой агат на обложке.
Мы переходим к маленькой витринке «Агаты Крыма». Агаты разных форм разложены по местам нахождения, среди них я узнаю небольшой красивый камень с узорными разводами, «портрет» которого – на обложке книги А.И. Тищенко.
И.Р. –Вся эта витрина отдана под крымские агаты. Вот, например, в Кастрополе у меня приятель, Дима Домнин, он собирает камни на виноградниках, в посадках. Там две горы, Хыр и Пиляки, это Леменский вулканический комплекс, Дима на их склонах вдруг начал находить агаты. Я Александру Ивановичу сообщаю, говорю – там агаты, Тищенко говорит – да я не верю! Там работали экспедиции, там через сто метров бурили, там круглогодично экспедиции работали, как это они не могли там агаты найти? Я не верю. Пойди сама, поищи, если сама найдешь, тогда поверю… Мы попали туда зимой, в плохую погоду, в грязь, в слякоть, и я там нашла первый агат. Они довольно невзрачные, но они там есть, а наука их не нашла. Или, например, вот последняя наша находка, мы ездили на майские праздники. Это самый большой крымский кварц в моей коллекции. Так Тищенко только описывает и приводит фотографию, 10 см на 4 см – это был кварц, который нашли где-то в 80-х годах в карьере, и где он сейчас, неизвестно. А мы сейчас нашли размером 9 сантиметров, это на сегодняшний день практически самый крупный крымский кварц. Есть описания, что находили больше, но даже фотографий нет, только слова.
Работа с камнями – трудная и тяжелая. Не только потому, что нужно много знать, иметь специалиста, который обработает камни, и возможность отправить их на анализ. Сами образцы часто весят десятки килограммов, а ведь их сначала нужно доволочь с места находки до ближайшего транспорта. Рядом с витринами и в самих витринах лежат глыбы редких минералов по 30-40 килограмм. Ирина Ефимовна показывает ценные образцы, отколотые от крупных глыб, которые никак невозможно было довезти.
И.Р. –Вот, например, чукотский агат — чтобы иметь такой образец, вам надо туда поехать, их никто не продает, как мои первомайские образцы, их просто нет ни у кого. Или, например, вот эти агаты с севера Таджикистана, из месторождения Адрасман – их тоже уже не найти, и этого месторождения уже не существует, поэтому эти агаты тоже гораздо ценнее, например, бразильских, хоть те и красивые, и крупные, и отполированы. Вот эти два агата с месторождения на речке Мустах, это приток Колымы, я их когда-то привезла в молодости. До этого места надо от ближайшей цивилизации три часа лететь на вертолете, но там этих агатов вот такие большие глыбы. В вертолет ее не возьмут, и в самолет потом не возьмут, пересылки такой тогда не было, так что этот Мустахский агат – он недоступный, он для меня более ценен, чем многое другое. Бразильские агаты я могу пойти и купить на любой выставке. Раньше, до того, как Бразилия стала заниматься коммерческим вывозом, они дорого стоили. Но в Бразилии их очень много, и они научились их вот так резать — без трещин, хорошо, тонко – заполонили ими международный рынок, и цена на них очень сильно упала. Конечно, эти образцы у меня куплены. А вот лежит Подмосковье, например, оно тоже довольно невзрачное, но очень дорого мне. Или вот Полярный Урал, в этих породах агаты вообще не встречаются, это большая редкость…
Сложно оторваться от сверкания граней и разнообразия форм, но приходится уходить. Я уношу с собой фотографии камней, витрин и самой Ирины Ефимовны – умной, волевой женщины, собравшей огромную, бесценную коллекцию. Надеюсь, вскоре вернусь сюда на экскурсию с компанией друзей, и вам желаю тоже прийти и погрузиться в сияющий мир крымских минералов.
Очаровывалась красотой минералов Татьяна Дубовец.
Примечание редакции: часть фотографий минералов любезно предоставлена И. Е. Руденко. Больше о музее камня вы можете узнать на сайте или в группе ВКонтакте.