Однажды, когда я была маленькой, мы ждали гостей по какому-то поводу. Мама запекала на кухне картошку с колбасками, нам обещали развести костёр, и вся атмосфера к сумеркам стала праздничной. Пришли друзья мамы и папы со своими детьми, позвякивая бутылками вина, которое они захватили с собой.
Мы начали празднование. Папа торжественно поджёг сложенные в кучу дрова. Его фейерверки привели нас — детей — в восторг, а гости по достоинству оценили мамину картошку с колбасками. Все проводили время чудесно, пока костёр не стал затухать. Тогда родители переместились на кухню, оставив детей у костра. Костёр уже почти потух, а мы так хорошо проводили у него время, что решили поддерживать его во что бы то ни стало: веточки, палочки, трава, даже цветы — вскоре у нас закончилось всё. Меня послали в дом на поиски любого старого барахла, которое могло бы гореть. У меня была большая пачка комиксов, и я решила пожертвовать несколькими. Они хорошо горели, и мы пели вокруг костра, пока они не потухли. Я с сестрой раз за разом ходили в дом за всё новыми комиксами, чтоб поддерживать костёр, пока не оказалось, что мы сожгли их все. Так что мы стали искать что-нибудь ещё. Я побежала к родителям в шифоньер, пошарила в нём и увидела вельветовый пиджак. Я показала его сестре и сказала: «Мама никогда это не надевает. Я думаю, он ей даже не нравится, она не будет против, если мы его сожжём, да же?»
Сестра несколько секунд колебалась, но затем кивнула, и мы побежали вниз, чтоб сообщить нашим друзьям, что ещё не всё потеряно. Пиджак горел недолго, и мы вскоре сделали несколько ходок в мамин шкаф за дополнительным топливом. Родители хорошо проводили время на кухне и подбадривали нас, говоря, какие мы молодцы, что поддерживаем костёр — они, конечно, не видели, как именно мы это делаем. А мы продолжали, воодушевлённые азартом, и находили множество вещей, которые мама редко надевала. В конце концов, мы полностью опустошили её шкаф, не считая одной вещи. Это было вечернее платье в пол, розовое в белый горошек. Я посмотрела на сестру: «Кажется, это очень особенное платье, не думаю, что мы можем его жечь.» Сестра согласилась и мы приняли поражение, дав костру догореть.
Было поздно. На следующий день нужно было идти в школу, гости ушли, и мы, наконец, отправились спать. На утро нас разбудил шум из спальни родителей. Мама хлопала дверцами шкафов и кричала на папу: «Я не понимаю, где всё!». Я накрылась одеялом и притворилась крепко спящей, когда мама влетела в комнату с обгоревшей тряпкой в руках — она, очевидно, вышла на улицу проверить остатки костра.
— Что вы наделали!!!
Я вжалась в кровать, пока она кричала на мою сестру.
— Вы сожгли всю мою одежду?!
Моя сестра, которая не так хорошо как я умела притворяться спящей, сказала дрожащим голосом:
– Д-да, но только ту, которую ты не надеваешь. И это не я придумала, это она!
Она показала на меня. Маме было всё равно.
– Ты старшая, ты должна лучше понимать! Всё, что я теперь могу надеть на работу — это бальное платье, и оно ещё и розовое!
В этот момент я решила громко зевнуть и «проснуться».
— О, мамочка, это моё любимое из твоих платьев! Мне кажется, тебе нужно надеть его на работу, оно очень красивое.
Мама посмотрела на меня и вылетела из комнаты, браня почему-то моего папу. А мы с сестрой стали собираться в школу. Мы не видели, что мама в итоге надела на работу в тот день. Когда мы уходили, она искала что-нибудь в корзине с грязным бельём.
Нам никогда про больше ничего не говорили про тот вечер. Мне всегда было интересно, почему, пока я не спросила маму много лет спустя. Она сказала, что она чувствовала себя виноватой, что оставила нас играть у огня, пока они сидели с друзьями в кухне. Она была благодарна, что не произошло ничего более серьёзного.
Ну а мне всё ещё немного стыдно перед сестрой, которой пришлось взять на себя вину. Ведь обвиняющие слова «ты старшая, ты должна лучше понимать!» часто повторялось после наших детских выходок, в которых, как правило, предводителем была я.