Дети войны - категория социальная. На мероприятиях, посвящённых Дню Победы, уроженка хутора Гремучего Мария Михайловна Шуваева не может сдержать слёз
• Наталья НЕТКАЧЕВА
Вот и в прошлый раз увидела постановочную сцену, как девочка просит хлеба, и заплакала, вспомнив голодное детство. Даже выступить у «свободного микрофона» толком не смогла - сказать хотелось многое из того, что на сердце, но слова шли трудно и опять же вперемешку со слезами.
- Маруся, чего плачешь, чи ты войну видала? - удивилась знакомая, задев за живое.
Нет, войну Мария Михайловна не видела, поскольку родилась в феврале 1941 года, но пережить довелось столько, что и спустя десятки лет детские воспоминания отдаются болью и горечью где-то внутри.
Её отца - Михаила Никитовича Харченко призвали на фронт летом 1941 года, мама - Анастасия Осиповна осталась одна с четырьмя детьми. Мария тогда была совсем малышкой и, конечно, не может помнить ни прощания с папой, ни короткой встречи с ним в 1942, когда он, раненый, лежал в одном из госпиталей Ставрополя.
Мама тогда насушила сухарей, собрала продукты, одежду и вместе со старшим сыном и младшей дочерью поехала к мужу. После выписки он приезжал на несколько дней домой - в отпуск.
Встреча с семьёй была радостной, тёплой и... последней - в 1943 году пришло сообщение, что Михаил Никитович пропал без вести, а в 1946 - окончательный приговор робкой, ещё теплившейся надежде подписала «постучавшая» в дом похоронка.
Оладик и колоски
Тем, у кого с фронта вернулись отцы и мужья, жить стало немного полегче, а семья Марии, как и многие другие, сполна хлебнула лишений. Матери было очень трудно тянуть четверых детей одной, и каждый из них с раннего детства приобщался к труду - по-другому было просто не выжить.
Пока мама, старшие братья Иван и Жора и сестра Нина работали в колхозе, маленькая Мария выполняла обязанности по дому: нужно было наносить из родника 8-10 вёдер воды, прополоть или полить огород, а в сезон уборки урожая - собрать колоски на полях.
Это было непросто и опасно. Ведь поля курировали объездчики и за воровство, а именно к нему приравнивался сбор даже лежащих на земле зёрен и колосков, могли жестоко наказать.
Однажды один из объездчиков догнал Марию и соседского мальчика на ячменном поле. До сих пор перед глазами уже пожилой женщины стоит эта жуткая картина: мужчина, секущий скорчившегося от боли мальчика кнутом, а в ушах как будто звенят его крики. Тогда она, перепуганная маленькая девочка, упала на колени, выставила вперёд сумку с ячменём и горячо взмолилась:
- Дяденька, пожалуйста, забери всё, только не бей!
Как так получилось, что объездчик отвлёкся, она уже не помнит, но детям удалось убежать и укрыться в ближайшем саду. Их потом ещё долго колотила дрожь, болели исколотые стернёй босые ноги.
И по сей день, проезжая мимо того места, Мария Михайловна чувствует отголоски давнего панического страха, говорит, всё тело, словно мурашками покрывается.
Тем не менее, после того случая она всё также украдкой ходила на поля собирать зерно. Девочка очень боялась снова встретить человека с кнутом, но голод был сильнее всех остальных инстинктов.
Есть хотелось постоянно, а в большой семье всё делилось на пятерых и о лишнем кусочке хлеба или оладика можно было только мечтать. Голод толкал на многое, даже на ложь.
Однажды зимой они с братом лежали на печи, терпеливо дожидаясь сестру, которая должна была прийти к обеду. Взгляды детей так и притягивала стоящая на столе тарелка с несколькими оладиками.
- Давай съедим один, - предложила голодная девочка.
- Там же всё посчитано, заметят, - возразил брат.
- А мы скажем, что приходила женщина, которая милостыню просит, мол, ей отдали, - сообразила Мария.
- А следы где? Следов-то её возле дома нет.
Девочка не растерялась, выскочила на улицу, и, как была босая, побежала по снегу, изображая следы «гостьи». Так хотелось ей, хоть ненадолго, хоть чем-то утолить это всепоглощающее чувство голода. Оладик поделили и съели, а вернувшаяся сестра, конечно, сразу поняла, куда он делся и чьи босые следы остались на пороге, но ругать не стала.
Лампа свела
После войны голод отступил далеко не сразу. Окончив семь классов, Мария тоже пришла работать в колхоз. Довелось ей, худенькой девочке-подростку, и тяжеленные ящики с весовой на бурты таскать, и на «Чёрных землях» ради куска хлеба в строительстве кошар участвовать. Только в урожайные пятидесятые годы жизнь начала понемногу налаживаться.
Мария Михайловна помнит, какой счастливой себя почувствовала, когда им впервые привезли телегу с зерном (его тогда начали выдавать всем колхозникам). Ах, с каким восторгом, недоверием и радостью смотрела на это изобилие, понимая, что хлеба теперь хватит всем и надолго.
Работы и хлопот по-прежнему хватало, но и для веселья время находилось. Повзрослев, девушка вместе с подругами начала ходить на танцы в сельский клуб.
Ну и что, что красивых нарядов не имелось, а вместо туфель ноги девушек «украшали» грубые кирзовые сапоги, навакшенные смесью сала и растопленной резины, зато как весело всем было! Именно там Мария однажды встретила свою судьбу.
Колхозник Фёдор Фадеевич Шуваев недавно вернулся с целины и пришёл в клуб, чтобы просто отдохнуть и хорошо провести время. Ну и к симпатичным девушкам парень, конечно, тоже присматривался.
Электричества не было, танцевали при свете керасиновой лампы. И вот, когда она вдруг почти погасла, стоявший неподалёку Фёдор сказал друзьям: «Кто из девушек сейчас подойдёт к лампе, ту и пойду провожать».
Подошла и зажгла затухающий огонёк, ничего не подозревающая об этом заявлении, Мария. Фёдор слово сдержал - пошёл её провожать, а потом молодые люди уже не расставались и через полтора месяца поженились.
Свадьба была по всем правилам - невесту с приданым (кровать, перина, подушки, сундук, занавески) на машине привезли из Гремучего в Красные Ключи. На ней было салатного цвета штапельное платье, сшитое подругой, взятая напрокат не первой свежести фата и коричневые туфли на низком каблуке.
Марии очень хотелось белые и на высоком, но мама строго напутствовала «Только белые с каблуками, смотри, не покупай!», вот и пришлось выбрать более практичную обувь.
Такой уж характер
Супруги Шуваевы прожили вместе более пятидесяти лет. Всю жизнь трудились в колхозе (в том числе на колхозной нефтебазе), вырастили двоих детей и четверых внуков, а восемь лет назад Фёдора Фадеевича не стало. Марии Михайловне до сих пор его не хватает.
К одиночеству она привыкала тяжело - всегда в большой семье жила и вдруг одна. Но унывать эта стойкая женщина себе не позволяет, ведь есть дети, внуки, правнуки и по праздникам все, как и раньше, собираются в её гостеприимном доме.
По будням Мария Михайловна тоже не скучает: несмотря на почтенный возраст, возится в огороде, сажает цветы, занимается домом.
С детства привыкшая к труду, она просто не умеет сидеть без работы, поэтому во дворе и в комнатах у М.М. Шуваевой всегда образцовый порядок.
Жаловаться на проблемы и болезни она тоже не приучена - не тот характер. Ни инсульт, ни компрессионный перелом позвоночника её не сломили.
Ещё совсем недавно Мария Михайловна даже в местной художественной самодеятельности участвовала - выступала в сельском ДК, да и сейчас на семейных торжествах с удовольствием поёт и пляшет.
А 9 Мая она, разумеется, придёт на митинг и в Бессмертном полку с фотографией отца тоже пройдёт. И пусть снова будут душить слёзы и горькие воспоминания. Это ничего, ведь всё в прошлом. Главное, сейчас всё по-другому: у людей есть еда, одежда, обувь, тёплые дома и возможность учиться.
Её внуки и правнуки не голодают и не работают на полях на износ ради куска хлеба. Поэтому она, дитя войны, не знавшая беззаботного детства, придёт почтить память тех, кто ценой жизни и здоровья приблизил эту победу, дав нам возможность жить под мирным небом и больше не голодать.