ОНА 1.1
Известно, что схватки при родах процесс болезненный, женщина при этом испытывает уровень боли около 57 единиц. Сравнивали некие учёные эти единицы и выявили, что 57 единиц боли - это когда рожаешь или когда внезапно или не очень ломаются 20 костей. Одновременно.
Следующий этап родовой деятельности - потуги, в сравнении с прошлым этапом ощущаются как укус комара. Вот казалось бы и все, твой ребенок на груди, тёплый и мягкий, пора закрыть глаза и уйти в нирвану. И ты даже делаешь первый шаг, но врач интересуется готова ли ты к анестезии. Да, готова, почему нет? Так вот, когда зашивают адски больно и никакая анестезия, кроме наркоза не спасает. Сколько тут единиц боли учёные не указывают.
Так больно, вероятно, потому что думала, что уже все, а оказалось ещё далеко не все и резкая пронизывающая боль выжимает последние силы. Врач, чьё лицо находится непосредственно между твоих коленей, ободряюще сообщает, что вот он настал - последний шов,но через секунду ты снова ощущаешь, как острая игла пронзает твою плоть в самых чувствительных местах. Врачи часто недоговаривают.
На последних сроках беременности наиболее удобной обувью являются мягкие кроссовки. Запихивать свои отекшие ноги в зимние сапоги мне кажется издевательством. Носите ребенка по тёплой погоде, да и балансировать на льду не придётся.
Я с трудом вставляю ногу в кожаные красные оксфорды, жмут, будто стали на 2 размера меньше. Накидываю плащ на вельветовое платье модного винного цвета, убираю волосы в хвост и ощущаю себя странно. Странно влезать в это платье выше колена, и в колготки с размером 2. Странно без живота и без 15 килограмм.
На улице дождь моросит. Уже последние трое суток очень дождливо, а жестяной козырек добавляет эффектности дождливому хору.
Когда ты вступаешь в брак, людей, с чьими желаниями приходиться мириться, становится больше. На один или два или сколько там членов в семье мужа.
Нас встречают из роддома его родители. Мне же хочется домой, спокойно, медленно сохранить тот мир, в котором мы были. Трое суток втроем. Без шума и гама, в сухом тепле больничной палаты, где ты спишь, ешь, смотришь на младенца, разговариваешь нежно с мужем. Этот мир был чист и спокоен и он был наш и для нас. Но, ничто не бывает вечно.
Общество требует соблюдения правил. Вот оно - удивление врача в холле, когда мы втроем с ребенком в автолюльке вышли из палаты и интересуемся где выход.
Сперва непонимание почему ребёнок не в синем конверте с бантами, следом почему муж тут, а не на улице. Мог бы как принято: подняться, забрать сумки и с нетерпением ждать новоиспеченную мать и свежего кулька на улице под дождем.
Будто он их минуту назад не видел. А ребёнка пусть несёт добрая тётя медсестра. Она и правда добрая. Персонал у нас отменный.
Дежурный врач судорожно ищет медсестру, которая по правилам должна спуститься с нами вниз, получить заслуженные цветы и задать анкетный вопрос:”За вторым придёшь?”
“Пока нет”, говорю я и стараюсь скрыть гримасу боли, так как стоять так долго я не могу и внизу тела все ужасно тянет, щиплет и ноет. Но ритуал, ритуал. Выработанный годами советским обществом. Игра в счастливую семью и чтобы побольше людей видело. А мне нужно то всего ничего - лечь.
У каждого человека организм восстанавливается в рамках своих ресурсов. Моих ресурсов было маловато, по квартире я передвигалась в наклоне. С кровати я скатывалась или сползала. Со временем приноровилась сползать без рук,так как на них орущий младенец. На одном псевдопрессе.
Кто то после родов встал и побежал, а кто то как я. Были дни, когда было получше и я срывалась и бежала делать дела по дому. Будто ничего не случилось и я все могу. Это примерно так, как когда у тебя температура под 40 несколько дней, а потом внезапно спала и ты полон сил. Но через минут 15 силы заканчиваются, суп остаётся не доварен, пол вымыт только в ванной.