Александр Александрович Алехин
Первый Российский чемпион мира; один из гениальных шахматистов всех времен и народов.
Искатель шахматной правды
Редкий день у этой могилы на парижском кладбище Монпарнас не бывает посетителей. И в этом нет ничего удивительного. Под сделанным в виде шахматной доски надгробием спит последним сном первый русский чемпион мира по шахматам. Люди наверняка еще очень долго будут играть в шахматы, появятся новые, очень талантливые чемпионы, но нет и, наверное, уже никогда не будет шахматного чемпиона с такой трагической судьбой, какая выпала на долю этого великого мученика с иностранным паспортом и русской душой.
Александр Александрович Алехин родился 31 октября 1892 года в Москве. Его мать была дочерью промышленника, владельца Трехгорной мануфактуры, а отец — предводителем дворянства и членом Думы. С родителями Саше явно не повезло: мать много ездила по свету и умерла совсем молодой от умственного расстройства, вызванного пристрастием к вину и наркотикам. Не отличался особым благочестием и отец, оставивший в казино миллион казенных денег. И как знать, не отсутствие ли родительского внимания стало причиной того, что мальчик, уже с ранних лет почувствовавший себя одиноким, стал уходить в волшебный мир шахмат. Нервный, рассеянный и замкнутый, Саша оживлялся лишь за шахматной доской.
Став в 1907 году членом Московского шахматного клуба, Алехин начал принимать участие в турнирах, поражая знатоков своей склонностью к беспощадному анализу каждой сыгранной им партии независимо от ее исхода. Уже тогда, как и почитаемый им Чигорин, подвергнувший сомнению некоторые положения шахматной теории Стейница, будущий чемпион был страстно убежден в том, что инициатива и импровизация так же необходимы в шахматах, как и знание тех или иных позиционных построений.
Неустанные поиски дали свои результаты, и после выигранного Алехиным Всероссийского турнира 1909 года специалисты в один голос заговорили о его «полной огня и блеска творческой мысли», помноженной на удивительное комбинационное зрение и потрясающую интуицию. Возможно, именно тогда и стал зарождаться тот самый неповторимый алехинский стиль, равного которому нет и по сей день. Но все же самым триумфальным для него стал 1914 год. С уже присущим ему блеском он вместе с Нимцовичем выиграл Всероссийский турнир и занял третье место на очень представительных соревнованиях в Санкт-Петербурге, уступив лишь таким корифеям, как Ласкер и Капабланка. Его успех отметила вся шахматная Россия, давно уже мечтавшая о достойном преемнике идей Чигорина и наконец-то получившая его в лице Алехина. Он очень подружился с приехавшим работать в Россию Капабланкой, в котором уже тогда видел главного претендента на мировое первенство. Они бывали в театрах, на званных вечерах и, конечно, играли в шахматы.
Знаменитый кубинец сразу же отметил прекрасное знание своим приятелем дебютов и весьма слабую игру в середине и особенно в окончании партии, и Алехин обратил на замечания великого маэстро самое серьезное внимание.
К этому времени он уже учился в Училище правоведения, его курсовые работы получали наивысшие оценки, и тем не менее сокурсники постоянно подшучивали над штатским видом Александра и его неумением пить вино. К великому сожалению всех любителей шахмат, со временем Алехин исправит этот не самый худший из недостатков, и шахматы очень рано потеряют одного из своих самых гениальных мастеров. Но все это будет позже, а пока началась Первая мировая война и о шахматах пришлось на время забыть.
По состоянию здоровья Алехин был освобожден от воинской службы. Несмотря на это, он добился, чтобы его отправили в действующую армию, стал сотрудником Комитета по оказанию помощи больным и раненым воинам и несколько раз побывал на передовой, где и был дважды контужен. В октябре семнадцатого большевики захватили власть, и жизнь всех мало-мальски образованных людей оказалась под угрозой. Каждый день в стране арестовывались тысячи ни в чем не повинных людей, не избежал сей печальной участи и оказавшийся в Одессе Алехин, препровожденный сотрудниками ЧК в камеру прямо из-за шахматного столика. Каким-то чудом его все же выпустили, несмотря на дворянское происхождение, и, вернувшись в Москву, Алехин стал работать следователем Московского уголовного розыска. Он женился на Александре Лазаревне Батаевой, но уже через год они расстались, и Алехин связал свою судьбу с швейцарской журналисткой Анной Луизон Рюгт.
11 мая 1921 года он вместе с женой отправился на турнир в Ригу и в Россию уже не вернулся. Как всякий талантливый и в высшей степени благородный человек, Алехин крайне неуютно чувствовал себя при новой власти и очень опасался за свою жизнь, поскольку чекисты не собирались оставлять его в покое, подозревая а антисоветской деятельности. Обосновавшись за границей, он сразу же отправился в Лондон, где на очень представительном турнире впервые в ранге чемпиона мира выступал обыгравший Ласкера Капабланка.
Но увы, кубинец оказался слишком силен, и Алехин покинул столицу туманного Альбиона далеко не в самом лучшем расположении духа. Снова не заладилось его семейная жизнь, супруги все больше отдалялись друг от друга, и, как поговаривали злые языки, уже тогда начинавший уставать от этой суеты Алехин все чаще стал искать забвение в вине. Отдав сына на попечение родственникам, Алехин развелся и вскоре женился на вдове генерала Васильева.
Надежда Семеновна была спокойной и заботливой женщиной, делавшей все для того, чтобы муж мог полностью посвятить себя шахматам. Алехин, о котором теперь уже говорили не иначе как об искателе шахматной правды, быстро набирал форму и, в блестящем стиле выиграв турниры в Париже, Берне и Баден-Бадене, бросил давно уже ожидавшийся всем шахматным миром вызов Капабланке.
Поединок в Буэнос-Айресе сложился очень драматично, но в конце концов проявившему отточенное мастерство и несгибаемую волю Алехину удалось вырвать победу. Он сразу же стал мировой знаменитостью, его хотели видеть повсюду, за ним гонялись репортеры, буквально на лету ловившие каждое сказанное им слово. И каково же было сначала удивление, а потом и возмущение Алехина, когда в хорошо известной ему белогвардейской газете он прочитал якобы принадлежавшие ему слова, что рано или поздно миф о непобедимости большевиков рассеется точно так же, как и рассеялся миф о непобедимости Капабланки!
Реакция Москвы последовала мгновенно, с гражданином Алехиным «было покончено навсегда», от него отказался родной брат. Теперь, когда были порваны последние нити, связывавшие Алехина с родиной, у него оставались только шахматы, которые не под силу было отнять у него даже большевикам.
Он продолжал играть так, что на очередном турнире Нимцович горестно и в то же время изумленно воскликнул:«Он расправляется с нами, как с желторотыми птенцами!» Да, это была правда, Алехин действительно был на голову выше своих оппонентов. Но теперь, когда ему не было равных, его подстерегла другая опасность, исходившая уже от него самого. Стоит ли надрываться и искать какие-то там скрытые от всех истины, если он и без них так легко разбирается с самыми сильными гроссмейстерами? То, что Алехин поддался этому искушению, подтвердил лишний раз его матч за звание чемпиона с другим беглецом из Советской России — Боголюбовым. Трудно сказать почему, но он всячески избегал новой встречи с буквально преследовавшим его Капабланкой и то и дело выдвигал самые неприемлемые для кубинца условия. Вполне возможно, что нежелание играть с гениальным кубинцем объяснялось начавшимся уже тогда в его душе надломом, который будет стоить ему здоровья, а в конце концов и самой жизни.
Никакие, даже самые громкие победы не могли заменить ему родины, и, чувствуя себя повсюду чужим, Алехин очень тосковал по России и все чаще пытался забыться с помощью вина. Но алкоголь не приносил утешения. В конце концов Алехин не выдержал и попытался через Сало Флора навести мосты с руководителями Всесоюзной шахматной секции. «Пусть напишет письмо в газеты с признанием своей вины!» — ответили ему те. Не чувствуя за собой никакой вины, Алехин такого письма писать не стал и продолжал топить свою все усиливавшуюся тоску в вине. Он в очередной раз развелся и тут же женился на вдове губернатора Марокко англичанке Грейс Висхар, далеко не самой лучшей для него партии: его новая спутница жизни очень любила светскую жизнь и вино.
В 1935 году он сыграл свой печально знаменитый матч за звание чемпиона мира с Максом Эйве. Начало было успешно, но это-то и подвело Алехина: он расслабился, стал выпивать и тут же проиграл несколько партий подряд. Однако тут в «Известиях» напечатали направленное им в те дни поздравление советским шахматистам по случаю восемнадцатой годовщины Октября. Алехин решил, что это знак того, что его простили, сразу же взял себя в руки и попытался переломить ситуацию.
Но слишком много было потеряно, и он уступил звание чемпиона мира. Конечно, ему было очень тяжело, и кто знает, что сталось бы с ним в той непростой ситуации, если бы из Москвы не пришло предложение выступить в крупном международном турнире. Радости его не было границ, и все же в Москву он не поехал. Если уж и возвращаться на родину, решил он, то только чемпионом мира! Началось потрясшее всех видевших падение Алехина его возрождение, и на матч-реванш в Эйве в Амстердам приехал совершенно другой человек, полный сил и уверенности в себе. Они сыграли всешл двадцать пять партий, и побежденный Эйве заявил: «Алехин подтвердил свою репутацию сильнейшего среди шахматистов всех времен».
В те годы Капабланка, уже отчаявшийся сыграть когда-либо свой матч-реванш с Алехиным, несколько отошел от шахмат, и в мире оставался только один шахматист, способный бросить вызов набиравшему форму чемпиону: Михаил Ботвинник. И когда он бросил перчатку, Алехин с огромным воодушевлением стал готовиться к этой исторической для него во многих отношениях встрече. Но увы, жизнь уже в который раз решила иначе.
Началась Вторая мировая война. Алехин оказался в Португалии, и, чтобы видеться с жившей во Франции женой, ему пришлось обратиться к нацистам. Конечно, те помогли и сразу же принялись спекулировать на его бедственном положении, заставляя принимать участие в турнирах Третьего рейха и вовсю используя его громкое имя. Алехин стал ещё сильнее выпивать и после очередного разрыва с женой вернулся в Португалию уже совершенно больным. Он был очень далек от своей лучшей формы и тем не менее несказанно обрадовался приглашению на турнир в Лондон.
Но радовался он рано. Чуть ли не на следующий день организаторы турнира известили чемпиона мира о том, что его приглашение аннулировано, поскольку Эйве и еще несколько ведущих шахматистов не пожелали играть с антисемитом, запятнавшим себя сотрудничеством с немцами. Не выдержав очередного удара, Алехин свалился с сердечным приступом, и какого же было его негодование, когда он узнал истинную подоплеку развернутой против него кампании. Оказалось, что за ней стоял Эйве, решивший разыграть звание чемпиона мира с американцем Решевским. Алехин ещё больше замкнулся в себе, стал ещё сильнее пить, и когда все для него казалось уже безвозвратно потерянным, в окружавшем его темном царстве снова мелькнул луч света. Надо ли говорить, какой душевный подъем испытал этот больной и всеми покинутый человек, когда в марте 1946 года он получил от Ботвинника новое предложение сыграть с ним матч за мировое первенство. Предстоящее событие вернуло Алехина к жизни, но, увы, вернуться на родину ему уже было не суждено. В ночь на 24 марта он умер от паралича сердца. Конечно, смерть унесла великого шахматиста слишком рано, не дав ему доиграть своего, но — не забудем — он ушел непобежденным. Давайте же помнить его слова: «Цель человеческой жизни и смысл счастья заключается в том, чтобы сделать максимум того, что человек может дать».