Иннокентий Петрович отбросил в сторону очередное погнутое сверло и, громко выругавшись, уселся передохнуть. Чертова стена не поддавалась уже второй час, но Иннокентий Петрович был из тех людей, что всегда доводят начатое до конца. Отдышавшись и утерев со лба пот, он сунул руку в ящик с инструментами и извлек оттуда последнее сверло. Его он берег на особый случай. Титановый сплав с алмазным напылением. Он зафиксировал сверло в перфораторе, поплевал на руки, недобро прищурившись, улыбнулся и вгрызся в злополучную стену. Титановый сплав не подвел. Стена поддалась, и через несколько секунд Иннокентий Петрович обнаружил, что пробил ее насквозь.
— Неудобно-то как, — подумал Иннокентий Петрович, припадая любопытным глазом к отверстию.
Не то, чтобы он сильно интересовался частной жизнью соседей, но если после двух часов тщетных усилий, вы получаете превосходящий ожидания результат, почему бы не воспользоваться.
Взору Иннокентия Петровича предстала светлая комната. Мебели в ней не было, зато посередине находилось большое, примерно в метр высотой, яйцо, на вершине которого со скучающим видом сидел абсолютно голый мужик и болтал ногами в такт одному ему слышной музыке.
— Отвратительно, — скривился Иннокентий Петрович.
Мужик вдруг вздрогнул и заерзал, яйцо пошло трещинами, раздался оглушительный взрыв, и Иннокентия Петровича ослепила яркая белая вспышка.
Иннокентий Петрович прижал ладони к глазам и в ужасе рухнул на пол.
***
Изольда Максимовна подмела скорлупу, тщательно вымыла пол и по привычке задумалась о надоевшей до смерти вечности. Должен быть способ это закончить. А что, если… Внезапно пришедшая в голову мысль заставила Изольду Максимовну в волнении забегать по комнате. Они должны исчезнуть. Все до единого. Тогда она обретет свободу.
***
Иннокентий Петрович был приятно удивлен, обнаружив себя целым, невредимым и не под обломками. Хотя, по его расчетам, недавним взрывом должно было снести весь дом до основания.
— Странно это, — пробормотал он, поднимаясь на ноги. — Что-то нечисто. Надо выяснить, вдруг за стеной проводятся незаконные испытания какого-нибудь мощного оружия.
Иннокентий Петрович любил ясность. Он был твердо убежден, все происходящее в мире имеет логическое и, часто, простое объяснение.
Он вышел на лестничную клетку и решительно позвонил в дверь соседней квартиры.
***
Давным-давно, на заре времен в долине слияния тысячи рек жила очень красивая и гордая девушка. Мужчины истекали слюной при ее появлении, и каждый был готов жениться на ней. Но она всем отказывала.
Еще в долине слияния тысячи рек жили боги. Времена-то были старинные и давние. Вот боги и жили среди людей, и мало чем от них отличались. Разве что, сотворят из озорства или скуки какое-нибудь чудо, а иногда прогневаются и ну молнии метать. Но жители были не в обиде. Чудесам они радовались, а молнии помогали держать в узде стремительно разрастающуюся людскую популяцию.
Как-то раз один из богов увидел, как красивая девушка купалась в реке, и влюбился в нее. Предстал он перед ней во всем своем великолепии, но девушка лишь посмеялась над ним и отвергла. Самолюбие бога было уязвлено, он наложил на нее страшное проклятье, а какое, не сказал.
Потом разразился похабным смехом и весьма довольный отбыл по своим делам, не забыв запустить парочку молний в спаривающихся в заводи священных крокодилов.
— Вот урод! — возмутились крокодилы и в отместку слегка подкорректировали проклятье в лучшую сторону, но девушке об этом не сообщили.
В те давние времена они обладали магическими способностями, только умение говорить в них не входило.
Вечером красивая девушка отдалась под сенью камышей деревенскому дурню и снесла свое первое яйцо.
***
Ассенизатор Геннадий по прозвищу Крокодилыч, насвистывая, шел по канализационному тоннелю. Вокруг было темно, под ногами сыто хлюпало. Это его не смущало. Крокодилыч редко покидал канализацию, чувствуя себя в ней гораздо лучше, чем на поверхности. Он знал каждый закоулок, всех обитателей коллектора по именам и готов был присягнуть на канализационном люке, безопасней и уютней места в мире нет.
Геннадий повернул за угол и чуть не врезался в крупного крокодила-альбиноса. Тот поджидал его, в нетерпении подрагивая вставной челюстью. Ассенизатора и крокодила связывало давнее знакомство. Будучи юношей, Геннадий по незнанию забрел в заброшенный канализационный тоннель и чуть не погиб под внезапным взрывом вековых нечистот. Альбинос по имени Бо, уже тогда глубокий старик, вытащил бесчувственное тело ассенизатора, спрятал, чтобы съесть, когда оно хорошенько протухнет, и забыл про него по причине периодического выпадения частичной памяти. Встретив через несколько дней живого и здорового Геннадия, крокодил испытал священное удивление. Ассенизатор показался очень знакомым, он мог даже воскресить в пасти его вкус. Альбинос решил, что уже ел Геннадия, а если он его ел, то повторному съедению тот не подлежит. Так Геннадий удостоился чести называться Крокодилычем и награжден умением вести ментальные беседы.
— Привет, Бо, — послал телепатический сигнал ассенизатор.
— У меня к тебе три вопроса, Геннадий, — не ответил на приветствие альбинос. У крокодилов принято переходить сразу к делу. — Каков мир твоей мечты?
— Вот этот самый, — Геннадий для наглядности описал рукой широкую дугу в воздухе. — Дом родной.
— Хорошо, — удовлетворенно кивнул крокодил. — А с точки зрения твоего вида можно сказать, что ты раздолбай?
— Думаю, можно, — ответил Геннадий. — Живу в канализации, питаюсь грибами и мутирующей даже после смерти рыбой, стараюсь держаться подальше от себе подобных.
— Может, ты еще и романтичный? — прищурился крокодил.
— Вполне возможно, — ассенизатор пошарил в карманах и достал сложенный вчетверо лист бумаги. — Недавно поэму сочинил, называется «Коллектора Пьянящий Аромат». Вот этот отрывок особенно удался: «Несутся бурлящие воды во тьме…»
— В другой раз, — грубо перебил крокодил. Вежливость не входила в число его лучших качеств. — Сейчас я расскажу тебе одну очень древнюю историю. На заре времен в тихой заводи спаривались два влюбленных священных крокодила…
***
Таких красивых женщин Иннокентий Петрович видел только в интернете на сайтах «Горячие сучки» и «Мокрые киски». К миру домашних любимцев они имели такое же отношение, как крокодилы к парашютному спорту.
— Что вам, любезный? — томно спросила женщина, откидывая со лба медового цвета волосы.
— Умс, — судорожно сглотнул Иннокентий Петрович, стараясь не таращиться в нескромный вырез ее шелкового халатика.
— Как романтично, — курлыкнула женщина, распахивая халатик.
Перед тем, как нырнуть в пучину наслаждений, Иннокентий Петрович успел подумать, что все это какая-то страшная провокация, ничем хорошим она не закончится, а сучки с кисками потеряли преданного поклонника.
***
— Священные крокодилы умели читать мысли богов с такой же легкостью, как я твои, — скрипел в голове у ассенизатора голос альбиноса. — Он наказал ее вечной жизнью и неумением отказывать мужчинам. Крокодилы же наградили девушку даром нестись вселенными.
— Жестко, — пожалел девушку Крокодилыч.
— И не говори, — согласился альбинос. — Вечная жизнь — жуткая тоска. Никакого драйва. Теперь она хочет уничтожить весь мужской род в этом мире.
— Ладно, но, причем здесь я? — недоумевал Геннадий.
— Подходишь по всем параметрам на роль спасителя и героя, — ответил крокодил. — А еще ты единственный, с кем возможно хоть какое-то подобие общения. Другие представители твоего вида предпочитают нас в качестве сумочек, ремней и обуви.
— То есть, — почувствовал легкую обиду Крокодилыч, — я просто подвернулся под руку, вернее лапу.
— Радуйся, что не под зубы, — подбодрил альбинос. — Герои и спасители всегда поначалу кочевряжатся. Мол, я обычный человек, такой как все, найдите кого-нибудь получше. У тебя получится.
— Бо, я все равно не понимаю, — сказал, морщась, ассенизатор.
От длительных ментальных контактов у него всегда заболевала голова.
— Девушка после спаривания несла яйцо, а мужик его высиживал до положенного срока, — объяснил крокодил. — Потом из яйца рождалась вселенная. Происходил безвредный для нашей реальности взрыв огромной мощности, а высиживающий мужик становился… Процесс этот подробно описан в ваших эпосах. Типа, из печени великого создателя возникли континенты, из слюны ядовитые гады, а там, где он изволил испражниться, залежи полезных ископаемых и так далее. Вобщем, растаскивался на животворящие фрагменты. Все довольны. Но сегодня она додумалась, как избавить себя от проклятья и дара заодно.
— А крокодилам что за дело? — поинтересовался Геннадий.
— Ты тупой? — ощерился альбинос. — Она уничтожит ВЕСЬ мужской род в этом мире. Включая тебя, меня и старого удава Андроныча. Это же дисбаланс! Не говоря уже о том, что у меня семья. Счастливая, между прочим. Так что, иди спасать мир.
— Как?! И кто такой этот Андроныч?!
— Откуда я знаю. — пожал плечами крокодил. — Хотя… героям всегда дают ничего не значащие напутствия, в итоге оборачивающиеся озарениями. Попробую… Итак… — альбинос откашлялся, отчего в голове у Крокодилыча возникло ощущение, какое бывает у капустного поля в момент нашествия саранчи. — Вещь в себе.
И юркнул в сточные воды.
Ассенизатор взорвался коротким матерным словом, которое еще долго отражалось гулким эхом от канализационных стен, вздохнул и пошел спасать мир.
***
До чего же просто! Изольда Максимовна нежилась в теплой ванной, лелея в руках только что снесенное яйцо. Она не покажет его ему. Она высидит вселенную сама, будет петь ей, рассказывать истории, готовить к предназначению. За несколько часов до рождения она окутает ее теплом. Разожгет костры, укроет одеялами. И когда вселенная вылупится, у нее не будет живой материи для созидания. Тогда она накроет этот мир, заберет всех мужчин, и…
Из унитаза вдруг донеслось утробное ворчание. Крышку сорвало, в потолок ударил фонтан городских нечистот, и перед перепуганной Изольдой Максимовной предстал Крокодилыч.
Иннокентий Петрович до этого дня не сомневался лишь в перфораторе, всемирных заговорах, и что терпенье и труд все перетрут. Но сейчас, на кровати, разбитой в щепки недавней любовной страстью, он верил, что занимаясь с Изольдой Максимовной сексом, творил вселенную.
Еще ему очень сильно хотелось есть. Иннокентий Петрович кое-как выбрался из эйфории и, не обращая внимание на торчащие из тела занозы, поплелся на кухню.
Изольда Максимовна пулей вылетела из ванной на кухню, сунула яйцо в стоящую на плите кастрюлю, налила теплой воды и закрыла крышкой.
Следом вошел смущенный Крокодилыч. Героем он себя не чувствовал, с него обильно и зловонно капало, к тому же, Изольда Максимовна загородила плиту обнаженным телом, изготовившись защищать яйцо от посягательств.
— Извините, — робко сказал ассенизатор, — но должен быть другой способ избавиться от вашего проклятья. Я его обязательно придумаю, надо только подождать.
— Хрена с два! — оборвала его Изольда Максимовна. — Я несла яйца и ложилась под каждого похотливого козла, когда твои предки еще с деревьев не слезли, так что ждать больше не собираюсь.
— Но ведь пострадают невинные люди, и не только, — вспомнил незнакомого удава Андроныча Геннадий.
— А мои страдания никого не интересуют? — злобно прищурилась Изольда Максимовна. — По прихоти какого-то извращенца-божка, в которого уже давно никто не верит, я оказалась в дерьме! В данный момент буквально!
— Дорогая! — в дверном проеме возникла фигура Иннокентия Петровича. Выглядел он, словно страдающий лишаем ёж. — По-моему, у тебя прорвало канализацию. Я принесу перфоратор и быстренько все починю.
— Не стоит, — процедила Изольда Максимовна, — я уже вызвала ассенизатора.
— Добрый день, — протянул руку Геннадий.
— Ой! — попытался прикрыть наготу Иннокентий Петрович. — Тогда все в порядке?
Возникла неловкая тишина. За спиной Изольды Максимовны поднимался пар, и активно булькало.
— У тебя там что-то кипит.
Голод взял верх над стыдом, в конце концов, ассенизатор тоже выглядел не лучшим образом. Иннокентий Петрович отодвинул Изольду Максимовну от плиты, поднял крышку с кастрюли и радостно осклабился:
— Яичко! Какое большое. Страусиное?
Изольда Максимовна схватилась за сердце и рухнула на заботливо подставленный Крокодилычем табурет.
***
— А потом Иннокентий Петрович просто снял с плиты кастрюлю, — рассказывал в уютном полумраке коллектора Геннадий, — поставил ее в раковину под холодную воду, раздался раскат грома, сверкнула молния…
— Короче! — перебил крокодил. — Я не собираюсь жить вечно.
— Вобщем, на вкус вселенная оказалась обычным яйцом, — закончил ассенизатор. — Он сделал ее вещью в себе… Ну, и во мне тоже. Как ты в напутствии и обещал. Изольда Максимовна только отказалась, сказала, что раз проклятье теперь снято, остаток своей жизни она проведет вдали от мужиков и яиц.
— Вот и хорошо, — крокодил удовлетворенно потер лапы. — Я же говорил, ты справишься.
— Но я ничего не сделал, — запротестовал Крокодилыч. — Плиту Изольда Максимовна случайно включила, когда прятала от меня яйцо, все само собой как-то.
— Так всегда происходит, — успокоил его крокодил. — Герою кажется, что он ничего не сделал, а на самом деле он в нужный момент оказался там, где надо.
***
Иннокентий Петрович высверливал очередное предложение руки и сердца.
— Когда это закончится?! — стучала по батарее Изольда Максимовна.
— Когда согласишься выйти за меня замуж! — отвечал через стену Иннокентий Петрович.
— Ненавижу! — стонала Изольда Максимовна.
Но Иннокентий Петрович лишь усмехался и сверлить не прекращал.
Убедившись на собственной шкуре в наличии вселенских заговоров, он еще больше уверовал в перфоратор, терпенье и труд.
Изображение Waldkunst с сайта Pixabay