Сегодня я хочу представить вам спектакль «Драгоценности» в постановке Джорджа Баланчина.
Этот спектакль Баланчиным поставлен в 1967 году в «Нью-Йорк Сити балет».
Баланчин был человеком из семьи композитора и помимо хореографического образования он получил еще и консерваторское образование, прекрасно разбирался в музыке. В дальнейшем он уехал во Францию и работал в труппе «Русский балет» Сергея Павловича Дягилева, где поставил несколько своих спектаклей.
Ему довелось работать и в труппе Парижской оперы, где не очень удачно сложилась его творческая деятельность, несмотря на то, что он поставил некоторые очень интересные спектакли, которые по сей день там идут. Покинул Европу навсегда, уехал в Америку и с нуля создал свой коллектив, поставил очень много балетов, которые по сей день исполняются не только в «Нью-Йорк Сити балет», но и везде по миру.
Очень много произведений Баланчина поставлено без сюжета, танец ради танца. Многие хореографы – и очень знаменитые, и только начинающие, шли именно вослед Баланчину, его опытам, его исканиям. Уже позднее творчество Баланчина – это полностью бессюжетные произведения, просто танец. Он очень часто хотел показать именно те грани, которые может изобразить человеческое тело и человеческая фантазия при помощи хореографического текста.
Джордж Баланчин уже к солидному возрасту, когда он ставил балет «Драгоценности», написал книгу, где поясняет не только свои балеты, но и основные хореографические шедевры, созданные за всю историю балета. В частности, там и о балете «Драгоценности» есть комментарии.
В этот балет включено три акта, три спектакля. Первый – это спектакль «Изумруды», второй спектакль – это «Рубины» и третий – «Бриллианты». Также он хотел поставить «Сапфиры», но решил не делать этого, потому что понял, что цвет сапфира очень сложно воспроизвести.
В комментарии к своему балету он описывает, что обожал драгоценные камни, это исторический факт, и всем свои женам, и всем своим возлюбленным женщинам он всегда дарил очень дорогие украшения.
Костюмы к этому балету создавала очень знаменитая американская кутюрье, тоже русская по происхождению – Барбара Каринска (Варвара Каринская). Баланчин сам очень много времени проводил в мастерских, где делались эти костюмы, все время требовал, чтобы на костюмах было как можно больше украшений, чтобы они были как можно более пышными, и в своей книге он писал, что, конечно, понимал, что в этих костюмах очень сложно и тяжело танцевать, потому что они очень много весят, но это так красиво, когда на сцене все блестит. Сегодня этот балет уже немножко в других декорациях и костюмах, чем в тех, в которых балет задумывался.
Спектакль «Драгоценности» – это всегда парад звезд, потому что три балета, очень много солистов нужно задействовать в этом спектакле, и не каждая труппа может себе это позволить, потому что должно быть не только много балерин, но и много виртуозных танцовщиков.
Для спектакля «Изумруды» Баланчин выбрал музыку Габриэля Форе из двух его сюит к драматическим спектаклям «Пеллеас и Мелизандра» и «Шейлок». Этот балет поставлен для двух пар, тройки солистов и кордебалета. Вся музыка и вся пластика, используемая в балете «Изумруды», как пишет сам Баланчин, напоминала и навевала ему прекрасную Францию, с ее полями и пейзажами.
Следующий балет «Рубины», который он поставил на каприччио для фортепиано с оркестром Игоря Стравинского, – почему-то все критики считали, что это Америка, хотя сам Баланчин с этим не согласен и пишет, что совершенно об этом не думал, а просто поставил спектакль на ту музыку, которая ему очень нравилась.
Балет «Рубины» поставлен с очень большой долей юмора. Танцовщики и танцовщицы соревнуются между собой. То скачут на лошадях, то заигрывают друг с другом, но между тем передают грани замечательного и очень дорогого и очень редкого камня – рубин. Рубин – это камень динамики, камень перемен, который всегда венчал корону именно грузинских правителей.
Мне довелось исполнять этот спектакль. Когда я учил хореографические тексты, то я столкнулся с тем, что в мужской партии очень много движений из грузинского национального танца. Этими соображениями я поделился с очень крупным критиком Анной Киссельгофф, которая дружила с Баланчиным, очень много с ним общалась и очень много о нем написала. И когда я ей сказал, что если проследить танец, то можно увидеть очень много схожего, на что она ответила: «Как странно, мне никогда и никто об этом не говорил», я ответил, что просто никогда не было исполнителей, классических танцовщиков, которые изучали грузинский танец, как мне довелось это когда-то в Тбилисском хореографическом училище.
Конечно, самое сложное – танцевать его спектакли на музыку Стравинского. Есть места, где артисты обязательно должны считать, иначе они никогда не вступят или не совпадут со своим партнером, потому что балерина танцует на счет – два, танцовщик танцует на счет – три и где-то у Стравинского меняется этот счет и они оба начинают танцевать на – раз. Эти тонкости, они очень мешают, особенно артистам, которые воспитаны в русской танцевальной школе, когда нас приучают никогда не считать, а слушать музыку. В тех спектаклях, где есть музыка Стравинского – считать надо обязательно, она написана очень интересно и танцы поставлены буквально на каждую ноту.
Третий балет – это «Бриллианты», поставленный на Третью симфонию Петра Ильича Чайковского. Третья симфония состоит из пяти частей, но первую часть Джордж Баланчин не использовал, говоря, что она очень мало пригодна для танца.
Этот спектакль поставлен для двух солистов и для очень большого кордебалета. Этот балет отчасти почему-то напоминает мне зимние зарисовки Петербурга, ностальгию Баланчина о том времени, когда существовал пышный, богатый Императорский балет, о той иерархии, потому что спектакль этот заканчивается большим полонезом, где выстраивается вся сцена так, что во главе стоит танцовщик и танцовщица, а за ними выстраивается практически вся труппа, согласно очень жесткой балетной иерархии, которая существовала в труппе у Баланчина, по принципу Российского Императорского театра, где он вырос и был воспитан.
Все эти три балета очень сильно отличаются друг от друга пластикой, и я считаю, что в этом и есть гений Джорджа Баланчина, который к этому моменту был уже очень крупным мастером постановки балетов.
Будучи человеком, у которого было очень серьезное музыкальное образование, который очень хорошо разбирался не только в музыке, но и в структуре, какой инструмент играет и когда он вступает. Он очень четко показывает грань танцев, которые можно поставить на музыку Форе, очень четко показывает стилистику, как можно воспроизвести в танцах музыку Стравинского, и конечно, показывает и преподносит музыку Чайковского, напоминая о том потрясающем Русском Императорском балете.
