Теряются в лесу люди определенного возраста и по различным причинам, но чтобы спасатели вышли на поиски кто-то должен сообщить о случившемся. Иногда заявителями выступают сами потерявшиеся, иногда их родственники. И вот эти самые родственники и заявители представляют из себя неожиданно разнообразную группу. В зависимости от того, как повезет, могут либо уничтожить веру в человечество, например, отказываясь подать заявление в полицию на розыск, бросая трубку по важному вопросу и так далее, либо укрепить ее, день за днем работая на поисках, привлекая ресурсы и не теряя надежды.
Яркие примеры:
Семья из мужа, жены и дочери-подростка пошла в лес. В лесу мужчина потерялся. Заявка, вывод по телефону, высокий риск по медицине… В итоге удалось вывести на лесную дорогу, где все встретились и пошли к машине. Контрольный звонок через час, на котором выяснилось, что жена с дочерью уже у машины, а муж отстал. На вопрос: «А почему вы разделились?!» — получен ответ: «Так он медленно шел. Что ж нам ждать его было, что ли???». Мужик вышел, но печатных слов у меня нет.
Разговор (заметим, еще ранний вечер):
«- Мы с женой приехали на разъезд Антонины Петровой, там разошлись и она потерялась.
- Вы на месте?
- Нет, я домой еду».
Тоже все хорошо кончилось, но снова дефицит печатных слов.
Бывают и обратные случаи, когда родственники едут сами, ищут и находят ресурсы, в том числе весьма ценные (вертолеты, пеленгаторы, десятки людей), обеспечивая тем самым успех ПСР.
На длинных ПСР с родственниками выстраиваются отношения, они смотрят форум, маршруты, советуются, регулярно звонят узнать нет ли новостей. Активность и интерес родственников не должны влиять на ход работ, но по факту влияют. При наличии двух одинаковых ПСР с нехваткой ресурсов, звонок родных может изменить в остальном одинаковый приоритет.
Неудачные ПСР приводят к необходимости объяснить родственникам, почему мы прекращаем поиски их деда или отца. Разговоры с родственниками при длинных ПСР — это едва ли не самая психологически тяжелая часть работы руководителя ПСР. Чтобы не делать ситуацию еще хуже, мы с первых вводных курсов учим не врать и не обещать, что «все будет хорошо».
Однажды при зимних ПСР я сообщил жене, что мы нашли тело ее мужа. Следующие полчаса я провел в ожидании «скорой», предотвращая членовредительство. Первое, что она сделала, услышав о найденном теле — это с разбегу ударилась головой об печь. С тех пор я стараюсь не сообщать такие новости без врача рядом и не подготовившись заранее.
Для родственников очень часто становится сюрпризом то, насколько малыми силами ведутся поиски. Еще один сюрприз — это разрушение образа спасателей. Вместо бравых мужиков в количестве от двадцати человек зачастую приезжают две девушки в потертых комбезах или того хуже «в гражданском». Немного помогает собака.
Руководитель ПСР за год отрабатывает сотни случаев. Активный спасатель отрабатывает десятки. 2-5% — это неудачные ПСР, найденные тела: рядом с оброненными лукошками, на тропах, удачный суицид через повешение, утопление, тело в воде, слегка объеденный зверьем труп, тело, спрятанное под валежником.
Перед любым спасателем, который работает в лесу, встает вопрос самосохранения. Нельзя «прирастать» к каждому потерявшемуся или его семье, психика не выдерживает нагрузки. Нужна дистанция, отстраненность и немного профессионального цинизма. Еще нужна поддержка коллег и большое внимание к стрессу и выгоранию.
С другой стороны стоит немного перегнуть палку и вместо здорового профессионального отношения возникает цинизм патологический, пренебрежение и раздражение в сторону потерявшихся и родственников. И снова выгорание, только хуже.
В условиях стресса не стоит принимать сложных решений. Поэтому все ключевые решения приняты у нас заранее. «Интересы пострадавшего» — это не пустой звук для всех спасателей, даже тех, которые вымотаны и раздражены. Мы ищем всех — трезвых и пьяных, умных и глупых, предусмотрительных и беспечных. Мы ищем тех, кто потерявшись и будучи спасен нашими усилиями, вновь идет в лес, вновь без еды и инсулина, в шортах и шлепанцах «на минуточку». Мы опрашиваем заявителей, которые говорят правду и врут. Хотят успеха поисков и плевать на это хотели.
При этом все участники поисков сознают, что потерявшиеся и заявители сами создали те проблемы, которые мы решаем большими усилиями. Спасатели могут относиться к потерявшимся и родственникам по-разному. Неизменной остается радость от успешного поиска и уверенность в том, что тем, кто потерялся и находится на грани гибели, нужно дать еще один шанс. И если надо, то еще один.
Интересно, что потерявшиеся часто вытесняют из памяти собственный опыт. Буквально забывают всю историю и тем более отказываются про нее рассказывать.
У спасателей память лучше, стресс меньше, но все равно через некоторое время отработанные ПСР сливаются в одну полосу, как пейзаж из окна поезда. И только иногда проскакивает в этом потоке что-то яркое или запоминающееся.
Присоединяйтесь к обсуждению. Нам интересно Ваше мнение, и особенно мнение коллег, занимающихся поисками в других регионах.
Материал подготовлен по статье Александра Хайтина, командира ПСО "Экстремум"