В прошлый раз мы остановились на том, как Генри Болингброк отжал корону у своего двоюродного брата, превратившись в Генриха IV Английского. Со смертью бездетного Ричарда II угасла старшая линия династии Плантагенетов. Генрих – сын четвертого сына Эдуарда III, по рождению принадлежал к одной из младших ветвей того же семейства, но формально считается основателем новой династии – Ланкастеров.
Будучи ровесником тогда пока еще царственного кузена, Генри в молодости располагал куда большими правами на самоопределение, и даже, подобно бессмертному герою Сервантеса успел примерить на себя доспехи странствующего рыцаря. Правда, в отличие от нищего идальго Дона Кихота, единственный законный наследник одного из крупнейших землевладельцев Англии был избавлен от необходимости промышлять христарадничаем на постоялых дворах и мелкими грабежами на больших дорогах. И в оруженосцах у него служил не деревенский увалень Санчо Панса, а Оуэн Глиндур, знатностью и военной выучкой едва ли уступающий господину. Старший товарищ с основательной военной подготовкой, недоучившийся юрист, аутентичный валлиец, потомок по мужской линии королей Поуиса и Гвинеда, а по женской – правителей Дехейбарта.
Если у тебя подобных спутников несколько, да ты сам – полноценная боевая единица с достаточным количеством золота в карманах, любое путешествие можно превратить в приятную прогулку с нормальным питанием и нормальным фехтованием… Насчет фехтования я, конечно, соврала, не устояв перед соблазном использовать цитату из советской экранизации «Трех мушкетеров». Шпага вошла в употребление как раз во времена Д’Артаньяна, то есть в середине XVII века, поэтому рыцарям века XIV приходилось довольствоваться мечом и кинжалом, на что они особо не жаловались.
Итак, в нежном возрасте 25 лет Генри Болингброк отправился в паломничество ко гробу Господню, а на обратном пути, поскольку активных боевых действий во Франции в тот период не велось, сделал небольшой крюк через княжество Литовское, где шла гражданская война между Витовтом и его двоюродным братом Ягайло – королем Польским. В Литве Генри сражался ни за ваших, ни за наших, а исключительно ради практики - в рядах наемников Тевтонского ордена.
Тут возникает логичный вопрос: как мог Джон Гонт допустить, чтобы надежда и опора династии - старший сын, к тому же единственный от горячо любимой жены, подвергал себя опасности сгинуть на чужбине? Рискну предположить, что Гонт как типичный представитель средневековой титулованной аристократии, был мужик с понятиями. Война – мать феодализма, занимала почетное (если не первое) место в его системе ценностей, а боевое крещение он почитал за сакральное таинство почище святого причастия.
Вместе с тем герцог Ланкастерский был далеко не дурак: задолго до того, как отпускать Генри на поиски приключений, он позаботился о продолжении рода и женил четырнадцатилетнего наследника на двенадцатилетней Марии де Богун, которую по такому случаю даже не постеснялся выкрасть из монастыря. После смерти Хамфри Богуна, графа Нортгемптона, Херефорда и Эссекса, Мария и ее сестра Элеонора стали наследницами весьма солидного состояния и самыми завидными невестами во всей Англии. Чтоб с таким приданым да не выйти замуж за принца, тем более, что на этих самых принцев как раз в те годы был небывалый урожай…
На Элеоноре поспешил жениться Томас Вудсток – младший сын Эдуарда III. Справедливо рассудив, что половина наследства – это хорошо, а две половины – еще лучше, Марию принц на правах опекуна запихнул в женскую обитель в надежде со временем склонить ее к пострижению. Однако у малолетней послушницы оказалось достаточно здравомыслия, чтобы не спешить с решением, да и святые отцы-братья-сестры особо не давили. Вероятно, предполагаемые размеры благодарности Вудстока их не вполне устраивали. В этих условиях Джон Гонт проявил похвальную расторопность и как раз вовремя вырвал Марию из целомудренных, но еще не ставших слишком цепкими объятий небесного жениха. В браке с Генрихом Болингброком Мария должным образом позаботилась о сохранении и преумножении династии, но королевой Англии стать не успела, поскольку точно так же, как мать самого Генриха в двадцать шесть лет умерла во время родов седьмого ребенка.
Дальнейшие события нам известны. Генри Болингброк совершил государственный переворот. С тем же изяществом, что и Елизавета Петровна три с половиной века спустя: без лишнего шума и пыли, но с молчаливого одобрения всех слоев общества. Генрих IV обещал стать удобным для страны королем и, по слухам, не обманул ожиданий. Однако времена его правления безоблачными не назовешь.
Несмотря на то, что похороны Ричарда II были открытыми настолько, насколько это вообще было возможным при средневековом уровне развития информационных технологий, благонравного покойника из него не получилось. До появления самозванцев дело, правда, не дошло, но заговоры в пользу мертвеца таки имели место быть. Дважды их инициатором становился бывший фаворит Ричарда II герцог Абермарль (он же граф Омерль). Хотелось бы думать – из чувства вины за проявленное в экстремальной ситуации малодушие. И оба раза спалился самым бездарным образом: в первый раз его слил собственный отец – Эдмунд Лэнгли; во второй – сестра. Состав преступления был очевиден, но снова проливать кровь двоюродного брата, да еще на эшафоте… у Генриха IV рука не поднялась. Тем более должок за ним числился перед дядюшкой Эдмундом: тот в свое время хоть и не одобрил узурпаторские поползновения Болингброка, но и мешать не стал, а ведь мог… Эдуард Абермарль отделался лишением титула, помирился с королем и позднее как самый настоящий патриот погиб в битве при Азенкуре.
Впрочем, очень скоро заговорщики навсегда перестали быть главной проблемой нового английского короля, потому что старый друг оказался вдруг… Может быть, Оуэн Глиндур первоначально и не замышлял ничего радикального, но его крупно подставил заклятый сосед Реджинальд Грей. Если перед гордым валлийцем начинает маячить перспектива лишиться головы за измену (тем более вымышленную), он уходит в партизаны. А если это гордый валлиец королевских кровей – он сам возглавляет партизанское движение. Осенью 1400 года Оуэн провозгласил свою особу принцем Уэльским… более чем своевременно.
Как известно, Ричард II проводил политику централизации, а земли королевского домена в Уэльсе нуждались в присмотре. Кому доверить столь ответственное дело… уж точно не лордам Марки, чей уровень влияния и без того был соизмерим с монаршим. Вот чиновники из местных – совсем другое дело… На валлийцев тут же посыпались выгодные должности. Понятно, что смена власти им не по вкусу пришлась. И Оуэн Глиндур, быстро набрав достаточное количество сторонников, перешел к активным действиям. Первой согласно законам справедливости была разрушена крепость Грея, и до кучи захвачено еще несколько пограничных замков, включая многострадальный Флинт.
Почти сразу к партизанскому движению присоединились Тюдоры (двоюродные братья Глиндура по материнской линии): Рис, Гвилим и Маредид. В пятницу, 1 апреля 1401 года Тюдоры с несколькими добровольцами под видом строительных рабочих проникли в замок Конви, нейтрализовали охрану и… вуаля! Самая неприступная королевская твердыня Северного Уэльса оказалась в руках повстанцев. Несмотря на то, что День смеха (он же День дурака) начал праздноваться двести с лишним лет спустя и не по тому поводу, дата всё равно символичная.
Хронисты описывают Генриха как государя мудрого и острожного… Валлийские события наглядно иллюстрируют, что это была грубая лесть.
На ликвидацию партизанской заразы Генрих IV бросил закаленного в постоянных стычках с шотландцами воинственного северного барона Генри Перси. Здраво оценив ситуацию, Перси пообещал в случае прекращения восстания амнистию всем, кроме Глиндура и Тюдоров (а после потери англичанами Конви и Тюдорам тоже). Ну а Генрих IV в это время старательно переписывал законы. Согласно внесенным изменениям валлийцам отныне запрещалось: проводить публичные собрания; покупать землю в Англии; получать образование; вступать в смешанные браки; подавать судебные иски против англичан (независимо от тяжести содеянного) и так далее…
Наверное, почти все слышали (или читали или в кино смотрели) о реформах японского государственного деятеля конца XVI века Тоётоми Хидаэёси, в числе которых была знаменитая «охота за мечами» - тотальное изъятие оружия (включая вилы, серпы и топоры) у мирного населения. Единственный нож на всю деревню, прикованный цепью к столбу во избежание несанкционированного использования – впечатляющая картина, не правда ли? А Тоётоми-то и не знал, что почти за двести лет до него эту же политику проводил просвещенный король Английский Генрих IV. Не знаю, как насчет кухонных ножей, но любые другие колюще-рубяще-режущие предметы даже с целью самозащиты валлийцам отныне иметь запрещалось.
Если и была в действиях Генриха какая-то логика, мне ее уловить не удалось. Валлийцы тоже всё поняли по-своему. Акции Глиндура поднялись до таких высот, что французы начали всерьез обдумывать варианты финансовой и военной помощи Уэльсу.
Во времена Второй мировой немцы, осознав бесперспективность борьбы с белорусскими партизанами, от безысходности жгли деревни вместе с жителями. Болингброк в той же ситуации разорял монастыри и вешал сочувствующих повстанцам священников. В 1402 году в плен к Глиндуру попали Реджинальд Грей и один из многочисленных родственников английского короля - Эдмунд Мортимер. Причем братья Мортимеры династически были старше Болингброка как потомки третьего сына Эдуарда Третьего – Лайонела Антверпа. Правда, по материнской линии, но салический закон в Англии никто не принимал и бездетный Ричард II всегда признавал своим наследником Роджера Мортимера, старшего брата Эдмунда.
Так вот: Грея король выкупил, за баснословную по тем временам сумму – 10000 марок, а Мортимера… Сами понимаете: избавиться от вероятного соперника чужими руками – перспектива настолько заманчивая, что здравый смысл в панике отступает. Однако самопровозглашенный принц Уэльский был не дурак. Мортимер – родной дядя законного наследника трона английского (Роджер в 1398 году погиб в Ирландии, оставив четверых малолетних детей)… Ну, с детьми еще мало ли что может случиться, сам Эдмунд еще не женат, а у Глиндура – несколько дочерей на выданье. Да его беречь надо, ибо с мертвого врага дивидендов не получить… в отличие от живого союзника.
Конечно, Глиндур с Мортимером сумели договориться и скрепили стратегический союз родственным, как и было задумано. Вскоре к ним присоединился Перси, также обиженный Генрихом IV, который отказался возмещать военные издержки графов Нортумберлендских после битвы с шотландцами при Хомильдон-Хилле. Неудивительно, что Генри Перси, женатый, кстати, на сестре Мортимера, с расстройства отпустил шотландских пленников без выкупа и перешел в лагерь противника. Целью этого тройственного союза был раздел Англии после окончательной победы над Генрихом. Причем, Глиндур проявил похвальную скромность: ему нужен был только родной Уэльс… ну, может быть слегка увеличенный за счет территорий Валлийской марки, а север и юг могли по-братски поделить Перси с Мортимерами.
Увы… только партизанскими рейдами войну не выиграть, а в открытых сражениях англичане были по-прежнему сильны. Летом 1403 Перси во главе армии мятежников встретился с Генрихом Монмутским при Шрусбери. Хоть победитель был неочевиден, королевские войска основательно потрепаны, а принц ранен стрелой в лицо, но Генри Перси погиб в бою, и повстанцы были вынуждены отступить.
Окончательно удача изменила Глиндуру два года спустя, когда, несмотря на французскую помощь, восставшие потерпели два крупных поражения подряд, а Генрих IV вдруг догадался ответить на партизанский произвол экономической блокадой. Одной контрабандой сыт не будешь, а нехватка продовольствия отрицательно влияет на боевой дух. «Живая собака лучше мертвого льва»: подумали сторонники Оуэна Глиндура, и пошли сдаваться на милость англичанам. В 1409 году в очередной безнадежной битве погиб Эдмунд Мортимер. Его жена Кэтрин Глиндур и три их дочери, от которых не осталось даже имен, были захвачены и посажены в Тауэр, откуда им не суждено было выйти живыми.
В 1413 Болингброк умер. Его сын, ставший королем Англии под именем Генриха V, даровал помилование всем выжившим участникам и руководителям восстания, включая самого Глиндура. Власть англичан в окончательно обнищавшем и деморализованном Уэльсе утвердилась навсегда. Но сам Оуэн Глиндур не погиб, не сдался, не попал в плен. Он очень по-английски, бесшумно и красиво исчез, чтобы присоединиться к Мерлину, королю Артуру, Френсису Дрейку, Карлу Великому, Фридриху Барбароссе, Наполеону, Суворову, Ленину… Ко всем героям, которые спят на затерянном острове (под безымянной горой, в заколдованном замке, мавзолее, забытом аббатстве или недоступной каменной пещере) в ожидании песни волшебного рога, гласа людской скорби, свиста вареного рака или какого другого условного сигнала, чтобы сбросить оковы летаргии, победить врагов и вернуть независимость народу, хлеб – голодным, величие – державе и славу – себе…
***
❤️ Если вам нравятся мои истории, будьте зайками, поддержите рублём
Пусть вас не остановит небольшой размер помощи, для меня приятен каждый перевод, даже 100 ₽ мотивируют писать дальше, писать для вас!
Карта Сбербанка: 4276 7218 9884 2844.
Все истории можно прочитать в: