Как в Москве устроена жизнь тех, кому некуда пойти
В этот четверг Катя приходит на парковку за Ярославским вокзалом пораньше. В восемь вечера волонтеры начнут раздавать здесь горячую еду, а уличные медики — лекарства, но Кате — низкорослой, хрупкой девушке с большими голубыми глазами, нужно поймать кого-то из них до ажиотажа. У нее к ним очень личная просьба. «Ребята, принесите мне расческу, пожалуйста… в следующий раз, — слегка нетрезвым голосом просит Катя одну из девушек-волонтеров. — Волосы длинные, под шапкой спутались очень сильно, уже и не знаю, что сделать».
Кате 28, ее мужу Виталию столько же. Оба — бездомные. Приехали на заработки из Украины, но работодатели обманули, документы Катя потеряла, а у Виталия через некоторое время украли. Какое-то время молодые люди перебивались по переходам, торговали каким-то барахлом — и насобирали денег на палатку, подушки и одеяла, чтобы было где ночевать.
Обосновались в Подмосковье. «Ночью на последней электричке, чтобы контролеры не спалили, уезжаем в Заветы Ильича, — запинаясь, рассказывает Катя. — В восемь утра уже едем обратно. Просим кого-то на вокзале купить чаю, еды. Раз в неделю моемся — один добрый человек в Заветах пускает в баню по субботам. Так и живем».
Проблема бездомных взбудоражила Москву прошлой осенью, когда «Ночлежка», петербургская благотворительная организация с двадцатилетним стажем работы, объявила о намерении открыть бесплатную прачечную для бездомных в Савеловском районе. Проект столкнулся с сопротивлением местных жителей — почти два месяца они протестовали против соседства с бездомными, опасаясь агрессии и антисанитарии.
Разразился громкий, резонансный скандал. О борьбе «савеловцев» с «Ночлежкой» выходили статьи и сюжеты, собирались круглые столы, эмоциональные посты в соцсетях набирали тысяч лайков.
Сами бездомные в публичных перебранках представали то несчастными интеллигентными людьми, которые попали в беду, то вечно пьяными агрессивными асоциальными элементами, распространяющими туберкулез и вшей.
В октябре «Ночлежка» объявила о решении не открывать прачечную в Савеловском, и споры стихли. Однако десятки тысяч бездомных — таких, как Катя и Виталий — никуда не делись с московских улиц.
«Я приехал сюда жить»
Через волонтеров, раздающих еду бездомным на площади трех вокзалов, за вечер проходит по 60-70 человек. Они дисциплинированно приходят к назначенному времени, выстраиваются в очередь. Классических, стереотипных «бомжей» — сильно нетрезвых, плохо пахнущих, в грязной одежде — в этой очереди не так уж и много: человек восемь-десять. Остальные — в основном мужчины, часто прилично одетые; многие стесняются, пытаются оправдываться за то, что пришли за бесплатной едой.
50-летний Александр, которого мы встретили в очереди за чистой одеждой в «Ангаре спасения» (центре помощи бездомным православной службы «Милосердия»), который находится в самом центре Москвы, недалеко от станции метро «Площадь Ильича» — очень похож на многих из них. Свежая стрижка, обычные джинсы, куртка, хорошие зимние ботинки.
«Пришел сюда погреться, поесть, ну, и одежду взять заодно», — рассказывает он. Александр приехал в Москву из Пензы 13 лет назад, перебивается «халтурами», как он сам выражается, на стройках. Ночует в городском центре для бездомных в Люблино. Сейчас с помощью «Милосердия» восстанавливает потерянные когда-то документы.
«Хочу официально устроиться на работу, надоело неофициально болтаться», — делится Александр. На вопрос, планирует ли возвращаться домой, в Пензу, как только документы восстановят, решительно мотает головой: «Ну уж нет, я сюда приехал жить. Уже и прижился здесь».
Его история — типичная для московского бездомного, говорит Ирина Мешкова, руководитель благотворительных программ помощи бездомным «Милосердия».
«Наши наблюдения показывают, что, как правило, бездомные — это мужчины в возрасте 35-45 лет, которые приехали на заработки из разных регионов России. У большинства из них есть близкие, есть дом в родном городе или деревне. Но связи нарушены по разным причинам, и люди приезжают сюда в поисках лучшей жизни. Особенно из регионов, где большая безработица», — рассказывает Мешкова.
По приезде что-то идет не так: работодатель обманывает и не платит за работу, теряются документы, выгоняет на улицу родственник, у которого человек планировал жить.
«Но ведь они уехали из родного города, чтобы вернуться победителями, а не побитой собакой»
«Человек продолжает верить в себя, думает — ну остальные же могут, в Москве столько возможностей! — говорит Мешкова. — И остается в надежде найти еще какие-то варианты и исправить ситуацию. И попадает в замкнутый круг».
Вторая распространенная причина бездомности — семейные конфликты, добавляет Дарья Байбакова, директор московского филиала петербургской «Ночлежки». «Мужья выгоняют жен, дети выгоняют родителей, родители — детей». Еще 15-20% случаев, по данным «Ночлежки», приходится на мошеннические сделки с недвижимостью, жертвами которых чаще всего становятся старики, выпускники детских домов или просто люди, которые не очень хорошо разбираются в финансовых и юридических вопросах. И, конечно же, есть люди, которые оказываются на улице по совсем разным причинам: у кого-то сгорело жилье, кто-то вышел из мест лишения свободы.
«Интересно, что примерно 11% бездомных (в Петербурге, по которым «Ночлежка собирала статистику) — выпускники детских домов. Они становятся жертвами мошенничества с недвижимостью, либо семейных конфликтов, либо вот этой трудовой миграции. Получается, что наша система государственных интернатов и детских домов все время поставляет все новых и новых бездомных», — говорит Байбакова.
В середине января столичный Департамент труда и социальных отношений заявил, что в Москве живет 29 тысяч бездомных — столько людей, по данным департамента, воспользовались услугами мобильных бригад городской службы «Социальный патруль» в 2018 году. Комментировать тему для Coda пресс-служба департамента отказалась.
По словам Мешковой, примерно столько же людей обратилось в прошлом году в «Ангар спасения», по сути, центр дневного пребывания, где можно погреться в теплой палатке, пообедать, принять душ, подстричься, взять чистую одежду, получить помощь в восстановлении документов и социальной реабилитации. По сравнению с 2017 годом число обращений выросло — тогда их было 23 тысячи.
Оказавшись на улице в таком городе, как Москва, человек попадает в очень агрессивную среду, отмечает Дмитрий Рогозин, глава Центра методологии федеративных исследований РАНХиГС. После скандала с прачечной в Савеловском районе Рогозин с коллегами провел социологическое исследование бездомности в Москве, опросив десятки людей, живущих на улицах.
«Во-первых, эта агрессивность проявляется в невнимании и неприятии к тебе со стороны добропорядочных граждан. Во-вторых, это пристальное внимание со стороны криминальных структур. Оказавшегося на улице человека тут же замечают, оценивают, как его использовать. Куда-то отвезли, напоили, избили, изнасиловали — распространенная история», — рассказывает Рогозин.
Не облегчает жизнь и внимание правоохранительных органов, для которых бездомные — угроза, потенциальные правонарушители:
«Вас гоняют, требуют туда перейти или сюда; вы не субъект. Вы объект, который надо двигать, ругать, называть на ‘ты’ и всячески унижать».
В таких условиях удовлетворять даже самые элементарные потребности — в еде, тепле, медицинской помощи, чистой одежде, месте для ночлега, минимальном уходе за собой — непросто.
«Прощай, молодость»
С едой и одеждой для бездомных в Москве почти нет проблем — в этом единогласно сходятся все активисты и благотворители. Число организаций и волонтерских движений, которые накормят и выдадут комплект пусть поношенной, но чистой одежды, растет, и это качественно меняет ситуацию.
Люди не умирают от голода, и все сложнее становится отличить бездомного от обычного прохожего, отмечает Илья Кусков, директор благотворительного приюта «Теплый прием». Он один из авторов «Справочника бездомного» — наиболее полного на сегодняшний день путеводителя по социальной инфраструктуре для тех, кто живет на улице, который издается фондом «Помощник и покровитель» при поддержке Русской Православной Церкви.
Согласна с ним и Елена Никульникова, исполнительный директор фонда «Справедливая помощь», основанного Елизаветой Глинкой. Никульникова начинала работать с бездомными на уличных выездах с Глинкой в 2007 году — по ее словам, с тех пор внешний вид бездомных существенно изменился: «Они стали ухаживать за собой, мыться, чистить зубы и просто выглядеть хорошо. Думаю, что все произошло благодаря организациям, которые кормят и одевают».
Кормят в Москве семь дней в неделю, несколько раз в день и в самых разных места. В «Справочнике бездомного» перечислено 18 точек: еду раздают в храмах, у шести крупных вокзалов, в «Ангаре спасения», словом, по всей Москве. По словам Кускова, в реальности таких точек больше, чем на страницах справочника: составители указывали только проверенные места и проверенные организации.
«Волонтеры, работающие на улице, говорят, что получателей их услуг стало меньше, а это значит лишь одно: все стало лучше. Бездомным уже не надо бежать за автобусом [городской службы «Социальный патруль»], идти непременно на площадь трех вокзалов, чтобы достать еды. Это они могут найти и в своем районе», — говорит Кусков.
Сами бездомные тоже говорят, что еду добыть нетрудно: всегда находятся добрые люди, студенты, волонтеры, которые хотят помочь.
Не хуже ситуация обстоит и с одеждой: почти все благотворительные организации, работающие с бездомными, принимают в дар одежду и раздают ее своим подопечным. Многие подходят к вопросу крайне серьезно и учитывают специфику жизни на улице: например, уличные медики из благотворительного центра «Дом друзей» раздают бездомным специальные удобные ботинки из войлока на толстой подошве, которые хорошо защищают от обморожений. «Я называю их “прощай, молодость”», — смеется директор центра Лана Журкина.
«Ад на земле»
Куда хуже в Москве обстоят дела со всем остальным. Не хватает пунктов обогрева — пересидеть морозы сегодня можно только в палатке «Ангара спасения», открытой в дневное время, и в нескольких автобусах «Социального патруля», которые дежурят у вокзалов. Охват совсем небольшой: сотни мест на десятки тысяч бездомных.
Переночевать людям тоже особо негде. В городском центре социальной адаптации имени Елизаветы Глинки (ЦСА), находящемся на балансе департамента труда и социальной защиты, целых пять отделений «круглосуточного пребывания»; однако, если верить официальному сайту центра, на все пять отделений — чуть больше 800 мест.
Попасть в центр на постоянное проживание может не каждый — для этого нужно собрать внушительную пачку документов. Сайт рекомендует приходить с удостоверением личности, документом, подтверждающим «утрату права проживания в жилом помещении в городе Москве», либо документом, подтверждающим
«обстоятельства, объективно препятствующие проживанию в жилом помещении в городе Москве».
Эти бумаги не требуются от людей, «утративших способность к самообслуживанию», но факт утраты этой способности тоже нужно подкреплять справками.
Сами бездомные и помогающие им НКО описывают ситуацию с ЦСА проще и понятнее: постоянный ночлег и полноценную помощь и сопровождение там могут получить только москвичи, то есть люди, у которых была или до сих пор есть прописка в столице. Все остальные могут разово переночевать в приемном отделении в Люблино, с 8 вечера до 8 утра.
Согласно официальному сайту ЦСА, в отделении 190 коек; бездомные и благотворители рассказывают о 60-70 спальных местах.
Среди бездомных отделение известно под названием «Иловайка» — оно находится на Иловайской улице. Ничего хорошего про «Иловайку» они, как правило, рассказать не могут.
«Это ад при жизни, самый настоящий ад на земле», — говорит пенсионерка Наталья, ночевавшая «на Иловайке» несколько месяцев в прошлом году.
Наталье 58, год назад сын выписал ее из квартиры в Мытищах, и сразу после этого она упала и сломала шейку бедра. Пока лежала на улице, беспомощная, у нее украли паспорт и сберкнижку. Скорая забрала женщину в больницу, но дорогостоящую операцию ей делать отказались. После недели в стационаре Наталье некуда было идти; она отправилась в церковь, где знакомый батюшка разрешил ей переночевать, а сам принялся обзванивать различные организации на предмет приюта. Место нашлось только в Люблино.
Наталья с ужасом вспоминает кожаные матрасы без постели, неудобные кровати, на которые ей с ходунками было не забраться без помощи, людей, которые спали на стульях и на полу, потому что кроватей не хватало и один пакетик «Роллтона», которым на «Иловайке» ограничивалось питание.
С июня прошлого года ситуация с едой в ЦСА должна была улучшиться, ведь туда переехала палатка социальной помощи, ранее стоявшая на Комсомольской площади. Палатку, в которой семь дней в неделю с 9 утра до 10 вечера кормили, лечили, одевали и брали под патронаж бездомных дюжина благотворительных организаций, в 2014 году к трем вокзалам поставил департамент соцзащиты. Летом 2018-го, накануне Чемпионата мира по футболу, она внезапно исчезла — и появилась на «Иловайке».
«Разные организации кормят — по три, а иногда и по шесть раз в день», — рассказал нам Александр из Пензы, которого мы встретили в «Ангаре спасения». Oн тоже ездит ночевать на «Иловайку», тоже не испытывает к ней теплых чувств: «Отношение там, как к скоту».
По утрам, по словам Натальи, всех ночующих выгоняют на улицу. «Ходячие-то могли куда-то поехать, перекантоваться, а мне даже покурить выползти — проблема», — рассказывает женщина. Утром она медленно, с трудом ковыляла до скамейки во дворе ЦСА и сидела на ней весь день, до открытия приемного отделения на ночлег вечером. Так продолжалось несколько месяцев, пока сердобольная социальная работница не отправила ее в «Теплый прием» — благотворительный приют Ильи Кускова в Химках.
В «Теплом приеме» 70 коек, и там можно постоянно жить несколько месяцев, постепенно восстанавливая здоровье, или пока ищешь работу и жилье. Но попасть туда с улицы — прийти и попроситься переночевать — нельзя. Как и у всякой благотворительной организации, у «Теплого приема» ограничены ресурсы, объясняет Кусков, поэтому туда берут людей, у которых есть мотивация выбраться с улицы.
«Мы просто не можем брать людей, которые говорят “не знаю, просто перекантуюсь, а там видно будет”».
По похожему принципу «Милосердие» снимает некоторым своим подопечным койки в хостеле — тем, кто проходит программу комплексной реабилитации. «У каждого есть индивидуальный план. Это не пожизненно, расслабься, плыви — вот тебе лодка, мы тебе будем рыбку подкладывать. Задача — научить людей жить самостоятельно», — рассказывает Мешкова.
Еще три приюта при храмах, в общей сложности на несколько сотен человек, указаны в «Справочнике бездомного», но все они расположены хоть и в ближайшем, но Подмосковье. До них (как и, впрочем, до ЦСА в Люблино) еще нужно доехать, что не так-то просто без денег и документов.
Еще одна большая проблема — медицинская помощь, в которой нуждается огромное количество живущих на улице людей. Скорая забирает человека в больницу только в остром состоянии, рассказывает Лана Журкина из «Дома друзей».
«Трофические язвы, в которых уже копошатся насекомые, не считаются острым состоянием — это хроническое. И вот как хочешь», — рассказывает Журкина.
Даже если бездомного удается госпитализировать, после выписки ему нужно долечиваться — делать перевязки, снимать швы, принимать лекарства. Человеку без прописки, паспорта и полиса ОМС пойти с этим практически некуда. В единственный в Москве медпункт, где принимают бездомных, можно попасть только со справкой о прохождении крайне неприятной процедуры обработки от паразитов на одной из трех московских дезинфекционных станций. На лекарства, как правило, нет денег.
С этим и помогают уличные доктора из «Дома друзей»: семь раз в неделю они выезжают на точки, где бездомных больше всего (как правило, это вокзалы), раздают лекарства, делают перевязки, вызывают, если надо, скорую, помогают с госпитализацией.
Их возможности, впрочем, тоже ограничены, признает Журкина, и бывают ситуации, когда помочь не получается ничем. По ее словам, на улице довольно много людей с ВИЧ, которые без регистрации не могут получать терапию; людей с открытой формой туберкулеза, которых просто так, без справок и прикрепления к диспансеру, не положить в больницу; людей с психическими расстройствами, которым без рецепта врача не купить лекарства.
Даже с более простой помощью, стоматологической, в Москве напряженно: до недавнего времени в городе работал кабинет срочной стоматологической помощи, куда бездомные могли прийти с зубной болью, но он закрылся в 2018 году.
«Зубная боль — это страшная боль, — говорит Журкина. — Мы периодически кого-то отправляем лично к своим знакомым в стоматологические кабинеты. Но мы прекрасно понимаем, что это частная история, и не всех можно туда отправить».
В конце прошлого года московские НКО и волонтерские движения объединились и написали в мэрию столицы два коллективных письма — в одном попросили вернуть палатку помощи на площадь трех вокзалов, где традиционно собирается большое количество бездомных, во втором — разобраться в ситуации с медицинской помощью для тех, у кого нет документов. Ответа ни на одно письмо благотворители пока не получили.
«Кому-то дали по морде — он и сломался»
В подвале «Справедливой помощи» на Пятницкой тесно, но тепло, пахнет свежеприготовленным ужином. Ужин, впрочем, еще не скоро; пока что семеро подопечных (еще столько же сидит по углам и с интересом наблюдают) азартно сражаются с волонтерами фонда в «Что? Где? Когда?»
Отгадывать ответы на заковыристые вопросы у них начало получаться только к середине игры. С пятым подряд правильным ответом удалось догнать команду волонтеров. «ДА!», — наперебой кричат игроки, хлопая друг друга по рукам после очередного правильного ответа.
Немолодая участница команды поворачивается к волонтерам и с гордостью произносит: «Вот видите, мы не хуже вас!».
По словам благотворителей, мало кто задумывается, какую серьезную психологическую травму наносит жизнь на улице. Сниженная самооценка, гигантский комплекс вины, одиночество, постоянная агрессия вокруг, необходимость все время защищаться и выживать меняют человека, говорит социолог Рогозин. «Отсюда потребность в алкоголе. Конечно, это болезнь для многих, но это еще и средство снятия колоссального стресса. Это как наркотик в серьезных операциях, как средство по обезболиванию — алкоголь продлевает существование, которое было бы без него невозможным. Человек просто с ума сошел бы, если бы он не накачивал себя алкогольным опьянением».
Никульникова рассказывает, что практически все, кто приходит в «Справедливую помощь», начинают рассказ о себе с фразы: «Я бездомный». «Мы объясняем: нет, это не главное, ты не бездомный, у тебя есть имя, фамилия, место, где ты родился, личная история… В голове самих бездомных стерто понятие личности, они совершенно выпадают из жизни общества».
Через 6-12 месяцев жизни на улице человек теряет социальные связи и навыки, добавляет Журкина, по профессии клинический психолог. Совсем по-другому выстраивается система ценностей, меняется — а часто и исчезает вовсе — горизонт планирования, важность момента и понятие времени: «Человеку предлагаешь еду взять с собой на завтра, он отказывается, говорит, мне на завтра не надо. Как правило, это не потому, что у него что-то там на завтра есть — просто он про завтра не думает. Он считает, что до завтра может и не дожить».
В такой атмосфере агрессия, потребительское отношение к помощи, которое часто приписывают бездомным, действительно не редкость, говорит Рогозин. «Нормальный бездомный очень агрессивен. В этой ситуации странно не ругаться матом, не быть грубым, не оскорблять, не залезть к тебе в карман за кошельком. Когда человек пытается вылезти из проруби, он хватается за все», — добавляет социолог.
Поэтому для того, чтобы вытащить человека с улицы, который провел там более полугода, нужна долгая, комплексная работа, говорит Журкина, — не менее полутора-двух лет. Психолог должен разобраться с травмами и самооценкой, нарколог — помочь избавиться от алкогольной зависимости, юрист — восстановить документы и, если это возможно, помочь вернуть жилье.
«Представьте: вот человек вылечился, устроился на работу. Допустим, ему даже есть где переночевать. Но первая зарплата будет только через месяц, а ему надо что-то есть, как-то добираться до работы. В коллективе он все равно чувствует себя исключенным, у него одна рубашка всю неделю и не на что сходить пообедать с коллегами, — рассказывает Журкина. — К тому же, есть вещи, которые нам простительны. Мы встретились с друзьями, выпили; наутро — не выспался, на работе плохо, все сочувствуют. Мы же к этому легко относимся — ну выпил, ну хреново, с кем не бывает. А бездомный понимает, что не в состоянии полноценно работать, и начинает сам себя накручивать: “я не могу сейчас работать, я приду, мне скажут — ты пил, ты такой-сякой, я лучше вообще не пойду на работу”. И не приходит.
Для того, чтобы не было таких откатов назад, нужно постоянное сопровождение на протяжении как минимум полутора лет».
Все специалисты сходятся во мнении, что такой комплексной помощи в Москве катастрофически не хватает. «Чтобы система работала эффективно, должны быть люди, которые полный рабочий день в связке ‘юрист, социальный работник, психолог’ постоянно этим занимаются, и приют как приложение к консультационной службе. Столько [бездомных] людей в Москве и так мало приютов, а это то, что нужно в первую очередь», — говорит Байбакова из «Ночлежки».
В благотворительных организациях Москвы есть и юристы, и психологи, и соцработники. «Справедливая помощь» совместно с «Каритас» [благотворительная организация, действующая в 198 странах и регионах мира, объединенная в международную конфедерацию «Caritas Internationalis»], например, проводит групповую терапию, где люди знакомятся, проговаривают личные истории, часто выходят из депрессии. В дневном центре ««Друзей общины святого Эгидия»» можно получить социальную и юридическую помощь.
Имеет значение, как ни странно, и досуг тоже, отмечает Никульникова из «Справедливой помощи»: посмотреть фильм, поиграть в «Что? Где? Когда?», бездомным важно чувствовать себя нормальными людьми. «После культурных мероприятий у них появляется интерес, начинают гореть глаза, хотя приходят они с совершенно грустными глазами. А после им хочется двигаться вперед», — говорит Никульникова.
Но на всех специалистов не хватает, добавляет она: в семь-восемь вечера организации закрываются, подопечные снова уходят на улицу, и эффект от реабилитационных мероприятий неизбежно ослабевает.
В «Теплом приеме» бездомным помогают восстановить здоровье, найти работу и жилье, но директор приюта Кусков подчеркивает, что это не комплексная реабилитация, а лишь «дозаправка», возможность набраться сил и идти дальше. «Человек живет у нас несколько месяцев, получает еду, одежду, лечение. Мы помогаем восстановить документы, но работу он ищет сам. Если устраивается, то живет у нас еще какое-то время, пока не скопит денег на аренду жилья. После чего уходит в самостоятельную жизнь», — рассказывает Кусков.
Специалисты «Милосердия» в прошлом году начали заниматься изучением возможностей комплексной помощи и психологической реабилитации. Сейчас организация, по словам Мешковой, экспериментирует с разными форматами — сотрудничает с загородными фермами, где бездомных берут на работу, снимает своим подопечным места в хостеле.
Через хостел прошло двадцать человек, восемь устроились на работу, трое вернулись в семьи.
«Мы пытаемся разобраться, смотрим, наблюдаем за людьми в этих проектах, что с ними происходит, где им сложно, где они не справляются, где мы можем помочь. Нужно разбираться, вникать, развить диагностику, только тогда можно будет найти методы лечения», — говорит Мешкова.
Кусков подчеркивает, что человеку очень важно отогреться, отойти от предыдущей агрессивной атмосферы, где он находился. Все, так или иначе, приходят надломленными: «Надломленность у всех случается по разным причинам: кому-то по морде дали, он взял и сломался, а кого-то побили, так он еще и отомстить хочет, припомнить это. Но главный надлом возникает из-за равнодушия. Человек перестает за собой следить, перестает чистить зубы. Вопрос реабилитации сложен, потому что у некоторых людей внутри останавливается движение».
«Ничто не знает, что нас всех ждет завтра»
Как российское общество относится к бездомным, не до конца понятно. Свежих опросов на эту тему нет. Последний опрос, найденный нами, был проведен «Фондом общественного мнения» в 2013 году.
44% опрошенных, например, считают, что бездомные сами виноваты в том, что оказались в таком положении.
82% опрошенных уверены, что помогать бездомным должно государство.
По конфликту, произошедшему в августе в Савеловском, когда общественное мнение разделилось на диаметрально противоположные позиции, точно можно понять, что у людей сложилось разное представление о том, кто такой бездомный, как решать проблему бездомности.
Ирина Мешкова из «Милосердия» уверена, что встреча с бездомным, для многих, — это встреча с совестью: «Когда человек видит бездомного, у любого , даже самого жестокого, кровью сердце обливается. А помогать ты не готов, потому что понимаешь, что, купив ему горячего чая, ты его проблему не решишь. Если он тебе еще расскажет о своей жизни, ты вообще почувствуешь себя последним негодяем, тебе много дано, какой ты неблагодарный». И это тоже может вызвать отторжение. Мешкова обращает внимание на то, что в московском метро от бездомного часто отсаживаются, многих может смутить запах. Это очень влияет на психику и сознание бездомного. Эту позицию подтверждает и Рогозин: «Эта агрессивность проявляется в деланном невнимании или неприятии к тебе со стороны добропорядочных граждан, когда прошли мимо, на тебя не посмотрев».
Дарья Байбакова считает, что случившаяся история сработала скорее в плюс, нежели в минус. Ведь за период конфликтов в СМИ вышло более ста пятидесяти публикаций о бездомных и бездомности в целом.
«В долгосрочной перспективе мне кажется, что эта история принесла с собой много хорошего. И вот это общественное обсуждение, и размышления людей, которые вдруг посмотрели на эту проблему со стороны и увидели две разные точки зрения, стали писать про то, как раньше не задумывались — выгоняли бездомных людей из подъезда, сейчас они об этом думают. Вдруг в федеральных газетах стала появляться наша статистика про причины бездомности, стаж бездомности. Чиновники стали обсуждать, в общественной палате России и Москвы прошли обсуждения. Как минимум, это привело к тому, что проблема стала заметнее, она ушла из тени», — подводит итог директор московского филиала «Ночлежки».
Чтобы изменить мнение общества о бездомных, нужно привлекать людей в волонтерство, считает Илья Кусков. «Люди придут и увидят, что там бабушки ходят, они в людях увидят своих матерей, братьев, племянников, они будут по-другому относится, когда услышат их истории».
В «Справедливой помощи» возникла идея провести флешмоб: выйти на улицу, встать в линию и бездомным, и обычным людям, и спросить у прохожих: «Угадайте, кто из нас бездомный?». Ведь все мы выглядим одинаково, отличить практически невозможно. Подводя итог, Елена Никульникова говорит: «Если больше таких акций будет, то люди поймут, что происходит, и что ситуации у всех разные, и никогда нельзя осуждать другого, никто не знает, что нас всех ждет завтра».
Текст: Дарья Литвинова, Анна Ромащенко. Иллюстрация: Евгений Тонконогий. Фото: Майя Куцова