Потеря заводской базы отдыха на Григорьевском лимане и перенос лагеря на Тилигульский лиман привели к тому, что к морю мы стали ездить реже. Удивительно, но после парада суверенитетов и перехода страны к дикой рыночной экономике, в сторону Одессы я стал ездить чаще, но не на море, а на оптовый рынок "7-й километр". Но это позже, а тогда, в 70-е годы, нужно было только выбрать, где провести выходные.
Отдых на море довольно однообразен – только вода и солнце, даже тень от дерева найти сложно. Поэтому многих из нас влекла к себе наша украинская лесостепь с живописными берегами речек и прудов, с рыбалкой и сбором грибов. На недельку – вторую летнего отпуска мы по прежнему стремились к морю, но для отдыха в выходные дни мы облюбовали для себя Южный Буг.
Уже не помню, кто нашел это место на берегу Буга (возможно, любители рыбной ловли или грибники) и откуда взялось такое название с претензией – Малая Швейцария. Но место очень живописное, находится оно ниже Ладыжина Винницкой обрасти и чуть выше того места, где в Буг впадает река Соб. Когда мы впервые приехали на эту поляну, она была завалена стволами деревьев, которые были выкорчеваны при расчистке места под песчаный карьер. Пришлось изрядно потрудиться, но зато какие костры мы жгли в первые наши выезды на эту поляну! Лунатики от наших искр на обратной стороне Луны спрятались.
Ночи в наших краях настолько теплые, что можно было бы и под открытым небом переночевать. А вдруг дождь? Поэтому в состав нашего снаряжения входили еще и палатки. У меня была удивительно удачно сконструированная 4-х местная палатка "Ижора", в которой при старании можно было поместить и 6 человек, у Виталика тоже 4-х местная, и 2-х местная палатка была у Николая. В зависимости от численности компании мы иногда брали палатки в спорткомитете завода.
Слава об открытом нами месте для отдыха быстро разлетелась по заводу, и однажды к нашей компании присоединилась компания моих бывших коллег из ОГК. Прибыв на место, мы первым делом приступили к установке палаток на нашем любимом месте – под старой ольхой с широкой кроной. Мы приглашали конструкторов поставить их палату рядом с нашими, одним лагерем, но они отказались: "Мы что, дурные, на склоне спать! Мы поставим палатку по всем правилам". Ну что здесь скажешь, на то они и конструктора, чтоб все знать лучше других.
Пока конструктора устанавливали свою палатку на ровном месте посреди поляны, пока обкапывали ее канавкой и обкладывали край палатки снятым с канавки дерном, наши барышни уже вовсю гремели посудой, готовя салатики и другие вкусности. Часть наших мужиков ушла на рыбалку, а я и Виталик уже разожгли костер и сооружали мангал.
Летом в наших краях сумерки очень короткие, но мы успели до наступления ночи и шашлыки пожарить, и водочки выпить, и закусить.
Хуже пришлось конструкторам, ужин они готовили уже впотьмах, при свете костра и фонариков, а когда они сели за стол, то и дождик откуда-то взялся. Еще хуже было то, что ночью этот дождь разразился сильнейшим ливнем. Мы от него не пострадали, под шум ливня даже спалось лучше, а вот конструктора, похоже, глаз не сомкнули.
К утру ливень закончился, и небо прояснилось, но в крутом лагере конструкторов продолжала бурлить заряженная ночным ливнем энергия. Еще до восхода солнца они пришли к нам за бензином, потому что им никак не удалось развести костер. Их волнение передалось моей жене, и она потребовала, чтобы я тоже начал разводить костер, потому что "у конструкторов не получается".
Конструктора все-таки разжились бензином у нашего водителя, и даже сумели добыть огонь, и теперь дружно стояли у костра на коленях, пытаясь раздуть его. Сложенные шалашиком сучья вербы ни как не хотели загораться. Не мудрено – верба и в хорошем костре с трудом горит. Свободные от этого занятия люди развешивали на кустах вокруг поляны свои намокшие вещи. Оказалось, что стекающей по стенкам их палатки воде было некуда деваться из-за сложенной из дерна дамбы, и она нашла себе убежище в палатке.
Я не стал разжигать костер бензином – это неуважение к природе, да и пища на таком костре приобретает очень неприятный запах и привкус. Я просто отломил от старой ольхи несколько засохших веточек и настругал из них сухой как порох стружки. С первой же спички эта затравка загорелась, а вслед за ней разгорелись и мелкие ольховые веточки, и более крупные ольховые дрова. Ведь неспроста ольховые дрова назывались царскими! Вскоре мы уже смогли предложить конструкторам взять из нашего костра пару лопат жара.
А пища у конструкторов все-таки бензинчиком от вербовых поленьев пованивала….
Мораль – если практика не согласуется с теорией, не надо считать практику неправильной. Поищи ошибки в своей теории.
