Генерал Фынь По пристально вглядывался в белесую мглу прямо по курсу самолёта, время от времени бросая взгляд на авиагоризонт. Полёт проходил вслепую, по приборам, бомбардировщик шёл с небольшим снижением, пробивая сплошную облачность над Тихим океаном. Вот-вот под крылом должна была показаться гладь воды, а прямо по курсу вожделенная цель - аэродром противника на огромном Острове. На высоте 5000 м сильно клонило в сон, виски сжимало невидимым обручем, в голове шумело как после сильного возлияния накануне. Генерал знал, что это симптомы кислородного голодания, потому что на борту не было кислородного оборудования. Тренированный организм переносил долгий высотный перелёт вполне сносно, члены экипажа тоже не жаловались на самочувствие, хотя всем было так же тяжело. Штурман даже пытался привычно балагурить, но Генерал пресёк ненужные разговорчики по внутреннему переговорному устройству. Вернёмся на аэродром - посмеёмся, а пока...
Под крылом блеснула гладь воды, а впереди по курсу открылась величественная панорама огромного острова.
- Не подвёл балагур,- одобрительно усмехнулся про себя генерал,- точно вывел на цель. После пологого снижения до 3000 метров дышать стало легче, звон в ушах прекратился. Повеселев, деловито осмотрелся по сторонам. Один за другим из облаков вываливались самолёты группы и пристраивались к ведущему. Генерал вёл их на бомбёжку японского аэродрома, на котором, по данном разведки, скопилось много самолётов – как собранных, облётанных и готовых к боевым вылетам, так и ещё находящихся в ящиках в разобранном виде, в которых они доставлялись на остров морем на транспортных судах. Также на аэродроме складировались огромные запасы горюче-смазочных материалов, боеприпасов и тысячи тонн другого военного имущества.
Дав команду стрелку пересчитать самолёты группы и убедившись, что отставших-заблудившихся нет, Генерал запросил у штурмана уточнённый курс на цель. Вообще-то самолёты были радиофицированы, радиостанция «Двина» вполне позволяла провести «перекличку» участников налёта, но любые радиопереговоры исключались, в целях соблюдения скрытности шли в режиме полного радиомолчания. Даже в случае аварийной ситуации запрещалось информировать об этом в эфире, запрашивать помощь при вынужденной посадке. На войне как на войне…
- Два градуса влево... Курс подхода... градусов, товарищ ...(штурман немного помедлил и очень выразительно, с потешным придыханием, закончил доклад)... генерал. Захотелось его одёрнуть, но вместо этого Генерал довольно пробурчал в переговорное устройство.
- Молодец, чертяка... Работаем, штурман, работаем! Выводи на боевой...
Самолёты группы повторяли все манёвры головного генеральского самолёта. Впереди ясно обозначилась цель: аэродром противника.
- На боевом! - Генерал словно слился со штурвалом. Теперь от его точности пилотирования при выполнении рекомендаций штурмана зависел успех бомбардировки. Самолёт шел как по ниточке. Армада из 28 самолётов неумолимо надвигалась на аэродром противника, беспечно забитого, как на параде, самолётами на стоянках, рядами ящиков с ещё не собранной техникой, хранилищами топлива и складскими ангарами. Штурман, приникший к бомбовому прицелу ОПБ-1, внутренней трёхцветной сигнализацией (левее-правее-прямо) выводил воздушное судно на цель. Бомболюки открыты... Напряжение достигло апогея... Вот-вот по снизившимся самолётам ударят изо всех стволов зенитки, и тогда…
- Сбро-о-ос! – во весь голос прокричал штурман, дублируя собственные манипуляции по сбросу бомб. – Маневрируем, командир!
Генерал и без этого почувствовал, как самолёт «вспух», освободившись от бомбовой нагрузки. Дав левую педаль, заложил почти истребительный вираж прочь от цели и аэродромных зениток. Краем глаза заметил, как освобождаются от смертоносного груза остальные самолёты группы и ложатся на курс отхода. Томительное ожидание ответного зенитного огня затянулось. Неужели получилось? Неужели они нас прозевали? Неужели фактор внезапности не подвёл?
- Попали, командир… товарищ капитан… попали! Все экипажи попали точно в цель!!! - стрелок восторженно сообщил о накрытие цели. Разрывы бомб в гуще самолётов, ангаров и хранилищ ГСМ на аэродроме не оставляли сомнений в успешности бомбардировки. Лётное поле затянул густой чёрный дым от разрывов и пожаров, а бомбардировщики со снижением до 2000 метров с набором скорости потянулись домой, на родной аэродром.
В переговорном устройстве раздался голос штурмана.
- А лихо он тебя из генералов в капитаны разжаловал, а, командир?- штурман, сев на своего конька, от души зубоскалил, имея в виду доклад стрелка. Генерал улыбнулся. И действительно: никакой он не генерал Фынь По армии Китая, а обычный капитан советских ВВС Фёдор Полынин, руководивший 23 февраля 1938 года налётом бомбардировщиков СБ2М-103 с гоминьдановскими звёздами на крыльях на японский аэродром Мацуяма на аннексированном японцами острове Тайвань.
Японцы запоздало и вразнобой постреляли вслед стремительно удалявшейся группе Полынина, но, естественно, безрезультатно. Истребители противника даже не предприняли попытки подняться в воздух вдогонку бомбардировщикам. Тому были две причины: во-первых, полученные повреждения на аэродроме не могли позволить осуществить немедленный перехват китайских самолётов с советскими экипажами на борту, а во-вторых, в японском воздушном флоте просто не существовало истребителей, способных превзойти по скорости советский бомбардировщик СБ, чья аббревиатура расшифровывалась достаточно просто: Скоростной Бомбардировщик. 28 китайских машин с советскими экипажами сбросили на цель 280 авиабомб, подавляющее большинство которых накрыло цели на аэродроме врага. Это была победа!
Потом была дозаправка на тайном аэродроме и триумфальное возвращение домой. Все самолёты без единого повреждения, выполнив боевую задачу, вернулись на базу. На торжественном банкете, посвящённому этой успешной бомбардировке, высшие чины Гоминьдана очень высоко оценили уровень подготовки и самоотверженность советских лётчиков-добровольцев. Такую же высокую неофициальную оценку дало и министерство иностранных дел Японии, передав советскому правительству ноту протеста в связи с… подозрением в участии в налёте советских авиаторов, мол, самолёты-то были всё-таки советскими! Наши дипломаты, широко улыбаясь, развели руками: ну да, самолёты мы Китаю поставляем, лётчиков обучаем, но и помним старую русскую пословицу «Не пойман – не… советский лётчик». К слову, начальник уничтоженного аэродрома после такого позора в лучших самурайских традициях устроил себе сеппуку (харакири), а многие высокие военные чины Японии лишились своих постов. Япония была реально напугана возможностью бомбардировок своей территории с аэродромов континентального Китая.
И действительно, объём военной помощи Китаю со стороны СССР в его борьбе с японскими интервентами был просто колоссальным и заслуживает отдельного подробного повествования, как и техника, на которой воевали советские добровольцы. Сейчас нет необходимости на этом останавливаться. Описанный боевой вылет продемонстрировал высокий профессионализм наших лётчиков, их высокий уровень лётной подготовки и слаженности при многочасовых перелётах в составе больших тактических групп. У современных исследователей истории войн возникает справедливый вопрос, как же с такими профессионалами и героями авиация РККА была практически уничтожена в первые дни Великой Отечественной Войны? И напрашивается однозначный вывод, что не в рядовых лётчиках, танкистах, моряках и пехотинцах дело! Они с честью выполняли свой долг с первых часов войны, нанося непредвиденные потери немецкому агрессору в неблагоприятной для себя обстановке. Начало той страшной войны и причины небывалых потерь РККА на этом этапе ещё до конца не изучены и не описаны.
Но это уже другая история…