В разговорах за чаем, кофе, в домашних теплых посиделках люблю спрашивать своих друзей и хороших знакомых о том, что или кто приходит им на ум при слове «верность». Заметила, что, как правило, слово это связывается с верностью мужчиной женщине и наоборот. Предлагала «поставить памятник» верности. Что это было бы, если бы такой памятник ставили вы?
Для меня при слове «верность» в голове сразу возникает образ конкретного человека, мужчины с бородкой и усами, с умными и добрыми глазами – доктора Боткина. И нет, не того Боткина я представляю, который открыл гепатит А, и памятник которому стоит в Санкт-Петербурге. Я говорю о его сыне, Евгении Сергеевиче Боткине.
Лейб-медик последней царской семьи, добровольно оставшийся с ней в изгнании и в смерти. Я думаю: как это – быть преданным своему долгу, совести и людям настолько, чтобы остаться с ними до конца и войти с ними в расстрельную комнату? Сколько для этого нужно сил и мужества?
На должность лейб-медика царской семьи его выбрала Александра Федоровна, императрица, жена императора Николая Второго. Прочла его книгу «Свет и тени русско-японской войны» и лично написала письмо. Увидела ли императрица в этих воспоминаниях военного врача человека долга, человека доброго, сострадающего и с великой любовью относящегося к людям? Думаю, да. Он был глубоко и искренне верующим. И храбрость его на фронте питалась состраданием и верою.
«Один из батарейных санитаров, красивый парень Кимеров, смотрел на меня, смотрел, наконец, выполз и сел подле меня. Жаль ли ему стало, видеть меня одиноким, совестно ли, что они покинули меня, или моё место ему казалось заколдованным, – уж не знаю. Он оказался, как и вся батарея, впрочем, первый раз в бою, и мы повели беседу на тему о воле Божией… Над нами и около нас так и рвало – казалось, японцы избрали своей целью ваш склон, но во время работы огня не замечаешь.»
В Екатеринбурге, в доме Ипатьева, царская семья жила под арестом. Уже не царская, да. Николай Второй давно отрекся от престола и хотел просто жить со своей женой и детьми. И немногочисленные слуги жили вместе с ними. Евгений Сергеевич следовал за семьей Романовых в ссылку. Сначала в Царское Село, затем в Тобольск, затем в Екатеринбург. И везде он работал. Лечил не только царскую семью, но и местных жителей, бесплатно. Его собственные уже взрослые дети понимали отца. Дочь Татьяна следовала за отцом и жила рядом.
Как дорога преданность, причем, заметьте, не царю во славе, а царю, всеми преданному и осмеянному. Евгению Сергеевичу новым правительством было предложено уехать в Москву и возглавить клинику, оставив царя, уже обреченного на смерть. Он отказался, понимая, что погибнет тоже. Он писал:
«Я делаю последнюю попытку написать настоящее письмо – по крайней мере, отсюда… Мое добровольное заточение здесь настолько временем не ограничено, насколько ограничено мое земное существование.
Надеждой себя не балую, иллюзиями не убаюкиваюсь и неприкрашенной действительности смотрю прямо в глаза… Меня поддерживает убеждение, что “претерпевший до конца спасется“ и сознание, что я остаюсь верным принципам выпуска 1889-го года. Если вера без дел мертва, то дела без веры могут существовать, и если кому из нас к делам присоединится и вера, то это лишь по особой к нему милости Божьей…
Это оправдывает и последнее мое решение, когда я не поколебался покинуть своих детей круглыми сиротами, чтобы исполнить свой врачебный долг до конца…».
Как он мог оставить больного мальчика, царевича Алексея, который однажды сказал: «Когда я буду царем, не будет бедных и несчастных, я хочу, чтобы все были счастливы»?! Но не суждено было 14-летнему мальчику стать добрым царём. И вообще не суждено было остаться жить.
Я представляю себе, как шли они все ночью с 16 на 17 июля 1918 года, спускались в подвал, не понимая, зачем их туда ведут… Может, догадываясь, но не понимая. Взрослые, дети… И только один человек точно знал, что их ведут убивать. Знал и, не имея возможности что-то изменить, просто шел умирать с ними. Боткин Евгений Сергеевич.
Он не умер сразу. Его добивали выстрелами в голову.
Когда я думаю об этом, мне всегда хочется плакать…
В 1981 году решением Архиерейского Собора Евгений Сергеевич Боткин был канонизирован вместе со всеми расстрелянными в доме Ипатьева.
Я не набожна. В бога верю, но в церковь не хожу. Икон дома у меня нет. Но если бы я хотела помолиться, обратиться к святому, думаю, я бы постояла возле лика Святого Евгения Боткина, которому верю.
Что вы думаете об этом человеке? Что приходит на ум вам при слове «верность»? Кому бы вы поставили такой памятник?
Ваши комментарии очень важны! Лайк и подписка тоже пригодятся.)) С уважением. Лидия.