Пожалуй, подобной старости не пожелаешь и врагу. Но ее она заслужила. Причем сполна.
Баба Катя была патологически жадна. Пока могла ходить, ежемесячно относила большую часть пенсии в Сбербанк. Сама питалась картошкой (благо свой огород) и хлебом. Этим же кормила двух внуков-погодков (вечно пьяной дочери было не до них).
Хлеб в доме хранился в шкафу ПОД ЗАМКОМ. Детям выдавалась пара кусочков в день. Один из внуков был любимчиком: «Черненький. Похож на нашу породу». Второй светловолосый, в отца. Первому иногда перепадал кусочек колбаски. Второй брат стоял рядом И СМОТРЕЛ, как кушает старший брат. Ему подобное лакомство не полагалось. «Не наш он. Вылитый папаша». Представьте, какой дрянью вырос старший? Жрать, когда тебе в глаза смотрит младший братишка? Жрать и не давиться?
Внукам после умершего отца (спился), конечно, полагалась пенсия по потере кормильца. Только этих денег дети не видели. В Сбербанк. В один прекрасный момент все накопления бабы Кати (и детские в том числе, потому, видимо, что складывались на ее книжку) «сгорели». Помните 90-е годы? Но она еще много лет упорно продолжала таскать их в банк. Когда перестала выходить из дома (внуки к тому времени уже выросли и сели в тюрьму), деньги прятала по углам. Дочка периодически их находила и, естественно, пропивала. Но бабка продолжала искать новые и новые углы в надежде, что хоть эти деньги удастся сохранить.
Сама питалась не лучше детей. Хотя пенсия у нее была приличная. Иногда позволяла себе печенье. Но жаба давила. Поэтому перемешивала печенье с хлебом, размачивала все это в кружке, а затем ложкой ела.
С моей матерью иногда общалась (жили через забор). Мать рассказывает: «Возвращаюсь из магазина, слышу крики: «Баба Катя, тетя Таня идет». Оказывается, воровали шифер у моей матери. Бабка стояла на «атасе», пока внуки перетаскивали его в свой огород. По мелочам за долгую жизнь много чего со двора матери перетаскали. Та махала рукой. Ну не драться же к ним идти?
Подросшие внуки на бабке отыгрались сполна. В день пенсии сбрасывали ее в подпол и держали там до тех пор, пока не отдаст деньги. Бегала к моей матери (соседка же, кому, как не ей, поплакаться), жаловалась на деток.
Вздохнула чуть, когда внуки сели в тюрьму (за убийство, причем очень жестокое). Преступление совершили, будучи еще несовершеннолетними. Один умер в тюрьме вроде бы от туберкулеза. (Соседи говорят, что этот был не таким жестоким, как старший). Второй СДОХ недавно (тот, которого бабка колбаской прикармливала). Причем от СПИДа. Поймал его в тюрьме. Видимо, там такую погань «особо ценят».
Первого внука хоронить бабка очень не хотела. «Это сколько ж денег! Пусть за счет государства хоронят». Правда, деньги дочка с нее все же вытрясла. Похоронили.
Осталась бабка практически одна. Дочь пьет. Оба внука в тюрьме. Нужно сходить в магазин? Просила соседку, то есть мою мать. Правда, дочка периодически выходила из запоев и все же ухаживала за бабкой. Мыла, стирала для нее вещи.
Когда умерла моя мать, в магазин за продуктами для бабы Кати ходила я. Не стоило бы. Но не смогла бы я спать спокойно, зная, что прямо через забор умирает от голода соседка. Даже вот такая. Бог пусть ее судит.
Однажды я заикнулась, что буду варить борщ. Баба Катя аж расплакалась: «Горяченького так хочется». Но кто тебе мешает (она в то время еще могла передвигаться по дому) борщ самой сварить? Продукты я бы тебе купила. Но нет, дорого. Посмотрела я на рыдающую бабку и промолчала. Я не жадная. Но делится тем, что приготовила собственными руками, с ней я не захотела.
Похороны бабы Кати были, конечно, скромными. Но были и поминки, и более-менее приличный гроб. Несмотря на такую же патологическую жадность дочери.
Такая же нечистая на руку. Пить бросила лет в 50 после инсульта. Не пьет уже года три (Здоровье решила поберечь). Ради детей бухать бросить не получалось. Ради себя, любимой – да, смогла. Пенсию по инвалидности (получила к старости) тратит экономно. Селедка, хлеб. Картошка. Когда сдох последний сынок, перекрестилась.
Говорят, покойников вспоминать нужно или добрым словом, или никак. Но что-то вот не получается.
Р.S. Читатели частенько критикуют меня за то, что статья получилась слишком… жесткой. Причем они абсолютно правы. Потому что рассказ получился незаконченным.
Проблема в том, что во мне по сей день говорит обида. С Надюхой, дочерью бабы Кати, в детстве мы общались. Потом пути разошлись. Вернувшись из-за болезни в родной городок, я попыталась помочь Надюхе бросить пить. Старалась подкормить чем-нибудь вкусненьким. Что она в жизни-то видела?
Только дружба получилась какая-то однобокая. Кушали мы только на мою пенсию. Свои заработанные деньги Надюха берегла, не тратила. Хранила их у меня: «Наташка, я же их пропью. А ты мне не дашь. Пусть лежат. Буду потихоньку их брать».
Однажды у меня из сумки пропали деньги. Глазам не поверила. Не может быть! Видимо, выронила в магазине. Спустя пару дней еще одна пропажа. Тут уж без вариантов (деньги пересчитала перед приходом Надюхи).
Самое обидное – она знала, где лежат ее собственные деньги (те, что она у меня хранила). Но их-то ЖАЛКО. Сумма-то уменьшится!
Блин, даже у цыган не принято соседей и тем более друзей обворовывать.
Зла я на нее. Очень зла. Она со мной здоровается при встрече. Я отвечаю. Не более. Вот уже пару лет.
Почему я не написала об этом сразу? Так за руку ж не поймала. Обвинять, даже в рассказе, не хотелось. Видимо, все еще теплится у меня надежда, что не было никаких пропаж. Так, показалось.
Кстати, читательница по имени Маргарита Чуприна абсолютно права. Пить Надюха бросила после смерти бабы Кати. Когда мать, главный ее кошмар, умерла. Только чем она-то лучше бабы Кати?
Чтобы ознакомиться с другими рассказами автора, нужно перейти на главную страницу канала (нажать на изображение круглой иконки в верхней части страницы):