Послесловие к юбилейным откровениям Никиты Михалкова
Мне не хотелось «откликаться» на недавний юбилей Никиты Михалкова. Мне слишком нравятся его первые фильмы и слишком сильно в советское время я его уважал как человека, чтобы писать о нынешнем Михалкове – антисоветчике, кичащимся своим дворянством, играющим роль первого барина всея Руси.
Но всему есть предел. Для моего былого уважения таким пределом стал приуроченный к юбилею материал, в котором рассказывалось, что барин Михалков на встрече с журналистами выступил с панегириком крепостному праву, Обвинив большевиков в том, что они «сделали вещь страшную; они стерли из памяти народа наше культурное наследие, воспоминания о всем том хорошем и светлом, что было в русском народе, включая память о крепостном праве», он объявил его «мудростью народа» и «патриотизмом, закреплённым на бумаге»…
Что для дворянина важнее всего? Говоря словами дворянина Александра Герцена, который, замечу, считал крепостное право страшным злом и позором России, - «святыни чести». А как с этим обстоят дела у Никиты Сергеевича?
Не буду здесь рассуждать о художественных достоинствах фильмов Михалкова «Свой среди чужих, чужой среди своих», «Раба любви», «Неоконченная пьеса для механического пианино» (замечу только, что они несомненны). Сейчас напомню, как в них изображены дворяне.
«Свой среди чужих, чужой среди своих». Один дворянин, Лемке, обрекает своих товарищей-белогвардейцев на гибель, лишь бы только самому завладеть похищенными у большевиков ценностями. Другой, Брылов, - бандит по самой своей сущности.
«Раба любви». В этом фильме один дворянин, Потоцкий, действительно показан рыцарем без страха и упрёка. Только это рыцарь «красной» идеи. А его враги, среди которых тоже дворяне, как, например, начальник контрразведки белых, представлены садистами и убийцами.
«Неоконченная пьеса для механического пианино». Здесь уже почти все основные персонажи – дворяне. И все показаны деградировавшими, ни на что настоящее не способными людьми, которые вызывают отнюдь никак не симпатии, а брезгливую жалость, как, например, Платонов или столь же брезгливое отвращение – как, например, Щербук. Щербук кичится своим барством, хотя сам полностью деградировал как личность, единственное достоинство, которое он проявляет по ходу фильма: умение имитировать брачный рёв марала.
Сказать бы, что такое изображение дворян было «нормативным» требованием?.. Но это не так. К тому времени «отрицательный» стереотип изображения дворян в советском кино давно отошёл в прошлое; во многих кино- и телефильмах дворян-белогвардейцев показывали так, что некоторые из них как люди вызывали уважение – от «Адъютанта его превосходительства» до «Бега».
Нет, никак нельзя сказать, что Никита Михалков был «чужим среди своих» и вынужденно притворялся «своим». Да и сам он прямо подтвердил это. Мне довелось услышать от него: «Я никогда не делал того, что можно сделать в тот момент, ожидая момента, когда смогу сказать что-то другое».
Нет ничего бесчестного в том, чтобы осуждать класс, из которого происходишь (а невозможно поверить, чтобы в те годы Никита Михалков не ведал о своём происхождении), и даже отречься от него. Но когда человек при одном строе беспощадно осуждает дворянство, а при другом кичится принадлежностью к нему, - как это соотнести с честью?
Слышал я от Никиты Михалкова и такое: «Я ни на один шаг не отойду ни вправо, ни влево от той дороги, по которой шёл и по которой надеюсь идти». Однако после смены строя он повернул своё творчество не вправо и тем паче не влево от той дороги, по которой шёл прежде, а развернул его в диаметрально противоположную сторону и стал вполне своим среди чужих: его постсоветские картины о советском прошлом отличаются ярым, порой патологическим антисоветизмом.
Как и положено барину, нынешний Никита Михалков терпеть не может Ленина. А я вспоминаю Московские международные кинофестивали советского времени. На них была традиция в начале киносмотра возлагать венки к Мавзолею В.И. Ленина. Для высшего руководства Госкино и Союза кинематографистов СССР (а Никита Михалков к категории начальников тогда не относился) участие в этой церемонии было обязательным, для остальных наших кинематографистов – сугубо добровольным. Тарковского, например, я ни разу на ней не видел. А с Михалковым даже, было дело, шли вместе.
Как это понимать? Прозрел Никита Сергеевич? Я, мягко говоря, плохо отношусь к Валерии Новодворской, но полностью с ней согласен в том, что прозрение – это когда в ущерб себе, а когда с выгодой – это шкурничество. Не гоже так для дворянина.
Ощущение принадлежности к дворянству проявляется у людей по-разному. У одних оно ведёт к максимальному повышению нравственной требовательности к себе, делает долг и честь определяющими критериями поведения – и возвышает их. Другим оно даёт ощущение своего превосходства над «простыми смертными» – и ведёт к разрушению личности.
Судите сами, какой из этих вариантов подходит к бывшему советскому (не только по гражданству, но и по духу фильмов) режиссёру, а ныне барину Никите Сергеевичу Михалкову.
Лично моё мнение: Михалков с его рассуждениями о благотворном воздействии на крестьян крепостного права опасно близко подошёл к Щербуку с его брачным рёвом марала.
Виктор ВАСИЛЕНКО,
Белгород
