К. Маркс не изобрел концепцию «формации». Формационный подход в исторической науке сложился до него. Но он, несомненно, создал и сформулировал общую теорию общественно-экономической эволюции. С помощью этой теории он сумел выявить основные, обязательные этапы, которые человечество в основном уже прошло к середине ХIХ века, а также предсказать грядущую, «фьючерсную» формацию (коммунизм в двух его ипостасях), которую большинству представителей человечества, по убеждению основоположника марксизма, всенепременно предстояло создать, чтобы достичь своей конечной цели – полного освобождения от проклятия обязательного принудительного труда.
Эта теория, по сути, и предопределила значение вклада К. Маркса в историю общественных наук. Она дала вполне работающий код и алгоритм для понимания глубинных взаимосвязей и закономерностей явлений, которые прежде поражали исследователей своей непредсказуемостью и бессвязностью. Из сумбура и хаоса процессов, происшествий и событий вдруг стала прорисовываться картина медленного, но неудержимого, целенаправленного движения всей человеческой цивилизации к единой высшей цели – к формированию более или менее приемлемых условий для существования всех людей на земле.
Значение этой теории невозможно переоценить. «Лестница общественно экономических формаций Маркса»: 1) Первобытно-общинный строй (первобытный коммунизм). 2) Азиатский способ производства (определявший устройство восточных деспотий в Древнем Египте, Турции, Персии, Индии и Китае). 3) Рабовладение (наиболее развитые формы которого сложились в Древней Греции и, особенно, в Древнем Риме). 4) Феодализм. 5) Буржуазный способ производства, он же «капитализм», зародившийся в Западной Европе в ХV веке и к настоящему времени представляющий собой господствующую формацию в большинстве стран и регионов мира, - лежит в основе практически всех современных общественно-исторических и социологических учений.
Последняя, шестая ступень лестницы эволюции Маркса, которую он сам определил в качестве «коммунистической формации» и начальный этап которой он неоднократно называл «социализмом», по вполне понятным причинам единодушного признания ученых не получила.
Ортодоксальные марксисты ждут прихода коммунизма с таким же нетерпением, с каким истинно верующие христиане ожидают второго пришествия Христа. Разного рода социалисты и левые либералы допускают, что раньше или позже социализм и коммунизм сумеют утвердиться на земле, но относят эту возможность к весьма далекой исторической перспективе. В свою очередь те ученые, которые никаких симпатий к левизне не питают, отмахиваются от шестой формации как от простительной слабости или идеи фикс, овладевшей сознанием если не величайшего, то, безусловно, очень крупного мыслителя ХIХ века.
Естественным образом за 170 лет существования этой теории она прошла огонь и воду множества полемик по ее поводу. По ходу развития смежных наук в нее было внесено множество поправок и уточнений, в целом, однако, подтвердивших ее научный авторитет и работоспособность. Но при этом было выявлено и два существенных ее недостатка, которые не могут быть изъяты из теории и требуют постоянного учета и соответствующих корректировок с целью получения достоверных, заранее не искаженных результатов при ее применении к реальным объектам.
Первый недостаток или, пожалуй, серьезный дефект теории формаций – ее внутренняя противоречивость. Связывая напрямую смену формаций с усовершенствованием орудий труда и с развитием производительных сил, Маркс явным образом рассматривал это движение человечества по лестнице эволюции как очевидный и несомненный прогресс техники, науки и самих общественных (производительных) отношений. В «Манифесте Коммунистической партии», в частности, утверждается: «Буржуазия менее чем за сто лет своего классового господства создала более многочисленные и более грандиозные производительные силы, чем все предшествовавшие поколения вместе взятые. Покорение сил природы, машинное производство, применение химии в промышленности и земледелии, пароходство, железные дороги, электрический телеграф, освоение для земледелия целых частей света, приспособление рек для судоходства, целые, словно вызванные из-под земли, массы населения,- какое из прежних столетий могло подозревать, что такие производительные силы дремлют в недрах общественного труда!»
Конечно, Маркс перечислил далеко не все даже из основных достижений буржуазии. Но и этого с лихвой хватает на то, чтобы по достоинству оценить вклад в экономическую деятельность и в историю человеческой цивилизации, внесенный «капитализмом» или иначе «буржуазным способом производства». Без изобретательности, упорства и энергии раскрепощенного городского населения Западной Европы и США производительные силы еще многие столетия не просто бы «дремали» в недрах общественного труда, но и спали бы в них беспробудным сном.
Казалось бы, огромное спасибо горожанам-буржуа и глубокий им респект за их кипучую деятельность. Но не тут-то было! Со всей страстью своего «мавританского» темперамента Маркс клеймит буржуазный способ производства за то, что, создавая материальное изобилие современного мира, он порождает новую систему классового деления общества, при этом весьма существенно усложняя ее. Выходит, что научно-технический прогресс, совершенствуя производство, в то же самое время становится причиной социального регресса общества, поскольку явным образом усиливает в нем материальное неравенство. Процесс расщепляется, порождая неустранимое противоречие: движение общества как бы идет вниз по лестнице, ведущей вверх.
Взбешенный этим открывшимся парадоксом, Маркс яростно бросается в атаку на горожан-предпринимателей, и в особенности на «капиталистов» как на представителей крупного машинного производства, обвиняя их во всех смертных грехах: в эгоизме, в алчности, в бесчеловечности, приводя бесчисленные примеры их жестокости и бессердечности из практики фабрично-заводского быта середины ХIХ века.
Случаи Маркс, разумеется, не придумывал. Они существовали в изобилии. Но, выдвигая их крупно, на первый план, он не указывал, что большинство из них являлись нормой тогдашней жизни. Особенное возмущение людей, особо не знакомых с историей индустриализации в Западной Европе, вызывала готовность предпринимателей использовать труд малолетних детей. На фабриках и заводах дети могли начинать работать с 7-8 лет. Их рабочий день мог достигать 10 часов в день и более. Вот ведь, действительно, эксплуататоры, сволочи-кровопийцы! Но Маркс умолчал, что в сельской местности того же периода дети начинали трудиться, помогая родителям, с 4-5 лет. И труд их был ничуть ее менее тяжелым или менее продолжительным, чем на заводе. И вообще явная ориентация предпринимателей на женский и детский труд была вызвана не столько бессердечием или жадностью буржуа, сколько дефицитом в тот период крепких, взрослых мужчин на рынке труда. Предприниматели середины ХIХ века многократно сетовали по этому поводу. Трудоспособные мужчины предпочитали работать на стройках, в горнорудной промышленности, заниматься извозом, овладевать морскими профессиями, заниматься военным делом и т.д.
Демонизация Марксом предпринимательства как такового обусловлена, разумеется, не тем, что все предприимчивые горожане ХIХ века были исключительными мерзавцами и негодяями. Основоположник марксизма очень хорошо понял, что феномен разделения труда, торговля и деловая активность в целом сами по себе воспроизводят масштабное социальное неравенство и иначе быть не может. Бороться с ними в открытую было невозможно. Сражаться за уничтожение коммерции как таковой или против активной хозяйственной деятельности было бы нелепее схваток Дон-Кихота с ветряными мельницами. Хотя Маркс несколько раз все же позволил себе высказаться о том, что разделение труда – проклятие человечества!
По этой причине и изобреталась стратегия косвенной, обходной, но тотальной дискредитации «капитализма». Нагляднее всего это проявилось в нападках на систему наемного труда (работа по договору, по контракту, по соглашению работника с работодателем). Ничего особенно предосудительного в системе наемного труда нет. Напротив, это очень естественная форма производственных отношений, точно устанавливающая права и обязанности каждой из двух договаривающихся сторон. И более того, это самая прогрессивная из форм деловых отношений, поскольку не посягает на независимость каждого из субъектов вне сферы производственных взаимоотношений. Ничего более оптимального люди до сих пор не придумали.
При этом следует учесть и то, что революционные горожане Европы в ХVII - ХVIII веках требовали не только свободу для всех членов общества, но и гражданского «равенства», имея в виду отмену любых сословных, классовых и должностных привилегий. Ни о какой имущественной уравниловке естественным образом не могло быть и речи. Именно юридическое, гражданское равенство работников с работодателями и давало возможность создать систему контрактного, наемного труда. За всю известную нам историю человечества работники никогда не были столь независимы от воли и произвола «хозяев», как при наемном труде в эпоху буржуазного способа производства.
Маркс, тем не менее, яростно обрушился на институт договорных трудовых отношений. В «Критике Готской программы» (1875) он безапелляционно заявил: «Система наемного труда является системой рабства и притом рабства тем более сурового, чем больше развиваются общественные производительные силы труда, безразлично лучше или хуже оплачивается труд рабочего» (с.16). Понимая, что и это и другие подобные заявления звучат все же голословно, Маркс как опытный писатель в пару современному ему работнику ввел образ древнеримского пролетария – побочную жертву античного рабовладения. Вот, мол, прошло почти два тысячелетия, а мир очень мало изменился. Создав современную производственную базу, буржуазия почти вернула общество к состоянию рабства. Так родился марксистский пролетариат ХIХ – ХХ веков, которого в реальности, разумеется, не существовало. Но мы, как попугаи, до сих пор повторяем эти псевдоантичные благоглупости
Второй недостаток формационной теории Маркса еще более серьезен. Именно из-за него она и сбоит, давая множество неверных прогнозов насчет основных тенденций эволюционного развития современного общества.
Маркс был, несомненно, философом. Причем философом немецким. Он прошел очень серьезную школу немецкой классической философии ХIХ века. Прежде всего систему гегельянства. Но, как ни странно, метафизика немецкой философской классики на нем не оставила сколь-либо глубокого следа. По типу мышления он так и остался одним из философов-просветителей, глубоко верящим в концепцию «благородного дикаря». Согласно этому представлению человек по природе своей добр, справедлив, честен, наивен и даже по-своему рационален. Все пороки современного человечества – следствия дурного общественно-социального устройства, приучающего людей лгать, лицемерить, искать личную выгоду, применять насилие и даже убивать. Измените общественные условия и люди сами собой вновь начнут становиться нормальными.
С помощью многочисленных научных исследований было доказано, что сама эта концепция не просто наивна, а в корне ошибочна. Наши предки, принадлежавшие к одной из ветвей гоминид и избравшие по только им известным причинам очень трудный эволюционный путь развития, явным образом обладали рядом необходимых для этого свойств. Они были трудолюбивы. В этом убеждает высокое качество их орудий из камня, дерева и кости, отличающиеся подчас технической изощренностью (таковы наконечники их стрел и копий и, в особенности, бумеранги), а также созданные ими произведения архаичного искусства. Наши предки уже в период верхнего палеолита обладали высокой степенью коммуникативности и способностью к коллективным действиям, разрабатывая разные виды загонной охоты. Они отличались также наблюдательностью, любознательностью, способностью накапливать и перерабатывать информацию. Все это так, но они никогда не бывали хрестоматийными «благородными дикарями» типа героев Гойко Митича.
Это были агрессивные, жестокие и довольно кровожадные существа. Очень редкая в природе способность убивать себе подобных, по всей видимости, не составляла для них никаких проблем (Каинова печать). Постоянные войны, которые ведутся современными людьми, убеждают, что в данном отношении мы все еще недалеко ушли от своих предков. В наших жилах по-прежнему течет кровь убийц, а отчасти даже и людоедов. Хотя, без сомнения, каннибализм современными людьми в целом нравственно как бы изжит, вызывая у большинства ужас и отвращение. Однако, случаи людоедства, регистрируемые во время экстремальных ситуаций, а также в качестве психических расстройств отдельных особей, убеждают, что гены каннибалов по-прежнему присутствуют в наших ДНК. И это – факт, на который не следует закрывать глаза.
Процесс антропогенеза еще очень далек от завершения. И теория социально-экономической эволюции должна рассматриваться в непосредственной связи с ним в качестве одной из сторон этого самого процесса