Если когда-нибудь судьба занесёт вас в село Круглое Азовского района и вы пройдёте мимо дома с мансардой, где через распахнутое настежь окно видна облезлая крыша, а с неё свисает лохматая серая шкура – знайте, это дом, где отдыхают от жизни Юра и Зоя. Они и меня не забыли, познакомили со своей собакой и рассказали, что такая привязанность к живому существу, конечно, символична, но потом человек понимает, что это не просто место, где он отдыхает, а нечто большее, и здесь начинаются настоящие заботы и проблемы. Рядом с их домом ещё есть две усадьбы, рядом с другой – элеватор, рядом с третьей – лес, дальше – степь. Много всего вокруг, но главное, что делает жизнь здесь счастливой и интересной, – это собаки и мухи. Поэтому Юра и Зоя и живут в таком необычном месте, куда ведут и прямые, и кривые дорожки, но всё чаще и чаще они уходят в дом, стены которого напоминают о человеческой ненужности.
У входа в дом Юрия и Зои вы найдёте кусочек полиэтилена, на котором синей тушью написано « Юpa». Есть ещё и « Зоя», но это уже надпись более позднего времени – с 1980- х годов. Надо сказать, что место это, где живёт такая интересная пара, мало посещаемо туристами. И это не потому, что здесь живут известные бездельники, лентяи и прочие городские неудачники, а потому, что просто немногие люди будут искать эти места. Да и некоторые любители природы вряд ли захотят останавливаться в таком месте, где какой- то пес мешает людям любоваться природой. Юры и Зои просто не замечает никто из местных.
– Бывает, захожу на часок в кафе, сижу, иногда выпиваю рюмку- другую, – говорит Юрий. – А чаще всего просто сижу и смотрю на улицу. Слушаю, как звонит телефон. И всё. Зов природы такой. Ну и изредка еду в офис или ещё куда- нибудь. Сейчас вот поработаю на стройке, потом отдохну пару дней. А может, посижу в кресле- качалке – как раз к празднику день рождения будет.
Юрий и Зоя познакомились в Крыму, когда Юре было двадцать восемь, Зое – двадцать четыре. Но они не женаты – их связывает только дружба. Они понимают, что эта дружба нужна не столько им самим, сколько природе – она спасёт их от скуки. И все их слова и поступки отражают это как дважды два. Зое пятьдесят лет, Юре – пятьдесят три. Хотя Зоя выглядит моложе – они оба почти всегда ходят в модных курортных нарядах, и ни один из них не придерживается строгих диет. У Зои угри на шее и седые волосы. А на Юре с годами появились залысины. Юра – большой оригинал и сторонник экзотики, но в основном им движет не желание походить на американца или европейца, а беспокойство за природу.
- Давай и мы с тобой приедем в парк, посидим на лавочке, – говорит Зоя. – Посидим рядом с кустами. Ты будешь клевать носом, а я думать о том, что произошло со мной в последние лет пять. Чего я только не перенесла – и нищету, и интриги, и разочарование. В общем, все муки. Может быть, я из- за этого стала настолько циничной. Не потому, что мне надоело все это терпеть, – она покачала головой. – Я не циник. А потому, что уверена – скоро у меня появится ощущение, что я действительно очень старая. Старуха.
- Да ты и есть старуха, – сказал Юра, – и давно уже. Раньше- то ты еще не знала, что тебе делать. А сейчас ты точно знаешь, что с тобой случится. Когда- то ты так же, как сегодня, вспоминала своих подруг. И они были счастливы. Хоть все у них и было наперекосяк. А потом ты в тот же самый момент, словно ощутив в пальцах заусеницу, понимаешь, что давно уже не те друзья. Больше того – никто из них уже не будет прежним. Ничего не осталось. Какая уж тут новая жизнь.
Переезд в деревню, хоть и продолжался недолго, стал серьезным испытанием для Зои. Одно дело – плакать в квартире на Сретенке, которая прямо над речкой, и совсем другое – очутиться в стенах собственного дома. Она смирилась, что он похож на избу. Совсем небольшую, просто двухэтажную, с маленькими окнами – такими крохотными, что они занимали всю площадь стен. Но это была все- таки изба. Юра привез ее из мебельной фабрики, доставив в разобранном виде по частям и точно так же собранную в подвале. Дом стоял на самом берегу реки, и вскоре все окна, подоконники и дверь в ванную оказались затянуты сеткой от комаров. Но Зоя не унывала – ведь, если привыкнуть к комарам, можно было даже закрыть их полотенцем – и все равно дом постепенно приобрел уютный, обжитой вид, а хозяева повеселели и зажили веселее. К тому же, в деревне оказались грибы и черемша, которыми все местные мальчишки на ночь закусывали « Энгельса» – это была такая черная, маслянистая, горькая водка, а еще там были грибы с луком, и черемша, и огурцы, и кукуруза. Юра, впрочем, нашел в деревне врача, который давал им какие- то таблетки.
С поздней весны до ранней осени Зоя и Юра стали жить в просторной бревенчатой избе, с просторным чердаком и большой русской печью, которая топилась всю зиму. Избу они отделали натуральным деревом – Юра купил и купил за бешеные деньги у какого- то деревенского увальня на время огромный, похожий на гроб на четырех толстых колесах комод, разрисованный геометрическим орнаментом; он долго крепил на него две широкие прочные лавки, потом вбил в них колышки и покрасил; над дверью повесил зеркало в расшитой раме – это зеркало висело на специальной стойке, а пол был покрыт пестрым лоскутным половиком. Зоя сидела на лавке, любуясь им, и иногда тихонько напевала: « — Кате- ле, марьино...» Она никак не могла взять в толк, почему, глядя на это зеркало, ей становится так грустно.
– Нам нравится, – говорил Юра. – Хороший комод. Не знаешь, что это за комод, смотришь – зеркало. У нас комоды раньше были хорошие. Можно в деревне одному ехать, а видишь – зеркало. Красота. Красивые вещи… Помнишь, как в нашей избе другие люди жили? По целым дням деньги считали, если за секунду успеешь, и все пропивали. А у нас стол, две лавки, три окна… И ночью все спокойно.
- Может, это у вас другая жизнь, а у нас так не бывает, – вздыхала Зоя. – Живем по- разному. Особенно в последнее время… А комод – хороший. Тут и зеркало есть, и доска для зарубок. Я же все помню. У нас никто столько не зарубит, как я. Это уж точно. Только это все какое- то холодное, серое… Почему, а? За что? Мне плохо было, понимаешь? У меня даже голова болела. Все время в туалет хотелось.
- Может, это ты устала? – спрашивал Юра. – Может, тебе отдохнуть надо? Поедешь куда- нибудь. Купишь себе хорошую вещь и отдохнешь. Что ты, денег у тебя на все хватит. Или по грибы сходишь. Не переживай. Все уже прошло. Вспомни лучше, как в лесу было. Мы грибы ловили – помнишь? С лукошком… Теперь все другое, правда? Тут вокруг деревни стоят – не до грибов. А тебе и здесь хорошо. Давай съездим, а? В лес.
- Ты лучше не поезжай никуда, – ласково говорила Зоя. – С тех пор, как машина сломалась, так вообще никуда. Все некогда. Я и сама понимаю, что дело не в комоде, и деньги тоже не в комоде, я же говорю. А мне кажется, что это как… как болезнь какая- то… Понимаешь? Все- таки, я после аварии совсем другая стала. Как будто у меня внутри какая- то электрическая лампочка или… как это называется, когда свет гаснет.
- Вот ты мне и скажи, в чем дело, – советовал Юра. – Может, в этом. Может, тебе таблетки какие- нибудь надо выпить. Или морфин какой- нибудь. Или кефир. А лучше всего давай вместе поедем куда- нибудь. По грибы, по ягоды, а? Я бы и сам съездил. Здесь страшно интересно. Шептались, не плесень ли опять появилась.
- Может, плесень, – соглашалась Зоя. – Только грибам теперь раздолье. Целые поляны. Хоть каждый день. А тебя это, я вижу, не радует. Ну да, ты у нас человек городской. Поленья вот рубить, например, это пожалуйста, или шпалы укладывать. А здесь… – Она вздыхала и прижимала палец к губам. – А тут тебе только грибы собирать. Ведь правда? Ты бы на будущее посмотрел, на то, что вокруг делается, а? Что теперь здесь начнется, как подумаешь… А вдруг дождь пойдет. Или снег. Какие грибы зимой, а? Ужас. Но меня здесь все равно ничего не держит.
- Правильно, – соглашался Юра. – Чего тебе здесь делать. Здесь одни сосновые шишки. И комары. Мне один раз комарище прямо в лицо залетел. Вот это была тоска. Я тут тебе в лагерь на всю жизнь отгул пообещал. Подложу под язык таблетку и буду таблетки глотать. И никаких тебе грибов. И ни одного зверя не встретишь, даже мышь. А главное, скажи на милость, чего здесь будешь делать? Никакой охоты. Ни одну пичугу никогда не поймаешь, кроме ворон.
– Всё будет хорошо, – говорила Зоя. – Вот увидишь. А еще слышал, что скоро здесь самый большой санаторий для птиц откроется, « Птичья Роща». А это знаешь, что такое? Тогда поймешь. Прямо, говорят, на птицефабрику перебазируется. И не просто птицефабрика, а птицефабрика- зверьник. Представляешь? Отпад. Нет, ты только подумай – такая прелесть, а тебе все грибы. И жизнь дороже всего. Вот ведь есть, а?
Супруги наперебой рассуждали о том, что может происходить за стенами дачи, когда приходит зима и в лесу вокруг появляются первые морозы. Особенно впечатляло Зою сообщение о том, что сегодня в центре Москвы появился памятник Пушкину. Муж тогда долго молчал, а потом спросил, можно ли за это хорошо выпить. Супруга ответила, что все зависит от того, какое будет настроение. Муж сказал, что настроение самое подходящее и спросил, на какую сумму заказать. Супруга назвала. Тогда он начал молча звонить по телефону и, пока ждал, сбегал в магазин и купил бутылку водки. После этого они сели за стол и молча выпили за памятник Пушкину. Потом, когда бутылка была наполовину выпита, супруг спросил, можно ли еще раз повторить.
- Нельзя, - ответила супруга, - после первого раза нельзя.
Затем супруга долго рассуждала о том, какой Пушкин удивительный человек. А муж больше не стал ничего спрашивать. Он не то чтобы обиделся – он просто не знал, о чем спросить.
– У нас с тобой был удивительный брак, - говорила Зоя, - и, наверно, это была самая счастливая жизнь. Только вот, пожалуй, теперь я боюсь одиночества. Надо мне к своему психоаналитику сходить, поговорить.
- А зачем тебе психоаналитик? – спросил супруг.
Зоя не ответила. Спрашивать было бесполезно. Он знал, что спросить было необходимо. Следовало либо задуматься, что здесь происходило, либо задать очевидный и глупый вопрос – куда это Зоя уходит каждое утро и почему именно сегодня, а не накануне?
- А у меня, - тихо и задумчиво сказал он, - в последнее время клаустрофобия. Мне все время в доме чего- то не хватает. Не знаю чего. И поэтому я стал все чаще выходить во двор и подолгу сидеть там в полном одиночестве. И понял – вот чего мне не хватает. Я понял, что так дальше продолжаться не может. И стал высматривать тех, кто способен мне помочь. И знаешь, что мне в этом году показалось особенно удачным? Я увидел тебя. А ведь я сразу заметил, что ты отлично подходишь для этой роли.
- Что же в этом удачного? – сухо спросила Зоя. – Что я оказалась пригодна для роли жены алкоголика? Тем более тебе- то я как раз не подходящая. Я не та женщина, с которой ты хотел бы проводить вечера за бутылкой. От меня водкой пахнет, а тебе этого не вынести, ты еще в моем детстве все это описывал.
– Лекарство надо принимать постепенно, - сказал Юра, смущенно отводя взгляд. – Я ведь еще очень не молод. Я давно уже понял, что все мои усилия были бесполезны. Надо было встретить тебя как- то по- другому. Как человек должен встретить женщину, в которую до конца своих дней он будет без ума. Как мужчина встречает женщину, на которой он женится.
- Вот только не надо нам про чувство, – брезгливо сказала Зоя. – Только не надо. А то еще я не упомню, какие у меня отношения с мужчинами. И не надо мне говорить, что ты совсем уже разочаровался в женщинах. Это вообще неправда. Ведь не вся правда бывает правдой. Если что- то любишь, нельзя прятать это в себе, надо говорить об этом, и обязательно все подробно.
Над входом во двор зажглись фонари. Юра и Зоя повернулись друг к другу, и на их лицах отразилась долгая и сложная работа мысли. Сначала они выглядели смущенными и смущенными были оба. Но через несколько секунд лицо Юры прояснилось и стало довольным. Юра протянул руку к бутылке, она оказалась у него в руке, он немного отпил из нее, поставил ее на пол и поднял взгляд. Зоя тоже подняла глаза и, увидев, что он все еще рядом, взяла бутылку. Некоторое время они молчали, глядя друг на друга. Наконец Зоя сказала:
– Фазаны к нам что- то не идут, Юра. Странно. То приходят, то не приходят. Вроде бы ждали недавно. Я подумала, может, у них там ужин готов. Попробую найти…
- Попробуй, – сказал Юра. – Возьми мою куртку. Только осторожно, там как раз один бок горит. А то вдруг они вместо нас придут. Сейчас такие времена, что просто жуть. Как бы не было атомной войны. Я бы хотел, чтобы ее не было. Как там дальше- то? « Доблестный сын, исполненный отваги, стал вестником мирных побед»… Помню, помню…
- Битва за урожай, – сказала Зоя и обняла Юру за плечи. – Ты бы еще сказал – битва за чистоту расы, гений и сама жизнь. А сейчас про это никто не вспоминает. Жирафы не понимают, что это такое. Вот фазаны – это другое дело, а больше никто. Не понимает, да?
Он пожал плечами. Возле дома в лесу стояло несколько тусклых рыжих огней. « Палатка, – подумал Юра. – Тоже в лесу светится. Может, лагерь какой- нибудь? Интересно, на неделю, на две?»
- Надо ехать, – сказал он. – Время идет. Завтра в город. Я так и не купил машину. А завтра нельзя опаздывать. Надо успеть до автобуса. Слушай, а скажи, Зоя… У нас ведь до колхоза всегда только пешком ходят, а сейчас – ну вот прямо на машине. Ты не заметила?
- Не заметила, – ответила Зоя. – Зачем тебе, там ездить совсем некуда. До деревни- то можно доехать, а там еще одна дорога. Раньше по ней и добирались, до города. Только сейчас – все больше по шоссе. Все больше туристов. На лошадях, и все такое. И знаешь, на лошадях так много места занимает, что и не усидишь, и не поместишься. Теперь в повозках ездят, а раньше лошади были. Вон в том доме, видишь, свет горит?
- Вижу, – сказал Юра, с трудом оторвав взгляд от желтых огоньков. – Слушай, что это у тебя с волосами? Вроде нет. Может, краска? Ну и что, что краска. Может, у тебя просто деньги кончились, и ты пошла парикмахершу попросить? А? Может, тебе денег дать? Я тебе дам. Могу дать. Сколько хочешь. Только у меня сейчас в обрез, сама знаешь. Ты не думай, у меня полно денег. У меня мать больная, так что я дома почти ничего не ем, а на это нужно много. Сколько тебе дать?
– Деньги, – повторила Зоя задумчиво. – Знаешь, сколько дают за десять долларов? Десять тысяч, Юра. Очень много. Правда. Ты только не злись, ладно? Пожалуйста, не злись. А то у тебя лицо такое сердитое, что я боюсь. Хочешь, я тебе что- нибудь почитаю? У меня книжка интересная есть, еще про Винни- Пуха.
- Не надо. Может, лучше на улицу выйдем? А то какой- то мертвый переулок, даже противно. Фу ты, черт, не мог из дома принести чего- нибудь. Ведь такой хороший день был, солнце…
- Не надо, – повторила Зоя. – Ты лучше посмотри, в какую страну мы попали, а? Все заборы зеленые, газоны, даже деревья. Представляешь? У нас же совсем другая жизнь. Свобода. Можно одеться в шикарный костюм, снять кепку, съесть с дорожки мороженого, и будешь знать, что завтра в шесть уже встанешь и пойдешь на работу. А у них? Даже, наверно, не умоешься как следует.
- А нам- то с тобой разве не хочется так жить? – спросил Юра, все еще стараясь говорить шутливым тоном. – Хочется. Как можно не хотеть? Когда- то давно я тоже думал, что так и надо. А сейчас я тебе скажу, что так не надо вообще никому никогда. Ни собаке, ни кошке, ни рыбе. А мы уж тут со всеми и так без конца бьемся. За что нас только Бог любит? За что? Я вот понял сейчас, что ему до нас вообще дела нет. Даже не ему, а кому- то большому и всемогущему. И мы тоже для него в сущности просто вши, блохи и глисты, и ничего больше.
Юрий смеётся: вот, даже до философа допился. А что, правильно. Надо же, столько лет доказывал и доказывал сам себе, что все люди просто больные безголовые кретины, а тут вдруг оказалось, что это не так. Откуда- то выползло такое открытие. Вот что значит, привычка. Сначала только думал, что это инстинкт, а оказывается, в основе лежит логика. Интуиция. Недаром, видно, философы так много знают.
- Слышь, если бы нам деньги не нужны были, разве мы жили бы в этом отстойнике? – спрашивает Юра. – Надоело уже. Думаешь, мне не хочется в школу? Еще как. Но всё равно работать на такую зарплату – это предел. По крайней мере, для меня. А вот когда получим свободу, всё изменится. Мы с тобой такое тут устроим, век не забудешь. Вот увидишь.
Зоя усмехается, глядит на Юру и неожиданно для себя произносит вслух:
- Да ну, ерунда какая. И по- твоему, сколько мы тут работаем? Год? Да даже не полгода. Год. Это же разве труд? Все просто руками машут. Так разве этим сыты будем? И потом, скажи мне на милость, где у этого приюта крыша? Если не секрет, конечно. Ты вообще пробовал узнать? Может, в институт записаться? Сейчас любые, говорят, можно получить. С нашего места вся Москва видна как на ладони.
- Конечно, пробовал, – говорит Юра. – Куда я от этого дела денусь. А толку никакого. Поднялся на второй этаж, а там и впрямь одни студенты. Послушать их, так на Москву смотреть не надо, а по городу каждый день можно гулять. Ходят целыми толпами, несут какую- то херню в картонных коробках – и никому от этого ни жарко, ни холодно. Курят они, конечно, много. Но хотя бы по отдельности. В общем, чистый дурдом. И не пойму, чего ты туда рвёшься. А с другой стороны, и пить меньше надо, и морда здоровая. И гуляешь каждый день сколько хочешь. А?.. Нет, конечно, по- моему, тебе лучше не лезть туда.
Зоя тянет себя за ворот футболки, задирает к небу лицо и вздыхает: « Ну вот опять».
Юра смотрит на потолок, словно там висит лампочка. Потом поднимает на Зою глаза:
- Вот, опять. У людей такое бывает, а ты – « у людей». Конечно, здесь всё ненормально. Что, так трудно понять, что это не у людей? А вообще- то, чего ты меня постоянно дёргаешь? Я ж с тобой серьёзно говорю, а ты... Ну- ка посмотри на меня внимательно. Ну?..
- Слушай, - говорит Зоя, – ты чего, не можешь без этих своих прибауток? С тобой поговорить нельзя? Просто человек поговорить хочет. Тебе что, больше поговорить не о чем? Я из- за тебя на работу опаздываю. Хотя ты знаешь – просто и разговаривать приятно. А тебе что, эти дурацкие прибаутки что- нибудь другое говорят?
Юра тяжело вздыхает и на всякий случай отодвигается от Зои, словно опасаясь, что она его ударит. Зоя не замечает его движения – она видит на полу скомканное конфетти. Она подбирает обрывки и прикладывает их к ноге. Потом начинает бесцельно передвигать их по полу, думая о чём- то своём. Юра наблюдает за ней. На стене крутится пластинка с однообразной мелодией, напоминая о прошедшем лете. Так проходит несколько минут. Юра решительно придвигается к Зое, нежно берёт её за руку и тихонько спрашивает:
- Слушай, у тебя случайно нет знакомого мануального терапевта? А то у меня болезнь Бехтерева начинается. Так хочется подлечиться. И поясницу сильно ломит. Прямо бесит. А мне ещё день рождения на работе надо обмывать. Если, конечно, тебя не смущает этот факт.
- Почему смущает? Есть. - Зоя смущённо улыбается. – Ты знаешь, в этом районе очень хороший мануальный терапевт. Он во всём городе лучший. А живёт через два дома от нас. Когда- то он лечил меня от гипертонии, и я ему даже немножко завидую. Ты знаешь, он мне даже делать ничего не хочет, а только руками помашет – и всё. А в остальном очень интересный дядька. Даже лучше профессора Бармина.
- А он живёт один или с семьей? – интересуется Юра.
- С женой и дочкой, конечно, - отвечает Зоя. - Он же врач, а врачи нуждаются в личной жизни. К тому же семья – это хорошо. Дети ведь двигают медицину вперёд. Так что, с одной стороны, он очень одинокий человек, а с другой – он очень милый и интеллигентный человек. Мы с ним недавно чай пили. Он как раз новый метод траволечения открыл.
- Может грибов ему каких- нибудь принести? – спрашивает Юра, думая о чем- то своём. – Он ведь грибы любит? Медицинские, конечно. Ну там, брокколи, укроп и всё такое. С мёдом.
- Не надо, - тихо отвечает Зоя, - не надо никаких грибов. У него и так хороший дистиллят. У него уже было несколько больных с болями в животе. Он решил, что они чем- то отравились. Он говорит, что такое иногда бывает при употреблении грибов. Поэтому есть их нельзя.
- Жаль, - говорит Юра, - я думал, он какой- нибудь мухоморчик захочет попробовать. Чтобы экологически. Он хоть фазанов не боится? Как, кстати, у него с ними? Ну, в смысле, до утра не пугают? Чтобы утром не страшно было?
Зоя опять думает о чём- то своём. Она думает о том, что, несмотря на всю привлекательность Юры, ей с ним совсем не интересно. Но, так или иначе, приходится терпеть его присутствие рядом. « Хорошо хоть, – думает она, – он лысый.» А что ещё ей остаётся? Она не жалуется на то, что у Юры нечёткое зеркало в ванной, или, скажем, щетина на подбородке. На это ей давно и бесповоротно наплевать. Хотя надо отметить, что всё остальное у Юры тоже не совсем на месте. Но это вообще в порядке вещей. Например, он не любит СПИД. А она, хоть и умывается редко, всё же периодически приводит себя в порядок, чистит зубы и ногти.
- Юра, - говорит она вдруг, - ты правда думаешь, что, когда ты бреешься, у тебя вид криминального авторитета? Ну, если на тебя случайно по ошибке нападут бандиты? Ты их разве не узнаешь?
– Нет, - отвечает Юра, - откуда. В поезде нельзя. На других планетах тоже. Я раньше на политических обсуждениях бывал, я помню. Бандиты всегда блатными прикидываются. Главное, чтобы борода правильно подстрижена, а тут...– он пожимает плечами. - Я ведь без бороды всё равно не потяну. Так что не ссы. Даже если ты не будешь меня узнавать, от меня за пять километров разит.
- Ну а если ты в бане вдруг поскользнёшься и сверзишься вниз? – спрашивает Зоя. - Да ещё и на грабли напорешься? Если ты даже их не увидишь? Тебе что, не страшно?
Зое кажется, что она задаёт вопрос не совсем к месту. Во всяком случае, не тогда, когда у Юры на макушке уже начинает курчавиться третий волос. Но спросить- то надо. Чтобы не тратить времени на бесполезные расспросы о приукрашивании своего несчастья.
" И чего это я, - думает Зоя, - думаю как старуха. Как он, как и все вокруг, только слов разных набралась. И как раньше не чувствовала".
- Ничего страшного, - говорит Юра. - У меня большой опыт падения с крыши, ещё в школе был. Знаешь, какой я перед этим страх испытал?
– Какой? - спрашивает Зоя.
- Когда поверил, что уже ничего не поделаешь. Особенно, когда мусор мимо окна пролетел, прямо над головой. Я понял, что мне конец. В ту же секунду. Как- то всё просто сошлось, правда. Это как в кино бывает: хочешь, чтобы тебя спасли, и сам чуть не погибаешь. Да, впрочем, ты и так со мной не соскучилась. Я помню, как ты мне в глаза смотришь. Так и хочется стать большим деревом, чтобы меня не заметили... Не хочешь поехать в пещеру? Мне вчера приснилось, что я там был. И если сегодня получится, тогда покажу тебе своих мёртвых королей.
- Давай, - говорит Зоя, - давай сейчас, только не получится. Сегодня я занята. У меня встреча с одним человеком. Может, через неделю? После того, как я с людьми переговорю?
- Ладно, - говорит Юра. - Если не получится, там видно будет. У нас же времени вагон. Спасибо, что живём в сельской местности: еда рядом, светло, мухи не кусают... Слушай, а это ведь чёрная дыра. Вот откуда чёрные дыры берутся. Мы же уже знаем. Ты хочешь сказать, что это работа чёрных дыр? Или они сами себя производят? Как- то странно всё.
- Ты знаешь, я как- то об этом не думала, - отвечает Зоя. - Наверное, чёрные дыры сами себя производят. Или что- то другое... Понимаешь, просто не хочу ничего понимать. Ничего, кроме того, что мне по ночам снится какой- то немецкий майор. Живёт себе в лесу, смотрит на звёзды. Собирает грибы, ловит бабочек. А когда звёзды погаснут, ложится спать. Чёрт, опять этот немец снится!
- Мне тоже часто снится какой- то майор, - говорит Юра. - Я не знаю, кто он, но такой, понимаешь, седой и с моноклем. То есть не немецкий, конечно, а какой- то другой. Точно не немецкий. Фашистский или что- то в этом роде. У него щёки сальные и ещё усы. Потом в чём- то черном, похожем на рясу, и у него это называется « майстер арбайтен».
- Почему майстер арбайтен? - удивляется Зоя. - Это, наверно, рейхсфюрер. Или, может быть, какой- нибудь мастер Генрих Гиммлер. Странно, что мне иногда тоже снится он. Там, где он иногда появляется, у меня всегда сны про войну. А сейчас мне тоже снятся какие- то странные сны про тёмные миры. Особенно этот немецкий майор.
- И мне иногда, - говорит Юра. - Только я ничего не понимаю. Я уже много раз пытался объяснить, и всё равно каждый раз получается непонятно. Ни тебе бани, ни нарядного колодца, ни утренней звезды. Какой- то серый затхлый мир, где вечно темно. И это именно он там снится. Фашист, одним словом.
- Да, - вздыхает Зоя. - А мне часто снится какой- то цех, где мы с тобой работаем. Всё время какая- то электроника, и гудит, и жужжит. А ты говоришь: « Зоенька! Вы будете убирать цех? Вы будете убирать цех?» Я говорю: « Да, буду». Ты говоришь: « Давайте я с вами в цех зайду, а вы у меня в цехе приберитесь». Я говорю: « Да, зайдите». А ты заходишь, и сразу начинаешь копаться в проводах. Причём даже не ты копаешься, а там всё само так жужжит и гудит, и гудит, и жужжит... Мы, наверно, завтра закажем себе обед на дом.
- Ну, закажем, - говорит Юра. - Закажем. Грибов жареных... Красных. Курочки... Вишнёвой. Еды какой- нибудь... Чтоб радость в жизни появилась. А ещё обязательно сигару. И к ней ещё, например, бутылку вина. Или коньяк. Или виски с содовой. И шоколадки всякие разные. Это как в Красной армии - когда у солдат голодные годы, они могут позволить себе хоть селёдку под шубой.
- Точно! - оживляется Зоя. - И ещё попросим принести нам к чаю черешни, к чаю обязательно. А ещё нужно к чайнику не две банки сахара, а три. И сливочного масла, побольше. И грецкие орехи, обязательно! И чтоб сразу три стакана чаю. И бутерброды с сыром. И шоколадные конфеты, обязательно. Ты представь себе, с сыром... Или колбасу я хотела бы, с селёдкой... Да... Ещё мне нравится оливье... Или селёдку с хреном... По- английски. М- м- м- м! И ещё конфету « Мармелад» в шоколаде.
- И ещё бы водки надо, - говорит Юра. - И коньяку. Много водки. И консервы какие- нибудь. Или рыбное ассорти. Из сельди. И торт какой- нибудь огромный. И блины. И водка. И чтоб музыканты играли. Чтоб веселье было! Да. И очень, очень хорошо бы съесть слона. Или слонёнка. Очень хотелось бы слоника.
Зоя хохочет:
- Я тоже слоника хочу. И одноглазого кита. Я про них всё время в зоопарке читала. Очень вкусно. Хоть пингвина. А можно куропатку. Да. Ну и всякие там бутерброды с икрой, балыком, семгой... Всё съесть! Или, может быть, пять кило хлеба. У меня была такая тонкая резиновая кукла - она после купания размокала, и я всегда ее ела. Потому что у неё зубы были красивые. Только у меня таких никогда не было, как у нее. Она вся была жёлтая. И от неё пахло помойкой, да. Вот. Вот. И ещё апельсин. Я бы ела апельсин целый день, а он весь испортился. И тогда я бы съела кило шоколадного крема... Да.
- И пятьсот граммов красной икры, - говорит Юра. – Я бы съел пятьсот граммов красной икры. Но потом бы съел ростбиф с кровью. А потом бы я съел ростбиф с кровью. Да. Ростбиф с кровью. И я съел бы целую собаку... да. Потом бы съел целую собаку. И водки. Пятьсот грамм водки. Давай закажем такую черную икру. В рюмках. В коньячных. И чтобы белая с золотом.
- Ростбиф с кровью, - повторяет Зоя. – Ну, давай закажем. Сколько угодно. Слушай, давай все же заведем собачку. А? Я хочу, чтобы у меня была маленькая собачка... Да. Такая маленькая собачка с большими глазами... Алабай. Такой маленький и косматый. И в снегу.
- Это мы обязательно заведем, - отвечает Юра. – Только сегодня никак нельзя. А когда мы в следующий раз поедем в Москву, мы обязательно купим собаку. И потом уже заведем. Только ты не волнуйся. Пожалуйста. Мы достанем. Или щенка, или кошку. Главное, мы тебе купим собаку, и ты её сама будешь любить. Очень.
- Только уж не очень собачку, - говорит Зоя. – Тут должна быть серьезная собака. Я бы хотела большую собаку с такими же глазами, как у тебя. Или, может быть, даже такого же цвета. Красную или черную. Или и ту и другую... Не знаю. Ты мне ещё вот что скажи. Мне ведь сначала давали две таблетки, а потом одну. Что это значит?
- Значит, одну тебе давали, - объясняет Юра, - чтобы снять боли. А другую ты сама себе давала, когда болело. Это называется бодяжный эффект. Ты же знаешь, что такое бодяжный эффект? Бодяжный эффект – это значит, что тебе сразу лучше стало. Ну вот. А таблетки ты сама себе давала, когда болело. Наверно, это было удобнее. Вот и все. Просто, как пикник на пляже.
- Нет, - говорит Зоя, - это не просто, а очень даже важно. Мне ведь на самом деле уже совсем не больно. И на сердце совсем не больно, а мне все время очень грустно. Все- таки, наверно, хорошо иметь собаку. Особенно с такими глазами. Но я тут подумала. Может быть, лучше без собак. А то боюсь собак, а на самом деле собак не хочу. Мне бы еще что- нибудь веселое и шумное. Я бы тогда совсем спокойно жила. А то мне все время кажется, что в моей жизни будет какая- то грусть. Потому что со мной не здороваются. Или смеются. Или еще что- то делают. Я сама по себе идеалистка и оптимистка, но все- таки иногда мне хочется к людям. А иногда – к собакам. Я даже не представляю, как это сделать, чтобы быть вместе. С людьми вообще трудно быть вместе, а уж с собаками – и подавно.
- У тебя у самой с людьми не очень, - отвечает Юра. – Вот ты разговариваешь с людьми и думаешь, что у них добрые глаза. А они все время хмурятся и думают о своем. Но ведь у них- то все по- другому, чем у тебя. Они не думают, что у собак грустные глаза. А у них на самом деле наоборот. А у тебя какие- то грустные глаза, поэтому им с тобой скучно. Ты сама не замечаешь, но у тебя глаза грустные. У собаки никогда не будет таких глаз. Собаки вообще, знаешь, не очень грустные.
- Так у собак, может быть, и друзей нет? – спрашивает Зоя. – Когда ты к людям идешь, то думаешь, что они тебе друзья. А они не такие. А к собакам ты идешь, чтобы тебя погладили, накормили и дали мягкую, чистую подстилку. У собак и так все есть. Это тебя у них нет. Вот у тебя и грустные глаза. У собак не бывает плохих глаз, таких, как у людей. Если у собаки есть друзья, то они у нее в порядке. В порядке бывает только мусоропровод или лампочка.
- Ну, как знаешь, - говорит Юра. – Тебе видней. Но я тебя предупреждаю, у меня сердце будет болеть, если у тебя будет грустные глаза. Мне тебя жалко, конечно. Вот только я в жизни много такого видел, что тебя не обманешь. Поэтому мы пойдем осматривать виноградники. Еще неизвестно, что нас сегодня ждет. Вдруг тебе повезет? Вдруг на этот раз повезет? Вдруг?..
– У нас на воротах написано «Не влезай – убьет!», - говорит Зоя. – Но ведь никто же не лезет. Так что, как знаешь. Я- то в этом не участвую. Мне все равно. Пошли смотреть виноградники. В доме 45 сортов винограда, так что смотреть будет весело. Потом, наверное, накормим овец.
- Сначала осмотрим виноградники, - мрачно говорит Юра. – Мало ли, вдруг тебе повезет и на этот раз? Или, может быть, тебе повезет, а мне нет. Тогда будем вместе думать, как быть. Я- то знаю. А тебе еще неизвестно. Идем.
- Минутку, - останавливает его Зоя. – Мне надо переодеться. Я хочу надеть джинсы и синюю футболку. В этой одежде я похожа на беременную черепаху. Пойдем все- таки посмотрим виноградники. Да? Ты же хочешь посмотреть виноградники?
Юра кивает головой. Зоя накидывает джинсовый сарафан. Надевает туфли на каблуках и берет портфель. Коридор в доме длинный, с высокими сводчатыми потолками. На каждом повороте по две двери. За дверями звук радио.
« Любимый город может спать спокойно, - доносится до Юры. – В моем сердце любовь и согласие, и никакие слова не нужны».
- Ну вот, - говорит Зоя, открывая первую дверь. – Пойдем посмотрим виноградники. У нас ведь виноградники. 45 сортов винограда, да? Не так много, но есть. Кстати, вино из них очень хорошее. Я сегодня много бутылок выпила. Так здорово, когда вокруг растет виноград, а за ним – только поля, поля, поля… А в лесу - грибы и ягоды. И тишина. Не то, что в городе. Там все время грохот какой- то. А виноградники так хорошо. Вино хорошее. Даже лучше, чем в винных подвалах. Красное и белое. Красное и белое. Как заря над рекой. Да? Красное и белое?
- Красное и белое, - улыбается Юра, останавливаясь у окна. - Да. И небо в звездах. Вино – очень хорошее. Пойдем? Посмотрим виноградники. А то уже темно. Но давай сначала немного выпьем. Да? Вино – очень хорошее. Утром поднимешься – и еще с вечера в холодильнике бутылка стоит. Красное и белое. Вино – очень хорошее. Да?
- Да, - кивает головой Зоя, поднимая с пола сумочку. - Пойдем. А завтра погуляем. В лес сходим. Птиц посмотрим. Грибов поищем. Закажем себе обед на дом… К чему это я? А, да. Завтра мы пойдем гулять по виноградникам. Потом по грибы пойдем. И, может, вернемся к обеду и закажем на обед обед. Хорошо?
- Хорошо, - улыбается Юра. - Гулять так гулять. Пошли в виноградники. Там красиво, виноградник напоминает выставку-распродажу. Красиво. Пошли. Надоело в окно смотреть. Но завтра мы пойдем на прогулку в лес. Я знаю, как туда добраться. По карте. И грибов найдем. И на реку сходим… Пошли? А то уже поздно.
- Пошли, - улыбается Зоя. - А давай музыку включим? У нас же есть музыка. Да? Ну давай музыку. Какую?
- Пусть будет – Очи черные. И пусть будет - дорога домой… Ух ты, хороша музыка. Музыка очень хорошая. А вино – очень хорошее. Но завтра сходим в лес. За грибами? И на реку сходим.
- Пойдем, - говорит Зоя, решительно надевая легкий плащик. - Я так давно не была в лесу… Может, искупаемся. На обратном пути. А то я уже так замерзла. Да и поздно уже.. Я так устала. А завтра пойдем гулять в лес… Ух ты, хороша музыка. И вино очень хорошее… Как хорошо, что это ты включил. Пойдем по лесу, смотреть будем на птичек. Встретим фазанов и зайцев… И в лесу так хорошо! А у нас 45 сортов винограда, представляешь? А вино – самое лучшее. Правда, Юра?
- Правда, - отзывается Юра, набрасывая на плечи плащ. – Очень хорошее вино. Пошли.
« Господи, - думает Зоя, выходя в сад, - Господи. Господи. Господи. Что ж это такое. Что ж это такое… Господи, - думает она, шагая по аллее, - что ж это за лес такой. Какие люди. Боже мой. Что ж это такое… Майор немецкий снится мне постоянно. Если бы не он, ничего бы у нас не было. А так нет ведь ничего. Нет ведь…»
- А это у нас вместо солнца фонарь, - говорит Юра, показывая на небо. - Красиво, правда? И луна светит. Заря. Светает. Можно уже возвращаться. Или, может, еще пройдемся? А завтра пойдем по лесу. Можно я сегодня еще музыку включу? Я так люблю слушать радио. Не могу спать, когда его нет.
- Можно, - говорит Зоя. - Только радио включай не очень громко, чтобы не отпугнуть фазанов и ворон. Они у нас часто гуляют… В виноградниках… Как на даче… Разнообразная жизнь. – Она останавливается и смотрит на Юру. – Ты какой- то совсем другой стал. Часто не говоришь мне про дело. Что- то случилось?
- Ничего не случилось, - отвечает Юра. - Работаю я как всегда. Все как обычно. Дела такие, что все время приходится работать. Как Штирлиц. Ничего не поделаешь. Ты же знаешь. А вот ты стала другая. Про людей не можешь поговорить. О своей жизни. Все вспоминаешь, вспоминаешь. И кажется, что это не с тобой происходит, а с кем- то другим. Чужим.
- А вот со мной происходит только плохое, - говорит Зоя. - С моим лицом. Вот, посмотри. Уже седеть начинает… Я это переживаю постоянно. Мне это очень больно. А я ведь не хотела. Не хотела я этого.
- Да ладно тебе, - говорит Юра. – У тебя все нормально. Мне кажется, что это только тебе кажется. Ты молодая еще. Все пройдет… Таблетку вот возьми. И вина выпей, а то волнуешься. Хорошее вино у нас тут. Красное. И белое. Собаку заведем, тогда совсем хорошо будет…
- Да, заведем, - соглашается Зоя. - Очень красивую собаку… Я знаю. У меня в Москве такая жила. Мы ее очень любили. Все время гладили и разговаривали… А потом она умерла. Ты не представляешь, как мне ее не хватает. Такая милая собака…
- Ничего, - говорит Юра. - Я слышал, собаку можно завести. Мне кажется, скоро всё наладится. Все как- нибудь образуется… А теперь, может, виноградники посмотрим? Завтра гости приедут. У нас ведь виноградники есть, помнишь? Хочешь винограда? А гостей хорошо бы пригласить. Пошли домой. Там телевизор есть. И вина, кстати, у нас хватает. А у тебя такой красивой собаки нет. Тебе, правда, такая собака была бы нужна… Про жука помнишь?
- Помню, - вздыхает Зоя. - Помню. Ты, Юра, не подумай, что это я от злости на тебя все это сказала. А то, что ты говоришь, просто правильно. Все так и должно быть, конечно. Такая моя судьба. Ничего не поделаешь… Ты знаешь, про что мы с тобой вчера говорили? Про птиц. Помнишь, я тебе про фазанов рассказала? И про кукушку? А ты мне про стрекоз. Мы, по- моему, об этом уже не раз говорили… А вот про жуков, помнишь? Точно про них говорили.
- И не только это, - говорит Юра. - Мы же про главное говорили. Я ведь, помнишь, про наших фазанов рассказывал? И про кукушку… Помнишь? И про грибы, если не забыла. Завтра мы с тобой про это опять говорить будем. А завтра давай пойдем за грибами. Помнишь, ты еще спрашивала про грибы. Вот за грибами и пойдем. Сегодня уже поздно. Я уже староват, как ты видишь, у меня болезнь Бехтерева. Но идти все равно надо. Лес ведь рядом. Хоть грибов по дороге наберем. Нам в самый раз, чтобы грибы были… А?
- А если они ядовитые? - говорит Зоя. - Ну то есть не то чтобы ядовитые, а просто там ядовитые грибки, если я не ошибаюсь. Еще сгниют, конечно. Но я буду очень рада, если ты их съешь. К твоему большому сожалению. А ты знаешь, я тоже грибы не люблю. Так что не думай. Пойдем лучше за грибами. Потому что я тоже не люблю грибы. По определению. Знаешь, как в опере поют: « Нет, лучше уж любовь, чем ненависть». Или как там еще.
- Не может быть, - говорит Юра, - чтобы ты не любила грибы. Вот хоть ту же черешню. Их и в большом городе едят. Причем не часто. Вон их сколько у нас, сколько хочешь. А сколько ты любишь черешню? Давай подсчитаем.
- Что ты со мной делаешь! - говорит Зоя. - Мне от тебя скучно. В жизни ничего больше не хочу. Но пойти с тобой в лес все- таки надо. Совсем рядом. Вот вернемся домой, и пойдем. Поужинаем, попьем чайку. А потом я тебе лягушек буду показывать. Настоящих. Я тебе лягушек покажу, а?
- Да с удовольствием, - говорит Юра. - Только мне еще бежать надо. В лес за грибами. Ничего, что я с тобой пошел? А то в лес без тебя нельзя. Я тебе слово дал. Если я говорю: « Не могу», - значит, не могу. Так что считай, что договорились. А в лес мы с тобой точно вместе пойдем.
- Ну, как хочешь. Я ведь не так уж и занята, - говорит Зоя. - У меня за день две встречи. В шесть часов. А в семь - третья. Сегодня и завтра. А завтра утром - опять в лес. И виноградники надо посмотреть, потом баню, гостевую комнату, огород. А вечером - гости приедут, я уже договорилась. В лес с ними пойдешь. Только в крайнем случае можешь отказаться, если не хочешь. А сегодня можно и со мной пойти.
- Надо успеть за сегодня, - говорит Юра. - До лесхоза успеть. Перед самым ужином. А то все в лес пойдем, а я - в лес. Вот я с самого утра сегодня и пойду. Только, может быть, вечером, перед ужином, а?
- Ну, если вечером, - говорит Зоя, - тогда давай в лес и пошли. А если завтра рано утром, то сразу после ужина. Это завтра решать будем. Обед еще заказать надо на дом, пока гости не уехали. А вино у нас хорошее. Только сегодня я вина не хочу. Давай что- нибудь другое. Знаешь что? Давай, может, шашлыков поедим? У нас мясо будет. С утра – шашлык, а вечером – мясо.
- Давай, - соглашается Юра. - Я уже готов. Я только переоденусь. Как в лес идти, так всегда переодеваюсь. Да и холодно будет. Сейчас сниму куртку. Холодно очень. Давай вместе в ванной переоденемся. А потом в лес. А ты знаешь, я ведь мясо люблю. Я перед работой иногда шашлыки ем. Я даже за вещами сходил. Шашлык у нас будет, да. Давай только быстрее переоденемся. А то холодно очень.
- Давай, - соглашается Зоя. – А я пойду тоже в ванную. Мне тоже холодно. Я не люблю, когда холодно. Чего в ванной- то стоять? Только быстро переодеваться надо, времени мало. А то шашлык остынет. Главное, быстро переодеваться надо. Ты знаешь, я мясо люблю.
- И я люблю мясо, - как эхо повторяет Юра. – Да, и шампиньоны люблю. Я вообще люблю всё жирное, мясное. Надо быстрее переодеваться. А то холодно. Знаешь, я даже балычок люблю. Закажем завтра же шашлычка. Обязательно с шампиньонами. Нет, с балычком, с чесночком.
- Давай быстрее переодеваться, - повторяет Зоя. – А то холодно. У нас на этаже девчонки раньше в бане мылись. У них два котла таких, знаешь, в виде лыж. Для ног, вот. Для ножек. А сейчас их убрали, и они больше мыться не будут. И горячей воды нет. Но всё равно, быстро. Может, ещё успеем. А потом в лес. Или не успеем. А потом на шашлыки. Или не на шашлыки. Главное, быстро переодеваться.
- Давай быстрее переодеваться, - повторяет Юра. – Только быстро. Потом на шашлыки. А сейчас на лыжи. Или на шашлыки. Или не на лыжи. Главное, быстро переодеваться. А то холодно. Я люблю еще шницель с картошкой. И вино. Необыкновенное красное вино. И белое. А сверху ещё дыню. Очень удобно. Может, ещё успею. Или не успеем.
- Мы быстро переодеваемся, - как эхо повторяет Зоя. – Надо быстрее. А то холодно. Да, и чавычу хочу. Горячую, на жиру. Или нет, на масле. А то одежда такая неудобная. Мы быстрее переодеваемся. Я люблю еще водочки.
- И обязательно со шпротами, - повторяет Юра. – А то всё время шпроты. А к шпротам потом овощи, картошка и помидоры. Или не будем со шпротами. А то холодно. Главное, быстро. Прямо сейчас. А то одежда неудобная.
Юра замолкает, поднимает голову и долго смотрит в окно на черный ночной лес. Потом вдруг вспоминает что- то и резко поворачивает голову обратно к Зое.
Говорит:
– Мы быстро переодеваемся. А то холодно. А завтра на озеро пойдем. Или не на озеро. Еще виноградники хочется посмотреть. А у нас виноградники с прошлого года не убраны. Вот какие у нас виноградники, а? 45 сортов винограда.
- Давай быстрее, - бормочет Зоя. – А то холодно. Мне кажется, что холоднее стало. Да? Еще чаю хочу. И торт. И икры красной. Я про нее только что думала. Во сне немецкий майор говорил: “ Ешьте еще икру красную”. А потом холодно стало.
– Я вспомнил, - говорит Юра. – У нас завтра на озере будет рыбалка. Клев хороший будет. Вечером. А сейчас уже поздно. Пойдем. Музыку включим. И закуску какую- нибудь. Слышишь? Рыбу мы будем завтра ловить. Да? А то я замерз. Холодно. Пойдем.
- Ладно, - отвечает Зоя. - Пошли. Только быстро. Мы как раз успеем. Клев будет очень хороший. Особенно если я икру красную возьму. А, да... Я с праздником тебя поздравляю, – говорит она и целует Юру в щеку. – С днем рождения тебя. С днем армии. Ты еще молодой совсем. Ну, иди скорей. А то действительно замерзнешь.
- Уже бегу. Ты только… икры красной возьми. Говорят, от нее сон хороший. Сейчас сразу пойдем. Пойдем. Вот и все. Пойдем.
- Спокойной ночи, Юра, - говорит Зоя. – Счастливо. Пусть тебе все будет хорошо. Икру я взяла. Все. Спокойной ночи. Если честно, то я уже почти и не хочу спать. Вот только такой сон странный приснился. Немецкий майор. Море цветов… А ведь я помню все до самого конца.
- Вот и хорошо, - отвечает Юра и целует Зою в щеку. – Спокойной ночи. Еще увидимся. Да. Завтра рыбалка. Рыбы мало. Икры нет. В лес пойдем за грибами. Может, что поймаем. Спокойной ночи, Зоя. У нас хорошее вино.
- Да, - вздыхает Зоя. – Хорошее вино. Спасибо, Юра. Красное. И белое. Совсем без икры. Завтра рыбалка. Рыбы мало. Икры нет. В лес пойдем за грибами. Может, что поймаем. Так, так, так. Спокойной ночи. Мы еще увидимся. Икру я взяла. Спокойной ночи.