БОЙ С ОВЧАРКОЙ
Крым. Голый шпиль. Наши дни
Головокружительные красоты горного Крыма поражают, особенно если приходится преодолевать их в пешем порядке, слыша за спиной лай немецких овчарок.
Скворцов брел, как пьяный, у него было сотрясение мозга, нос сломан, в ноздрях запеклась кровь, дышать приходилось пересохшим ртом.
В курчавой зелени на боку ближней горы чернело пятно пожарища, - голые, прямые, лишенные крон и боковых ветвей стволы стояли четким частоколом.
- Пойдем через пал, - показал он рукой. - Там собака след не возьмет.
- Смотри, как сосны стоят, – сказала Даша. – Ровненько, как штрих-код.
Здесь не пели птицы, не жужжали мухи, при каждом шаге от подстилки поднималась черная пудра и оседала на одежде, на потных руках и лицах.
- Ты как шахтер, - сказала Даша на привале, - одни зубы остались белыми. Ужас, у тебя глаза реально вампирские - кровь запеклась на белках. Тебе, наверно, очень больно, Сереж, бедненький…
Горелый лог загримировал ее, ветер буйно причесал, лес модно изорвал одежду. На посмуглевшем лице белели вертикальные полоски, оставленные в саже каплями сбегающего пота, ярче засияли серо-голубые сердоликовые глаза.
Немного передохнув, они возобновили путь, и вскоре углубились в прохладную зелень. Крымский лес - сплошная пересеченка, подъемы сменяются спусками, почва поросла корневищами, ногу ставить неудобно, приходится карабкаться. Даша шла первой, на одном из поворотов не успела придержать ветку, - распрямившийся орешник хлестнул Скворцова по плечу.
- Извини! Сережечка, ради бога, прости! Тебе и так досталось, а тут еще я, дура…
Кусты вздрогнули – мелькнула в прыжке волчья тень - руку обожгло, бешено рвануло, Скворцов полетел кубарем - черная овчарка оседлала его мохнатой тушей – в падении он успел вцепиться ей в шерсть за ушам, дико заорал - «фу-у-у!!!» - в зубастую пасть, брызжущую в судорогах лязгания слюной со змеящегося между клыков языка.
Пес рычал-хрипел-брызгал слюной. Сергей чудом удерживал ощеренные до десен белокостные ножовки челюстей, обведенных вдоль пасти негроидно черной каймой.
Осенило: нужно пройти сквозь зубы страха, спасение - там!
Ударным движением он вогнал кисть правой руки собаке в глотку и сжал за корень мясистую массу вибрирующего от рокочущего рыка языка.
Овчарка начала делать мехами ребер рвотные потуги и, упершись лапами, дергаться назад. Зажатая в живом капкане рука онемела, упруго-скользкий язык выскальзывал из слабеющих пальцев.
«Копье…» - прохрипел Скворцов, свернув глаза на растерянно стоящую за спиной Дашу. Очнувшись от шока, она бросилась к ножнам, выхватила копье, приставила острие к горлу собаки, близко увидела на ворсистом храпе темно-янтарные, в багровой поволоке лютости глаза, хрипло дышащую, распертую черным от сажи локтем пасть, додумалась разжать клыки наконечником.
«Копье, дура-а-а-а…» - кадыковым рыком взвыл Сергей. – «Дай!»
Даша всунула рукоять в оттопырку между его отжатым большим пальцем и остальными, вцепившимися в шерсть. Он откинул руку на замах и резко вонзил клинок в живот с двумя рядами черновислых сосцов. Сука… кормящая...
Утробно завизжав, овчарка задергалась на вертеле – в исступлении схватки человек проворачивал наконечник по мере погружения. Мохнатая башка мучительно задергалась, из распяленной пасти на пожеванную руку истекла увитая розовым кружевом пена (кровь, скорее всего, была Скворцова), по телу прошли конвульсии.
«Сдохни, тварь, сдо-о-охни!!!»
Клинок вползал в живот, прободая сопротивление перепонок, кишок, желудочков. По руке вибрацией хлынули заглушенные волны собачьего визга - прокушенной рукой человек сросся с животным и осязал внутриутробные содрогания умирания большой, сильной и умной божьей твари. Но сейчас было не до жалости: судьба распорядилась так, что один из двух должен был умереть. По мохнатому телу прошли волны судорог, пышные лапы сгребли палые листья и замерли…
В этот момент из тела умирающего животного по копью в душу человека хлынул тот же электрический озноб, что и при пронзании корейца. И в ту же секунду душа леса четко проступила сквозь маскнакидку листвы: стало слышно пение птиц, копошение в почве и в кронах мелкой живности – землероек, полевок, желтогорлых мышей и белок.
Сергей почуял на расстоянии пятидесяти метров кисло-табачный запах вспотевшего егеря, при визге любимой собаки встревожено снявшего с плеча ружье.
«Помохи-и-и…» - испустил он выдох бронхами…
Даша раздвинула собаке окоченевшие челюсти – словно капкан разжался.
Скворцов встал, земля ушла из-под ног, оступился, пошел задом, схватился левой рукой за кусты, правая, прокушенная, бессильно висела, на запястье обильно кровоточили покусы; - связки целы?! - отмытые от сажи в собачьей глотке побелевшие пальцы слабо, но сжимались.
Даша хотела перевязать ему раны, но Скворцов отмахнулся, весь - настороженное внимание: снизу из распадка приближался хруст хвороста под горными ботинками. Нельзя было терять ни секунды. Левой, рабочей рукой Сергей вытянул копье из собачьего живота, и в тот же миг с вершин обугленных сосен Горелого лога другая сущность - мрачная и зловещая, имеющая вид траурной ленты дыма, - со свистом вьюшки втянулась в полую рукоять и через нее стремительно всосалась в душу.
https://proza.ru/2013/08/08/1887 - ссылка на полный текст романа Копье Судьбы