В своем инстаграме по пятницам я предлагаю читателям задавать мне вопросы. С завидной периодичностью встречаются вопросы про алекситимию. Как ни странно, часто спрашивают: верю ли я в алекситимию. Вопрос несколько странный, потому что, мне кажется, что алекситимия не может являться предметом веры. Я не верю в алекситимию, равно как я не верю в слонов. Я знаю, что слоны есть. Я их видел. И не только я. Алекситимия тоже не является предметом веры. Я ее видел. Ее видели другие ученые. Она есть.
Первым ее «увидел», описал и назвал американский психиатр греческого происхождения Питер Сифнеос в 1973 году. Слово «алекситимия» буквально означает «нет слов для чувств». Этим термином Сифнеос обозначил неспособность пациентов, страдающих психосоматическими заболеваниями, осознать и описать свои чувства словами. Эти пациенты производили на него впечатление «особых чуждых существ, явившихся из другого мира, но живущих в обществе, где властвуют чувства». Вскоре после описания самой алекситимии была создана шкала, которая позволила ее измерять. Многочисленные проверки подтвердили надежность шкалы и возможность ее использования для научных исследований.
Поэтому алекситимия — это никакой не предмет веры, это предмет науки, который можно увидеть, зафиксировать и измерить. Шкалу алекситимии несложно найти в сети, а в быту уровень алекситимии вы можете измерить по количеству междометий и местоимений в ответе человека на простой вопрос, что он сейчас чувствует. Если человек отвечает: «Я это, ну как его, это, того, в общем, ну да, ну ты сама знаешь», — это алекситимия.
Меня часто спрашивают: можно ли вылечить алекситимию. Я отвечаю, что в определенном смысле да. В определенном, потому что алекситимия — это не совсем болезнь. Это скорее или недоразвитие, или атрофия. Когда способность выражать свои чувства словами не сформирована с детства, ее называют первичной алекситимией. Когда способность выражать и описывать свои чувства угнетается в результате сильных и хронических стрессов, ее называют вторичной алекситимией. Поэтому алекситимию нельзя вылечить в буквальном смысле таблетками или уколами. Но ее можно компенсировать или смягчить с помощью психотерапии.
Я часто вижу алекситимию у клиентов с зависимостью от алкоголя. Я обращаю на нее внимание, потому что она является хорошим прогностическим маркером в лечении. Чем тяжелее алекситимия, чем труднее она преодолевается, тем вероятнее срыв. Чем быстрее и лучше преодолевается алекситимия, тем лучше прогноз лечения в целом. Если через месяц терапии зависимый от алкоголя клиент рассказывает, что он идет по улице в дождь, видит зеленые листья на деревьях, чувствует их запах и в этот момент испытывает «что-то странное, неописуемое, даже немного стыдное, потому что оно какое-то детское, но неуловимо приятное», я радуюсь. Это хороший симптом. Если клиент рассказывает, что встал утром, день прошел хорошо, вечером лег спать, больше рассказать нечего — это плохой симптом. И я всеми силами стараюсь разговорить клиента, учу прислушиваться к своим чувствам, описывать их хотя бы на пальцах, стараюсь объяснить и доказать, что это важно. И я счастлив, когда после моих многочасовых попыток «расчувствовать» клиента, он говорит: «Доктор, как же Вы меня уже бесите». Ура. Заработало. «Как, — говорю я, — скорее же расскажите мне подробно, как я Вас бешу».
Про алекситимию в «Гарри Поттере» поговорим с вами завтра.
UPD: Вторая часть уже в ленте. Прочитать продолжение.