Февральская революция круто переломила весь ход российской истории. На первых порах многим, и бывшему сибирскому педагогу, а ныне депутату Государственной Думы Виктору Пепеляеву могло показаться, что сбылись их самые смелые мечты, о чем всего несколько лет назад трудно было и помыслить. Однако в действительности все стало складываться совсем по‑другому…
Об этом читайте в продолжении материала Виталия Соловова, вышедшего в газете "Деловой Бийск" 28 сентября 2011 года. Начало читайте здесь.
Губительные последствия революции проявились далеко не сразу. После ее завершения, казавшегося бескровным, в стане всех демократических кругов, особенно среди кадетов, наступила эйфория. Казалось, вот оно, столь желаемое ими обновление России! Естественно, такому же настроению не мог не поддаться и герой нашего повествования. В февральские дни 1917‑го Пепеляев как раз находился в столице. 28 февраля он вместе с другими депутатами выехал приветствовать вступавшие из пригородов в столицу для помощи революции воинские части. В тот же день вместе с другим сибирским депутатом, забайкальским казаком С. А. Таскиным был послан Временным комитетом в Арсенал, где с помощью вооруженного отряда им удалось не допустить раздачу оружия рабочим, а затем был назначен комиссаром Петроградского градоначальства.
Эйфория первых послереволюционных дней проходила быстро. Стремительно поднимала голову анархия. И где — в непосредственной близости от Петрограда, в Кронштадте, главной базе Балтийского флота. В течение самых первых дней марта балтийские матросы, неплохо распропагандированные активистами-радикалами всех мастей, от большевиков до анархистов, расправились со многими не любимыми ими (в первую очередь за требования строгой дисциплины в условиях военного времени) офицерами. Был убит выстрелом в спину командующий флотом адмирал А. И. Непенин, заколот штыками главный командир Кронштадтского порта Р. Н. Вирен, скончался от ран в госпитале командир бригады линейных кораблей А. К. Небольсин, убит начальник штаба Кронштадтского порта А. Г. Бутаков… Список жертв беспорядков в Кронштадте со стороны офицеров составляет около 80 человек. Сюда‑то и был 2 марта командирован В. Н. Пепеляев в качестве комиссара Временного правительства для наведения порядка. На первых порах у него что‑то получалось: ему даже удалось освободить часть арестованных офицеров и он настаивал на аресте и предании суду матросов — участников расправ над офицерами. Но в итоге чуть не стал жертвой он сам. Брошенный матросами в каземат, он провел там две недели, пока Кронштадтский Совет 16 мая не постановил упразднить должность комиссара Временного правительства.
Покидал В. Н. Пепеляев Кронштадт, уже во многом освободившись от прежних иллюзий о возможности мирного демократического обновления России. Теперь он все больше и больше надеялся на «твердую руку», способную навести в стране хоть какой‑то элементарный порядок. На Временное правительство во главе с А. Ф. Керенским надежды оставалось все меньше и меньше. Летом 1917 года В. Н. Пепеляев агитировал в кадетском «Военном клубе» за войну до победы как председатель Петроградского городского Военного комитета Центрального комитета партии кадетов. Поиски «твердой руки» привели его к Верховному главнокомандующему (а за тот год в русской армии их сменилось едва ли не с десяток) Л. Г. Корнилову. Вместе с ним он принял участие в походе на Петроград, вступив добровольцем в 8‑й Сибирский мортирный дивизион. А после того как преданный долгу генерал был неожиданно объявлен правительством мятежником и арестован, последние иллюзии у Пепеляева по отношению к Керенскому развеялись. Впрочем, основными виновниками развала армии он считал большевиков и не без основания утверждал, что они «уже сделали все, что могут сделать предатели».
С Колчаком — на Голгофу
В октябре власть в Петрограде перешла в руки большевиков. Одним из первых указов нового правительства стал запрет деятельности ряда оппозиционных партий, в том числе и кадетской. Пепеляев перешел на нелегальное положение. В конце 1917 года он возглавил Петроградский союз сибиряков-областников, вошел в Москве в руководство подпольных организаций «Национальный центр» и «Союз возрождения», его избрали членом ЦК партии кадетов. Выполняя партийное задание, летом 1918 года Пепеляев отправляется в Сибирь. За три месяца он доехал до Владивостока, побывав в Челябинске, Уфе, Омске, Томске, Красноярске, Иркутске, Чите, даже в Маньчжурии. Его цель — склонить всех, кто не смирился с установлением большевистского правления, к признанию необходимости военной диктатуры, даже если для этого придется поступиться какими‑то демократическими принципами. На первый план для Пепеляева выходила теперь судьба России, а не собственные демократические взгляды, которых, вспомним, у него после 1917‑го практически не осталось. К тому же склонялись и другие кадеты. В беседе с одним из видных деятелей кадетской партии Л. А. Кролем, с которым Пепеляев встретился в Челябинске, он сказал, в частности: «ЦК совершенно определенно встал на точку зрения, что вне диктатуры никакого выхода нет и что в этом направлении должны быть направлены все усилия».
Но кого назначить диктатором? Корнилова к тому моменту уже не было в живых. Другой видный генерал, М. В. Алексеев, возглавлявший антибольшевистское сопротивление на Юге России, был тяжело болен и 8 октября скончался. Оставалась только кандидатура бывшего главнокомандующего Черноморским флотом адмирала А. В. Колчака.
4 ноября в Омске состоялась встреча Колчака и Пепеляева. Военный и политик долго говорили о необходимости диктатуры, о том, что существующее в Сибири правительство, Директория во главе с эсером Н. Д. Авксентьевым, слишком слабо и в любой момент может сдать власть большевикам. И в ближайшие дни последовали конкретные шаги по подготовке военного переворота в Омске. 15 ноября открылась сибирская конференция партии кадетов, на которой В. Н. Пепеляев был избран председателем восточного отдела ЦК партии. С трибуны конференции он снова высказался за установление военной диктатуры. Возражений не последовало. Три дня спустя Директория была разогнана, некоторые ее члены арестованы, а А. В. Колчак провозглашен Верховным правителем России. В своем дневнике Пепеляев в эти дни записал с нескрываемым удовлетворением: «Мы стали партией государственного переворота. Стоило нам накануне высказать наше мнение, и назавтра то, что должно было свершиться, свершилось».
Как один из вдохновителей переворота, Пепеляев не остался на вторых ролях после его успешного осуществления. 1 декабря он был назначен директором департамента милиции и государственной охраны, 21 февраля стал товарищем министра внутренних дел, а 6 мая возглавил это министерство. Параллельно он входил в состав Совета Верховного правителя. Основной своей задачей на всех этих постах он видел борьбу с большевизмом и анархией. Положения программы кадетов для него больше не являлись руководящими: из партии он вышел в декабре 1918 года, считая для себя невозможным совмещение работы в правительстве и партийной деятельности.
Признать деятельность В. Н. Пепеляева на этих постах успешной вряд ли возможно. Всеми силами он пытался улучшить положение дел в милиции, которая пришла на смену прежней полиции совсем недавно. Для этого он изъял ее из подчинения органов местного самоуправления и поставил под контроль МВД. В отличие от белых правительств на других территориях, в Сибири призывали на службу в органах правопорядка и тех, кто служил в бывшей полиции Российской Империи (вопреки принятой практике не брать в милицию бывших полицейских). Для успешного противодействия внутренним беспорядкам и нараставшему партизанскому движению милиция облекалась все новыми и новыми чрезвычайными полномочиями. Однако при этом в сибирской милиции катастрофически не хватало людей, а те, кто все‑таки там служил, месяцами не получали зарплату. Да и совладать со всеми проявлениями недовольства в тылу, которые особенно усилились после поражения колчаковских армий на Урале в мае-июне 1919 года и начавшегося их отступления в глубь Сибири, они не могли.
В 1919 году Пепеляев в последний раз приезжал в Бийск. С какой целью — неизвестно: никаких сведений об этом визите до нас не дошло. Осталось только приветственное письмо со словами искреннего уважения и признательности от имени городского населения, подписанного городской Думой в полном составе.
Постепенно Пепеляевым снова стало овладевать разочарование в тех силах, служению которым он отдавал всю свою энергию. Как в свое время он разуверился в монархии, а затем во Временном правительстве, так и теперь причины всех неудач он стал видеть в Колчаке, который оказался недостаточно «твердой рукой» для наведения порядка в России. И тогда Виктор начинает за спиной Верховного правителя переговоры со своим братом Анатолием, к тому времени уже генерал-лейтенантом, самым молодым колчаковским генералом, прозванным своими солдатами «сибирским Суворовым» за бескровное взятие Перми в конце 1918 года. Подробности этих разговоров остались неизвестны, но легко догадаться, что братья подыскивали новую кандидатуру на роль «спасителя России».
12 ноября А. В. Колчак покидает Омск, к которому быстро приближаются красные, а 23 ноября он назначает В. Н. Пепеляева премьер-министром правительства, которое уже мало могло повлиять на ход событий. Он запоздало предложил Колчаку программу сближения с народом и оппозицией, расширения прав Государственного земского совещания — подобия парламента. 8 декабря, когда поезд Верховного правителя стоял на станции Тайга нынешней Кемеровской области, братья Пепеляевы явились к Колчаку и ультимативно потребовали отправить в отставку утратившего всякое доверие со стороны военных главнокомандующего войсками генерала К. В. Сахарова, назначив на его место более популярного М. К. Дитерихса. Виктор грозил в противном случае уйти в отставку сам, Анатолий намекал, что находящаяся под его командованием 1‑я армия может выйти из‑под контроля и за последствия он не отвечает. После отбытия адмирала из Тайги братья арестовали Сахарова и направили Колчаку телеграмму, в которой потребовали созыва Сибирского земского собора. В противном случае, если бы требование адмиралом Колчаком не было удовлетворено до 24 часов 9 декабря, братья готовы были решиться во имя Родины на все.
Однако никаких реальных сил для противодействия Колчаку у Пепеляевых уже не было. Переговоры В. Н. Пепеляева с созданным в Иркутске эсеро-меньшевистским Политцентром ни к чему не привели. «Для того, чтобы общество поверило новому правительству, нужно устранить всех виновных в создании диктатуры и ее ужасов, и прежде всего одного человека — Вас, Виктор Николаевич», — прямо заявил премьер-министру член Политцентра Е. Е. Колосов.
И Пепеляев смирился. Вернулся к Колчаку и с этого момента уже не расставался с ним до самого конца, разделив и дальнейшую поездку адмирала в никуда на Восток, и вынужденную стоянку в Нижнеудинске, где эшелон Верховного правителя был взят под охрану белочехами, больше похожую на арест, и выдачу Колчака иркутскому Политцентру. О чем этот, без всякого сомнения, неординарный, но взявшийся под конец жизни за дело, оказавшееся ему не по силам, человек размышлял в те дни, когда решалась его судьба? Жалел ли, что связал свою жизнь с большой политикой, которая привела его к краху и гибели, вместо того, чтобы «сеять разумное, доброе и вечное» в маленьком купеческом городе у предгорий Алтая, по таежным окрестностям которого он так любил когда‑то путешествовать вместе с гимназистами, обожавшими своего наставника? Бог весть…
На рассвете 7 февраля 1920 года Верховного правителя России и его премьер-министра расстреляли на берегу Ангары. Остались свидетельства тех, кто приводил этот приговор большевистского Иркутского ВРК (к тому моменту именно этому органу Политцентр передал власть) в исполнение. Где в них правда, где вымысел — установить теперь сложно. Если Колчак, согласно этим свидетельствам, встретил смерть спокойно и с мужеством, то Пепеляеву самообладание явно изменило — он что‑то бормотал, шептал, его не держали ноги, иногда падал по дороге к месту расстрела… За месяц перед этим он отметил свое 35‑летие.
Судьба семьи
К чести для большевиков надо сказать, что находившихся на тот момент в Иркутске жену и дочь Пепеляева они не тронули, даже дали им возможность выехать в Омск, а затем в Москву. Евстолия Васильевна умерла в 1960 году. Галина Викторовна работала переводчицей на Сталинградском тракторном заводе, где вышла замуж за американского инженера. Правда, когда срок его контракта истек и он вернулся на родину, жена за ним не поехала — опасалась, что всплывет ее происхождение, а на дворе стояли уже 30‑е годы… Дожила она до 1991 года, до последних дней сохраняя записку отца, переданную им из иркутской тюрьмы жене со словами любви. Перед смертью Галина Викторовна попросила записку сжечь либо положить с ней в гроб, что и было выполнено.
Мать Пепеляевых, Клавдия Георгиевна, в декабре 1919 года покинула родной Томск вслед за отступавшими белыми войсками и отправилась в Китай вместе со своей дочерью, Верой Поповой. Там она и провела остаток своей жизни, скончавшись в 1938 году. Вера в 1946 году уехала на Украину. Другая дочь Н. М. и К. Г. Пепеляевых, Екатерина, стала актрисой, играла в театрах Иркутска и Читы.
Анатолий Пепеляев, как и многие другие белые офицеры, покинул Россию и отправился в Китай, где не чурался никакой, даже самой черной, работы. Но осенью 1922 года он снова неожиданно появился на российском Дальнем Востоке во главе отряда из 700 человек и в самые лютые морозы двинулся на Якутск с целью поднять там антисоветское восстание. Конечно же, это предприятие закончилось полным провалом, Пепеляев был взят в плен и получил срок 10 лет. Вышел на свободу только в 1936‑м. Через год — новый арест и расстрел в тюрьме Новосибирска. Вместе с ним был расстрелян бывший штаб-ротмистр, художник-оформитель томского Дома Красной Армии Михаил Пепеляев (1892-1938). А когда после разгрома милитаристской Японии в 1945 году Красная Армия вошла в Маньчжурию, оба проживавших там сына Анатолия, Всеволод и Лавр, получили по 25 лет лагерей каждый. Освободила их только хрущевская «оттепель».
В Иркутске в 1920 году оказался и Аркадий Пепеляев (1888-1946), выбравший себе путь военного врача и прошедший в этом качестве и Первую мировую, и Гражданскую войны. Он был ненадолго арестован, затем выпущен на свободу, но снова арестован в Омске на следующий день после начала Великой Отечественной. Неужели в нем увидели потенциального коллаборациониста? До своего освобождения Аркадий так и не дожил. Зато дочерям его, проживавшим в Омске, было уготовано завидное долголетие: Татьяна умерла осенью 2009‑го, а Нина — в августе 2010 года. Каждая из них лишь немного не дотянула до своего 97‑го дня рождения.
На фоне судеб четырех старших братьев Пепеляевых можно сказать, что двум младшим относительно повезло. До окончательного установления Советской власти они просто не дожили. Петр умер еще во время учебы в Омском кадетском корпусе, а 18‑летний Логгин погиб в январе 1919 года на фронтах Гражданской…
Теперь можно сказать точно одно — свое имя в историю России Пепеляевы вписали. Не каждому в нашей стране выпадала возможность за одно десятилетие проделать головокружительный путь от учителя гимназии до главы правительства. Если же и были в жизни В. Н. Пепеляева какие‑то неприглядные моменты — он вполне искупил их своей гибелью. Нам же не судить дела предков наших, но помнить о них…