Не ходил бы пьяным тропами ночными...
Ты слышал про ротознавца нашего, зубных дел мастера? Ясен омут не слышал. А то не ходил бы пьяным ночью по тропам. К чему ж это я? Да вот к тому, что история с ним случилась причудливая. Сам-то я, не свидетельствовал, но с его слов рассказать могу.
Так вот. Если пойдёшь тропой, что вдоль ручья идёт, с пол дня пути и, в аккурат, в хутор упрёшься. Там и жил ротознавец тот. Гладышем звали его. Ох, и мастак он был по делам зубным. Не рвал, не выбивал. Лучить умел. Сумочка на поясе была у него с инструментами чудными. Крючки всякие, иголочки. Работа тонкая и явно не нашими мастерами деланная. Как зуб у кого болит, так натыкает полон рот иголок, по орудует и всё. Наутро боли и как не бывало. Одно плохо, любил он это дело очень. Ну, в смысле выпить.
Как зорька лес окрасит, он уже с кружкой. Обед не почнёт, пока крыто с бочки бражной не сдвинет, да пару кружек не зачерпнёт. Ну, а к закату, мило дело уже на ногах не стоять. Но, мастерство своё делал знатно, даже хмель ему не мешал.
Так вот. Погулял он как то на свадьбе, у соседа Ефимя. Тот младшую девку отдал охотнику. Знатно погуляли, но пора и домой. Идёт, значится, Гладыш по тропе, кружка в руках, сам с трудом дорогу разбирает, песни поёт. И глядь, сидит кто-то под дубом, кору рвёт, да завывает. Подошёл, а там мужик какой-то, вроде, да не знакомый. Одной рукой за щёку держится, другой кору с дуба ломает, в сумку складывает.
- Эй, мужик, ты чего тут? – спросил Гладыш. А тот вздрогнул от неожиданности, обернулся, осмотрелся, да отвечает.
- Зуб болит, что жить не хочется. Кору рву, отвар сделать.
- Э, глупость то какая. Ты бы ещё чеснок на запястье примотал. От отвара такого один зуб болеть перестанет, да три других рассыплются. Да и язык обожжешь. Коль нальёшь кружку – другую, помогу тебе с хворью твоей. Зуб, авось, и не спасу тебе, но болеть не будет.
- Помоги, человек добрый. А за мной не встанет. Я завсегда, и налью и отблагодарю. Как раз на праздник шёл, недалеко тут, да зуб проклятый разболелся. Помоги, а? А я тебя на праздник проведу. И мёда, и браги, настоек разных пей сколько хочешь.
Достал, значится, Гладыш инструменты евонные, разложил. Огниво зажёг, руки остатками из кружки натёр, и в рот мужику полез. Повозился там, поковырялся, посмотрел. Иголкой кольнул и перестал мужик выть. Прошла боль. Но не всё это было. Быстро Гладыш что-то во рту у него поковырял, зуб подточил, что-то там нашкрябал. Ну, это я тебе рассказываю, так, как сам смотрел, значится, как гладыш зубы людям лечит. Всегда одинаково.
Закончил работу и говорит мужику – закрывай рот. Тот закрыл, языком во рту поворочал и аж в пляс пустился.
- Спасибо тебе, - говорит – мужик. Не болит, и дырки даже нет. Чудо то, какое. Я то, уже топиться хотел, но, видать, не время мне к Кондратию в объятья. Проси, что хочешь.
- Да много ли мне надо? – отвечает ротознавец – Кружку плесни, может, закусить что достанешь. Со мной, за моё, да за своё здоровье, выпей. Поговорим, да друзьями мирно разойдёмся. А коль пару монет, пусть, даже простых самых, в кошель подкинешь, так за это отдельное спасибо.
- Нет! – отвечает мужик – Не дело это за добро такое скромно так плату просить. Обещал я тебя на праздник отвести, обещание сдержу. И выпить, и поесть всласть тебе будет. Любви женской, иль мужской, коль по этим делам вдруг, тоже найдётся. А монет я тебе полный кошель насыплю. И не простых, а чеканных.
Идут, значится, по лесу. Тропа Гладышу не знакомая, но спокойная. Светлячки дорогу освещают, а тут ещё и луна взошла, совсем, как днём светло стало. Идут, разговоры разговаривают, песни поют. А впереди, значится, за деревьями костры горят и музыка играет. Видать там и праздник.
Вышли на поляну Гладышу не знакомую. Народу много. Кто танцует, кто утехам любовным придаётся. Всюду ковры и шкуры расстелены, а на них харчи разнообразные, да выпивка. Кто что хочет, то и ест. Чем хочет, тем и запивает. Ротознавец наш даже растерялся. А мужик этот усадил его на ковёр с какими-то господами пузатыми и рассказал, значится, из какой беды зубных дел мастер выручил его. Выслушали господа рассказ и Гладыша, аки своего приняли. Пьют с ним, шутки шутят, вкусностями разными угощают. Про мастерство спрашивают. Никогда такого внимания к своей личности он не испытывал.
Рассказал Гладыш, что умеет хворь зубную лечить, рассказал, где живёт. Да и обмолвился, что если у кого из господ, или родичей ихневых, или близких, нужда будет, он рад всегда помочь. А тут и девки красивые, да полуголые, подоспели. В круг плясать Гладыша повели. Да так заплясали, что с одной из них он любовным сластям предался. А как закончил, другая подоспела. Всю ночь гуляли. Да так, что и выпивка уже не лезла в брюхо, а обратно проситься начинала. Так упал Гладыш головой на колени к девке одной, да и уснул, пока она его по голове гладила.
Проснулся то он с головой тяжёлой. Солнце уже высоко было. Огляделся, а нет на поляне ничего. Только шкура одна, на которой он спал и кружка до краёв полная, на опохмел. К сумке своей потянулся, обронил, а из неё кошель выпал и раскрылся. Полон монет серебряных оказался, да не абы каких, а с гербом чужим, не наших чеканщиков. Собрался, значится, он домой уже идти. Встал на ноги и только тогда заметил, что поляна вся вытоптана, но не только босыми ногами человеческими, но и следами нелюдей разных. И когтистые лапы тут прошлись, и копыта трёхпалые. Были и те следы, что на ладони похожи, но с пальцами длинными. Не по себе стало Гладышу. Даже про кружку с брагой забыл. Тихо, молча, голову пригнул, да кустами от места этого подальше. Тропу нашёл, да и к вечеру домой вышел.
Сам он мне эту историю поведал, так что, как есть, рассказал. Мне придумывать не интерес. Может, и приврал он чего, не знаю. Только вот, после случая того, пить Гладыш перестал. Два десятка лет прожил и большое богатство накопил. Как пропал он, так жена его, молодая, наняла копейщиков бродячих, чтоб с этим богатством в Княжество проводили.
Поговаривали, что пока Гладыш жив был, по ночам частенхонько к нему нелюди захаживали, хворь зубную лечить. Не отказывал он им, и мужиков не звал с вилами. Может, потому что боялся сущи этой гнилой, а может и потому, что серебром она платила всегда. Но, пока вреда не чинили в округе, никому и дела не было шкурой своей рисковать, нелюдь эту гонять. А вот пропал он странно. Вышел как то из дома и не вернулся. Может и в лесу где умертвился, али помогли. А может нелюди к себе забрали, чтобы зубы лечить научил. У нелюдей то, тоже зубы есть, да по более, чем у нас. Так что вот, не ходил бы ты пьяным по тропам ночным.