Январь 2014 года. Я прощаюсь с городом детства. Чувство непоправимости зреет внутри. В диафрагму пробираются пустота и холод.
Стою посреди нового прекрасного аэропорта имени Сергея Прокофьева города Донецка. Эту махину отгрохали к чемпионату по футболу Евро 2012. Чересчур огромный для провинциального города, полупустой стоит этот красавец. И никому пока даже в страшном сне не приснится, что через несколько месяцев здесь не останется камня на камне.
Я забираю маму к себе. Просто потому, что так надо. Пришло время мне о ней заботиться. Уже пару месяцев горят покрышки в Киеве, но в катастрофу просто не хочется верить. Квартира только что продана, но я обязательно вернусь сюда в скором времени. Здесь память о детстве, могила папы. Здесь все, что дорого. И поэтому сейчас так больно.
Увожу с собой память об аромате цветущих абрикос. Он густо перемешан с запахами промышленного города. С заботой об экологии всегда было плохо в этих краях. Где еще сосредоточены в одном месте гиганты черной и цветной металлургии, многочисленные шахты, горно-обогатительные комбинаты и химзаводы? Это Донецк, детка!
Богатейший край, жирный кусок пирога, на который покушались еще в девятнадцатом веке. Англичанин Джон Юз был первым, кто отхватил от него весьма жирный кусок. В 1869 году он подписал с царским правительством договор на строительство завода и организовал акционерное общество. Так образовалось маленькое поселение Юзовка, которое стало со временем городом-миллионником.
Маленькими мы ватагой пробирались на шахту. Пили там газировку, бегущую просто из-под крана. Она была с сиропом и без него. Смотрели на шахтеров, поднявшихся на поверхность, с черными лицами, с глазами, как будто подведенными густо карандашом. Угольную пыль трудно смыть с лица, еще труднее очистить от нее легкие.
А еще раз в несколько месяцев район оглашала сирена горно-спасательной службы. Значит в шахту пришла беда, взорвался метан и кого-то из этих мужественных людей шахтная клеть больше не поднимет наверх живыми.
Последнее воскресенье августа — день Шахтера. Это поистине всенародный праздник в Донецке. И он такой, знаете, со слезами на глазах. Несмотря на то, что в этот день по всему городу концерты, гуляния, салют. Каждый дончанин знает цену, которую заплатили за черное золото.
Все цветы в городе в этот день — виновникам торжества.
В советские времена Донецк называли городом миллиона алых роз. И это факт. На каждого жителя приходилось как минимум по розе.
Даже сейчас в городе много цветов…
Когда к нам приезжали родственники из Питера, Москвы, Белоруссии, их больше всего поражало, как мы можем запросто ходить по абрикосам. В особо урожайные годы эти пахучие фрукты буквально валялись под ногами. Здесь абрикосовые деревья везде, целыми парками. Их в Донецке называют посадками.
А еще весь асфальт усыпан шелковицей, и наши рты были фиолетовыми от нее. Нет, с асфальта мы не питались. У каждого из нас было в детстве свое дерево, на котором жили целыми днями, ели там же, устраивали воображаемые жилища.
А родственники наши из северных краев уезжали загруженные под завязку коробками. Везли пахучие фрукты и ягоды, которые в их столицах днем с огнем не сыскать.
Я обязательно вернусь в город своего детства. Не знаю, когда это произойдет. Будет очень не просто. Того города, который помню, нет. Но как бы там ни было, я мечтаю принести цветы папе, попросить прощения, что так долго не навещала его. Пройти по знакомым улицам, встретиться с друзьями.
А сейчас этот город — в моих снах. В них живут воспоминания. В них живут люди, которых я люблю и горжусь ими.
