Как у меня не стало Друга. Только не плачьте пожалуйста..
Давненько это было. Еще в пору моего счастливо- сопливого детства. Ну, это когда и трава была зеленее и снег белее, а солнышко так вообще было -желтое. Жили мы не богато, родители целыми днями на работе. В общем все как у всех. Но не все.
А была у нас корова. Нет не так. А была у нас чудо-корова. И звали ее «Волга». Имя по тем временам редкостное, а по нынешним- так вообще раритетное. Этакая дворянка среди местных пеструх. Статная, светло-коричневая, с изумрудными, влажными глазами и огромным выменем. Царица. За потомством «Волги» всегда стояла крикливая очередь из соседей и их знакомых. «Волга» свои достоинства знала и гордо их несла в совхозный табун. Огромное было стадо. Голов триста. Эх, были времена..
Так вот. Мы дружили. Как может дружить вихрастый пацан с вечно подбитым глазом и живой танкер с молоком? Каждый вечер, после дойки, она, шумно дыша, внимательно выслушивала мои откровения, вся норовя залезть своим шершавым как наждачка, языком, то в ухо, то под футболку. «Волга» знала имя девочки, в которую я безнадежно и безответно втюрился в первый раз. Знала, кто разбил вдребезги окно в школьной столовой и где зарыт мой учебник по математике. Знала, но молчала. Это был надежный, проверенный товарищ.
Летом- красота. Если удавалась свистнуть с кухонного стола горбуху ржаного хлеба и на ходу посыпать крупной солью, то «Волгу» ждал пир. Смахивая на раз по четвертинке краюхи, барыня шумно выдыхала запах молока и сена, от которого голова кружилась похлеще любого кумыса. Тянула морду и удивлялась, подмигивая такими ресницами, что городские девки просто удавились бы от зависти. Было. Было..
А потом сразу кончилось. На пастбище «Волга» попала ногой в кротовью нору. Хруст, как потом рассказывал пастух, был слышен аж за табуном. Когда мы прибежали, корова лежала на боку и шумно вздыхала. Ноги были подогнуты под себя. А глаза, большие и влажные смотрели прямо на меня- виновато. Буд-то говорили. Не будет больше Олежек, ни вечернего табуна, ни щекотного языка под носом, ни кивливого разговора по душам. Баста. Только слеза на уголке глаза крупно дрожала.
Резкий ответ ветеринара- резать. И что то жесткое в груди. Не мог глотать и разговаривать. Только слезы сами собой лились из глаз. Отец не смог нож в руки взять. Только махнул рукой, мужики на ремнях подтянули «Волгу» на кузов газона и увезли на мясокомбинат. Там ее и зарезали. Никогда не забуду прощальный виноватый взгляд своего товарища. Я в этом месте всегда плачу, когда вспоминаю. Простите.
Вечером я с этой самой горбухой, посыпанной солью, сидел, забившись в ясли сарая, где еще оставался запах «Волги» и плакал. Нет не так. Рыдал, размазывая грязные дорожки по детскому лицу. У меня не стало Друга.
С тех пор мы коров «Волгами» не называли. Никогда.
