Петроград, тогдашняя столица Российской империи, имеет прямой выход к Финскому заливу, а через него - и к Северному морю. И когда угроза Мировой войны нависла над Россией, остро встал вопрос об обороне столицы. Балтийский флот должен был дать отпор немецким силам и ни в коем случае не пропустить их в Финский залив. Однако, после Русско-японской войны Балтийский флот, должно быть, представлял собой довольно жалкое зрелище, верно? Как же его готовили к новой войне и как он справился со своей задачей, разберемся сегодня и сейчас.
Итак, Первая Мировая, как известно, почти с самого начала ломала стереотипы о том, как правильно воевать. В том числе и морякам: как и на суше, исход войны решало уже не генеральное сражение (как еще в недавнюю Русско-японскую), а последовательные операции, проводимые в первую очередь легкими силами (эсминцами, тральщиками и т.д.).
Но мы немного забегаем вперед (ну или заплываем). Давайте для начала о том, насколько вообще Балтийский флот был готов к войне. И вот тут все очень и очень неоднозначно.
К началу войны Балтийский флот, в целом, заметно отставал от флотов как союзников, так и противников: российские линейные корабли еще подходили под определение «броненосец», в то время как некоторые другие страны уже имели при себе современные линкоры дредноутного типа.
По воспоминаниям Г.К. Графа, старшего офицера эсминца «Новик», перед войной Балтийский флот состоял из четырех линкоров, десяти крейсеров (девять из них были устаревшими), тридцати шести старых миноносцев, пяти, опять же, устаревших подводных лодок, шести минзагов (минных заградителей) и одного «Новика», являвшегося, по сути, единственным действительно современным кораблем.
Пока смотрится плачевно, да? В умах командования по-прежнему витала мысль, что все должно решиться генеральным сражением, а давать его Балтийскому флоту было попросту нечем.
Однако, будет крайне неправильно не упомянуть о «Новике». Появившийся эсминец «Новик» был без преувеличения лучшим в мире. По своим ТТХ он превосходил все прочие корабли схожих классов в иностранных флотах; мощное артиллерийское (четыре 100-мм пушки) и торпедное (четыре двухтрубных или три трехтрубных аппарата с растворением крайних труб) вооружение, высочайшая скорость и живучесть – по его образцу начали строить эсминцы почти во всех зарубежных флотах.
И это все было, конечно, прекрасно и замечательно, но к началу войны «Новик» у Балтийского флота был всего один. А один корабль, пусть и крутой, погоды не сделает.
Впрочем, кроме «Новика» у русского миноносного флота было еще преимущество: новая концепция торпедной стрельбы (стрельбы «веером»). Изначально считалось, что торпеды следует применять одиночными выстрелами, ибо уже одна торпеда вполне могла потопить тяжелый корабль, однако... Торпеды в то время были чрезвычайно капризными: они могли сбиться с курса, внезапно «нырнуть» и затонуть на полпути, уйти в параллельный мир, не взорваться при попадании и так далее. Так что в России пришли к простому и логичному заключению: ты не будешь беспокоиться о точности каждой торпеды, если будешь запускать целую тучу торпед. Чтоб наверняка.
Осуществлялось это все дело через залповую стрельбу целых подразделений эсминцев из многотрубных торпедных аппаратов. Обычно в сторону врага выплевывалось 24(!) торпеды, идущих под определенным углом, перекрывая целую зону. Чтобы увернуться от такой атаки, надо было применять скиллы Нео из «Матрицы», а поломка одной торпеды уже не была столь критична.
Лучше? Лучше.
Получалось, что в плане «железа» Балтийский флот был конкурентоспособен только благодаря эсминцам. Хотя стоит отметить, что техническая отсталость могла быть куда заметнее, если бы не огромные горы денег, вкладываемые государством.
Однако, мы еще не поговорили про подготовку личного состава – тут тоже есть, о чем сказать.
Итоги «маленькой победоносной» Русско-японской войны не прошли для русского флота бесследно (еще бы, хех). Была обновлена и улучшена система обучения личного состава, и наиболее четко все это было отработано именно на Балтийском флоте. Большая заслуга в этом принадлежала одному из наиболее талантливых учеников вице-адмирала С.О. Макарова, Николаю Оттовичу Эссену.
После Русско-японской ему достался флот с, по большей части, устаревшими корабли, слабо подготовленным составом и с командирами, плохо кооперирующимися в бою. Но Эссен не приуныл и всего за 5-6 лет смог превратить Балтийский флот в организованную и отлично подготовленную силу, способную дать отпор даже грозному германскому флоту.
Эссен понимал, что преодолеть техническую отсталость полностью не получится, и старался компенсировать это уровнем подготовки состава. А посему начал гонять офицеров с экипажами в хвост и гриву.
Миноносцы участвовали в крупных совместных учениях, отрабатывая взаимодействия в соединениях, ставили мины, проводили артиллерийские и торпедные стрельбы. Причем торпедами Эссен приказал стрелять только по подвижным целям – и днем, и ночью. Число практических торпедных стрельб со временем увеличивалось, и уходили на них просто безумные количества торпед: так, например, в кампанию 1912 г. только один учебно-минный отряд отстрелял 1907 торпед. Неслабо, да?
В результате всех этих мероприятий, командиры и экипажи кораблей оказались отлично подготовлены к войне. Что же касается обучения резерва, то им практически не занимались по достаточно простой причине: в России, как и во всех остальных странах, никто не предполагал, что грядущая война затянется на долгие годы.
Итак, что же Балтийский флот имел в итоге: новейший и крутейший, но пока что единственный «Новик», кучка не самых лучших кораблей, а также отлично подготовленный личный состав, знающих на своих суденышках каждый винтик.
И – да, я понимаю, что конкретно затянул с рассказами о подготовке к войне и так далее, но это важно для понимания того, почему Балтийский флот в войну действовал именно так, а не иначе.
Командование опасалось, что германский флот может напасть еще до объявления войны и застать Балтийский флот врасплох. А допускать этого было ну никак нельзя, ибо тут, на минуточку, Петроград, а оборонять его как-то надо. Поэтому мобилизация была объявлена заранее, и отряд минных заградителей быстренько установил громадное минное заграждение, закрыв вход в Финский залив.
Что же, последние приготовления окончены, ключевые позиции укреплены, начинается война, и… МИНЫ МИНЫ МИНЫ МИНЫ МИНЫ МИНЫ МИНЫ МИНЫ МИНЫ МИНЫ МИНЫ МИНЫ
Нет, серьезно, в течение всей войны практически все мероприятия русского флота на Балтике сводились к постановкам все новых минных заграждений. И небесполезно: на них постоянно кто-то да подрывался. Миноносцы с самого начала стали рабочими лошадками Балтийского флота. В их обязанности входили: постановка заграждений в открытом море и у вражеских берегов, обеспечение прикрытия, разведывательные операции, участие в набеговых операциях, дозор и многое другое.
Балтийский флот избегал открытых боев, но зато отлично научился работать скрытно, и действовал порой очень дерзко. Вышеупомянутый господин Эссен продвинул идею активных минных постановок: ночью, в дождь или туман, быстрые эсминцы почти вплотную подходили к вражеским портам и устанавливали так называемые «банки» – точечные минные заграждения, на которых подрывалось много немецких кораблей.
В целом же, можно сказать, что действия Балтийского флота в Первой Мировой были сугубо оборонительными. Используя свои сильные стороны, Балтийский флот быстро приспособился к скрытной и осторожной минной войне с диверсиями и многоходовочками, которую, надо сказать, вел более чем успешно. Достаточно посмотреть данные о потерях сторон за кампанию 1915: потери германского флота на Балтике более чем в 3 раза превысили потери русского: 27 боевых кораблей (в т.ч. 3 крейсера, 7 эсминцев, минзаг) и 8 кораблей (в т.ч. 2 минзага, 2 канонерки) соответственно.
Можно также привести слова из воспоминаний одного немецкого подводника:
«В начале войны лишь одна мина представляла опасность — мина русская. <…> "Много врагов — много чести" — отличное изречение. Но вблизи русских с их минами честь была слишком велика. Германии, надо прямо сказать, делать там было нечего».
Или вспомнить одну из немецких операций, ходе которой 12 эсминцев должны были внезапно напасть на балтийский порт и обстрелять береговые сооружения: ничего толком не повредив, они отступили, в процессе чего 7 кораблей подорвалось на минах.
Но, конечно, не обходится и без критики в адрес высшего командования. Ставка строго-настрого запрещала Балтийскому флоту любые наступательные действия, хотя, например, историк А.А. Керсновский яростно отстаивал непопулярное мнение, что потенциала Балтийского флота более чем хватало, чтобы всю войну действовать наступательно. Припоминаются им и захваченные шифры с немецкого крейсера «Магдебург» – даже несмотря на эту ценнейшую добычу, не известно ни одной победы русского флота, одержанную благодаря использованию этих шифров (зато ими пользовались англичане, с которыми русское командование этими шифрами поделилось).
Как бы то ни было, шли годы, а затянувшая война и социальная напряженность все сильнее давили и солдат, и моряков (особенно на линкорах и броненосцах, прозябающих в бездействии; минный флот был меньше подвержен волнениям). Германский флот так и не смог пробиться в Финский залив, а в октябре 1917-го грянула революция, и война для России закончилась.
Переходя к итогам, можно сказать, что, несмотря на мнения о нереализованном потенциале, русские минные войска сделали свое дело почти на 100%. Эсминцы стали универсальными бойцами, изменившими войну на море. В годы Первой мировой эти корабли эксплуатировали так люто, что к началу Гражданской войны многие из них требовали капитального ремонта – не это ли ярчайшая иллюстрация того, что именно они сыграли ключевую роль в войне на Балтике, став на это время основой Балтийского флота?
Изменилась война, изменились принципы ее ведения. Подготовка к генеральному сражению сменилась долгой, последовательной войной на истощение. Величественные линкоры и гордые броненосцы поменялись местами со своей свитой из эсминцев и прочих легких судов: теперь основную тяжесть войны приняли на себя миноносцы, а немногочисленные крейсера и линейные корабли прикрывали их, ощетинившись в сторону врага стволами орудий. Исход войны и судьбу каждого отдельного корабля решал больше не главный калибр, а грамотно поставленная, и часто – именно русская мина.
В следующей статье ждите развитие темы: поговорим о развитии отечественного судостроения в этот трудный период. Что мешало восстановлению флота, все ли было сделано правильно, и были ли у России дредноуты - ответы на эти вопросы ждите в ближайшие дни.