Сижу у окна, в автобусе, в плеере, с чупа-чупсиной в зубах, как белый человек и вдруг... опять словил бледного, правда не так явно. Побалансировав на грани яви и обморока, я всё же сумел остаться в сознании.
Это был уже конкретный звоночек. Страх, который, как выяснилось, никуда не уходил, смиренно сидел на соседнем кресле и ждал своего часа.
Он быстренько рассказал, что это стопроцентный аппендицит, и во время полёта меня вряд ли прооперируют. Скорее всего, если мне повезёт и я не подохну до приземления в Ёбурге, меня свезут к местным коновалам в заштатную больничку и там разрежут ржавой пилой всего, вдоль и поперёк. И вернусь из этой поездки я не скоро, если вообще вернусь.
Рядом со страхом стоял его кореш, по прозвищу Укурок, эдакое подобие наркомана Павлика, только покрупнее и татуированнее. И этот самый Укурок во время рассказа кивал своей патлатой головой и периодически говорил - “Да-да чувак, это пипец! Всё оочень серьёзно!”
Выслушав этих кренделей, я обратил свой взор вовнутрь, к образу женщины, готовой терпеть любую боль и идти до конца: ходить на работу даже в полуобморочном состоянии, будучи серьёзно больной. Я увидел свою мать.
О матери нужно сказать отдельно. Одна зарисовка, которая характеризует её довольно ярко.
Полосная операция, местный наркоз, чего-то там вырезают. Операция длится уже некоторое время. Моя мать, понимая, что наркоз на неё не действует (он её даже не зацепил! сука!), молчит из деликатности, чтобы врачи не подумали о ней чего-нибудь плохого и не дай Бог не обиделись. В итоге, всю операцию она тупо терпела боль на живую! Пишу и чувствую её боль и тяжесть, как ей было плохо потом, как ей не просто по жизни с таким набором жить. Ох...
Посмотрел я на неё, мою любимую жертву и решил, что сегодня нам не по пути.
Короче, я сдался страху.
Выйдя из автобуса, объяснил админу, что к чему, и остался в театре дожидаться приезда скорой, в глубине души рассчитывая отделаться кишечным коликом.
К моменту приезда неотложки меня попустило и я был почти уверен в довольно легком исходе. Я шутил с фельдшером, прикалывался над медсестрой, собирался домой. Мне было весело, и видимо поэтому я оказался в больнице на Красных воротах.
Ближе к полуночи созрело решение - хорошее обезболивающее ещё никому не мешало. Не пропадать же добру?
В больничном туалете я выкурил очередной стафф и лёг спать.
В начале первого ночи случился очередной приступ, послуживший сигналом для врачей - "Созрел. Пора резать"!
В это же время, самолёт, набитый пьяным театром, бороздил небо над Екатеринбургом, безуспешно пытаясь выманить актёра Боброва из туалета. Бортпроводник вскрыл нужник отвёрткой и пассатижами.
А в то же время хирург московской больницы скальпелем вскрыл меня. Очень символично.
Хирург, оперировавший меня заслуживает уважения своей выдержкой и спокойствием. Всю дорогу, пока меня вскрывали, лишали собственности и зашивали, я вещал! Не заткнулся ни на минуту.
Это был звёздный час истероида.
Мы обсудили с врачом, применима ли поговорка “сапожник без сапог” к хирургу с неудалённым аппендиксом. Договорились с медсестрой о цвете ниток, которыми нужно меня зашить - в ту ночь я предпочёл зелёные. Поболтали о политике, медицине и образовании.
Глядя в глаза хирургу, легко читалось желание зашить мне рот вместе с раной. Но увы.
После операции, когда меня увозили, я слышал, как он вздохнул с облегчением.
Описывать всё происходившее в больнице не вижу смысла.
Мой бледный спутник был со мной. Развлекал меня перспективами долгого восстановления и пожизненных последствий.
Реабилитация и возвращение в "партизанский отряд" не отличались чем либо примечательным.
Через две недели я уже работал, затыкая рот страху потери денег.
Вернувшись в настоящее и закончив копаться в воспоминаниях, я посмотрел в окно.
Там стоял последний день осеннего равноденствия, предварявший приход месяца Божественного начала.
Лёжа на хирургической каталке, глядя на вывернутую ступню, и, смотря в глаза своему страху, я подумал следующее - "Есть маза, мы влипли".
Лёг, расфокусировал зрение, расслабил тело и забил...
С того дня жизнь моя изменилась и никогда уже не будет прежней...