На этот вопрос проливают свет материалы опроса, который в 1935 г. среди школьников младшего и среднего возраста (от десяти до тринадцати лет) провел С. Маршак, а также прогнозы на двадцать лет вперед, которыми на исходе 1937 г. поделились пионеры из 110-й московской школы с газетой «Пионерской правдой». В коммунистическом обществе, созданном детским воображением, аэропланы вытесняли наземный городской транспорт. Люди также перемещались гигантскими прыжками над землей в газонаполненных скафандрах, на воздушных велосипедах или же ездили по самодвижущимся тротуарам, жили в подвижных домах, управляли погодой, притягивали к холодным континентам теплые течения, устанавливали радиосвязь с другими планетами и летали туда на ракетопланах.
Один подросток видел себя в будущем конструктором межпланетных кораблей, которые курсировали между Москвой, Луной и Марсом; второй добывал радий из морской воды; третий в роли водолаза открывал тайны морского дна, четвертый как палеонтолог исследовал под землей останки ископаемых животных и оживил в своей лаборатории динозавра. Одна из девочек строила на Южном полюсе прекрасный город Амундсен. Ее подруга в качестве капитана ледокола прокладывала самый короткий морской маршрут к Северному полюсу, а третья ученица, ставшая артисткой, ездила по нему на гастроли в Большой театр заполярного города Папанинска, где с успехом исполняла роль Гамлета.
Подростковые наброски будущего публиковал на своих страницах журнал «Пионер». Один из его юных читателей, заинтригованный романом В.А. Обручева «Земля Санникова», твердо собирался исследовать этот неизведанный угол земли. Другой юный автор в будущем боролся с повышением уровня мирового океана при помощи вещества фаварин, позволяющего выпарить избыточную воду, а далее с помощью искусственных ветров переносил тучи в засушливые регионы. Группа школьников из пионерского лагеря «Правда» пыталась воссоздать урок географии через пятьдесят лет: вначале ученики с учительницей летели к Северному полюсу, который к тому времени был опоясан Гольфстримом, перенесенным туда с помощью гигантских насосов; затем группа отправлялась на соленоидном поезде к магнитному полюсу; а возвращалась домой по подземному туннелю, проложенному под океаном.
Юный ленинградец Шура Герасимов в своем сочинении рассказывал об испытании в Северной Америке 2078 г. гигантской пушки, способной отправить пушечное ядро на Луну. И хотя сто выпущенных ядер не достигли цели, они выровняли климат земли благодаря смене движения воздушных масс западного и южного полушарий. Осознав важность произошедшего, ученые далее уже целенаправленно переместили полюса на экватор, а две экваториальные точки – на полюса, что привело к унификации климата и флоры в масштабах земли. Впоследствии те же неутомимые ученые смогли преодолеть орбитальное движение земли и превратить ее в подобие космического корабля, свободно путешествующего по Вселенной.
Активный отклик подростков получила тема инопланетных путешествий и освоения космоса, намеченная Ж. Верном, Г. Уэллсом и продолженная советскими классиками жанра 1920-х-1930-х – К.Э. Циолковским, А. Толстым, А. Беляевым, Г. Адамовым, С. Гребневым, Я. Перельманом и даже воплотившаяся в популярной киноленте В. Журавлева «Космический рейс». Правда, в отличие от подачи материала этих произведений через опыт космических путешественников с их переживаниями и ощущениями, виртуальные космические полеты детей были начисто лишены человеческих эмоций. Земное пространство подросткового футурума было напичкано всевозможными девайсами – «клонами» тех, которые гуляли по просторам писательских фантазий С. Розанова, В. Никольского, Я. Ларри (ракетопланы, самодвижущиеся тротуары, магнитные подземные туннели и т.п.). В то же время оно оставалось непроницаемым в вопросах эволюции человеческих отношений и биологической природы самого человека. Выпадение этих аспектов озадачивает вдвойне с учетом часто поднимавшейся в детских журналах и беседах ученых со школьниками проблемы борьбы с тяжкими недугами и даже поисков бессмертия, а также бешеной популярности в 1930-е гг. произведений Александра Беляева «Ни жизнь, ни смерть», «Человек-амфибия», «Голова профессора Доуэля». Еще более отчужденной от человеческого присутствия, c его способностью просчитывать результаты действий и инстинктом выживания, выглядела цепочка манипуляций, которую проделывало детское воображение с природно-географическими объектами. Раскручиваясь в логике мичуринского завета «Мы не можем ждать милостей от природы, взять их у нее – наша задача», эта цепочка доводила до абсолюта его волюнтаристско-потребительскую компоненту. (Последняя в самом радикальном сценарии воплощалась в упразднении постоянных координат Земли и ее переходе к свободной космической навигации). В итоге подростковая утопия оказывалась еще более техногенной и обезличенной, чем основная масса предвидений советской фантастики. Скорее всего, объяснение этого феномена лежит в плоскости двух мощных влияний на детские умы: во-первых, русского авангарда, представители которого практически монополизировали в 1920-е гг. оформление детской книги, вложив в него свой посыл к замещению природного, «тварного» мира механизмами. И если последние наделялись антропоморфными чертами, то человек, напротив,–признаками механизмов. А во-вторых, индустриализации, с ее культом машин, диаграмм, планов и графиков. Эти тенденции вели к обесценению человеческого измерения прогресса в детском сознании.