Черный иноходец, отфыркиваясь, медленно тянул чистую речную воду. Он был один здесь, в этих прибрежных зарослях, на берегу безымянной речушки. Конь был оседлан, но подпруга давно ослабла, и седло сбилось на бок, причиняя коню беспокойство и неудобство: под лоснящейся кожей мелко подрагивали упругие мышцы. Откуда он взялся? Кто его хозяин? Где он? Жив? Убит? Или лежит тяжелораненый, на поле какого-то боя? – кто ответит?
Я осторожно подхожу к коню, протягивая на раскрытой ладони подсоленную горбушку. Иноходец осторожно обнюхивает подношение, переводит взгляд на меня и укоризненно вздыхает. Да поняла уже! Осторожно расстегиваю пряжку подпруги. Седло тяжело падает в траву вместе с седельными сумками. Потник летит следом. Конь облегченно фыркает и тыкается мордой мне в плечо. Ах, да! Уздечка, удила, и прочие причиндалы так же падают в траву.
-Ну, вот, малыш, ты свободен, – негромко говорю я. – Съешь горбушку…
Конь бережно берет с ладони хлеб.
-Ешь, золотко, ешь, не бойся…. Я тебя не обижу…. Хочешь искупаться? Пошли в воду…. Она теплая…
Конь осторожно вступает в речку. Дно там песчаное, плотное, не проваливается под весом иноходца. Он замирает с блаженным выражением на морде. Я долго и старательно тру его пучком жесткой травы, поливая водой из сложенных ковшом ладоней. Спустя какое-то время мы выбираемся на берег. Подбираю упряжь и с натугой тащу ее под навес. Тут неподалеку прячется в лесу под разлапистым кедром моя лесная избушка. Конь ходит за мной по пятам, изредка тыкаясь в спину бархатным храпом.
-Иди пасись, дурашка, - смеюсь я. –Смотри – сколько травы.
Конь заливисто ржет, вытянув вперед мощную шею. Длинная грива полощется на ветру. Видно, долго бродил он в одиночестве, если не желает удаляться от меня больше, чем на два шага….
-Иди, иди! Я-то никуда теперь от тебя не денусь! – говорю ласково, похлопывая его по гладкой шее. – Мне отсюда пока никуда хода нет…. Да и потом я тебя здесь одного не оставлю…
У избушки нас поджидают. Едва я приближаюсь к крыльцу, как на мое плечо бурой молнией взлетает Соболек. Тявкает сердито на коня. Несильно кусает за мочку уха – гневается.
- Соболек, прекрати! – укоряю я. – Куда ж ему деваться?! Хозяин если найдется - заберет. А не найдется – будет здесь жить…. Травы на всех хватит, а на зиму сенца запасем поболе… .
Я усаживаюсь на лавочку возле дома. Конь опускает морду к траве.
Мое семейство растет…. Когда-то я была здесь одна. Потом появилась лосиха. Подранком пришла к избушке. Я вытащила стрелу из ее ноги, залечила рану. В благодарность она позволила доить себя. Потом появился Волк. Он пришел зимней холодной ночью. Сначала прятался от морозов под крыльцом. Потом привык и стал заходить в сени. Иногда –в особо морозные ночи – спал у порога в доме. Приносил добычу – то тушку зайца, то глухаря. С удовольствием ел борщ…. Охранял меня в лесных прогулках.
Потом появилась синеглазая сиамская кошка. Она пришла из ниоткуда жарким летним днем. Просто материализовалась однажды на тропинке. Осмотрелась, обнюхала дом, благосклонно приняла кусочек рыбки и осталась, выбрав место для сна на моей подушке.
Кто я? Откуда? И как попала сюда, это безлюдное место? Не знаю. Не помню. И даже не хочу вспоминать. Вот уже три зимы сменилось, три лета….
Однажды я открыла глаза и увидела деревянный потолок с темным узором сучков. перевела взгляд и наткнулась на гладко оструганную стену. Увидела небольшое окно, лишенное занавесок – из-за него я и проснулась – луч восходящего солнца разбудил.
Потом я рассмотрела свое обиталище – кухня и комната, разделенные печью, были примерно равны по размеру. На стенах – полки и подвесные шкафы. Пустые. У печи - широкий деревянный топчан, застеленный толстым матрасом, одеялом и подушкой. На полу в кухне обнаружился здоровенный баул с продуктами и вещами. Так я и начала жить в этом лесу. В полном одиночестве. Не сказать, чтобы я скучала – почему-то я была уверена, что никогда не скучаю с собой наедине. А потом в мою жизнь вошли сны. Странные. Без начала и конца. Я словно бы проживала мириады чужих жизней – вернее, отдельные эпизоды. И мне было хорошо.