Психологи говорят, что мы, человеки, так устроены, что анализируем внешнюю информацию и сортируем её по одним нам понятным системам. Так типа проще контактировать с миром. Не будем оспаривать психологов, мы обсерваториев не кончали. Тем более психологи так-то правы. Есть у нас у всех своя внутренняя «таблица Менделеева», через которую мы прогоняем, скажем, людские типажи.
У меня таких таблиц с десяток. Какие-то более узкие, какие-то, что называется, для охвата ширпотреба. Классическое «хороший-плохой» никто не отменял. Но есть у меня и совсем уж экзотические алгоритмы оценки людей. Например, люди-реки.
Люди очень похожи на водоёмы вообще, и на реки в частности. Есть такие тихие речушки, их в старину называли чёрными. Не потому, что они сеяли смерть или скрывали нефть. Чёрная вода – чистая. Это значит, что у русла хорошее, илистое, плодородное дно, а вода прозрачная. Через неё это дно видно, и поэтому река кажется чёрной. И есть люди такие же: тихие, с очень плодородным дном (читай – душой). И с очень чистой водой (читай – характером). Они спокойные, основательные, мудрые, они не гонятся ни за чем сиюминутным – ни за деньгами, ни за хайпом. Рядом с такими людьми отдыхаешь душой и телом, рядом с ними не хочется никуда бежать, а вместо этого просыпается благостная созерцательность.
Есть очень значительные реки. В своей жизни я повидала только три такие – Днепр, Волгу и Обь. Мечтаю побывать ещё на Енисее и Лене. Ну и совсем в мечтах – Миссисипи и Амазонка. Но это к слову. Значительные реки меня поражают своей шириной. Если представить, сколько тонн пресной воды протекает мимо тебя за минуту – зависаешь на пять. Если представить объёмы за год – можно сломать соображалку. Большие реки – серьёзные. Он требуют уважения (иногда даже поклонения), требуют знать своё место. Конечно, если ты плюнешь с парохода в Волгу, Волга этого не заметит, потому что мы помним про Моську и слона. Но большого хамства большие реки не прощают. Как и значительные люди. Они не кидаются мстить или жаловаться, они просто выметают тебя из круга своего влияния, и ты рано или поздно сам загнёшься, как фикус в коридоре поликлиники.
Есть горные реки, которые стремительно несутся оттуда – туда. Им всё нипочём: камни, деревья, мосты, люди, переходящие вброд. Бурные люди, как и реки, всегда шумны и активны. Их слышно за несколько километров, к ним иногда не подступиться – такую сумасшедшую деятельность они развивают вокруг себя. Ступи на их территорию – они тут же схватят тебя и поволокут, найдут тебе дело, кинут тебя на амбразуру, замотают в круговоротах. Самостоятельно из их проектов ты уже не выберешься. А самое главное – тебе не помогут твои знания и умения. Эти люди-реки будут швырять тебя из одной зоны дискомфорта в другую. Только ты почувствуешь, что начинаешь контролировать ситуацию, – получи пороги! Или водопады. Или семью медведей, которая вышла половить лососей.
Есть сломленные реки. Когда-то они были чисты или быстры, крутили колёса мельниц или несли корабли. Но потом пришёл человек и своей хозяйственной деятельностью убил суть реки. Понастроил плотин, повернул русла вспять, навтыкал по берегам заводов. И река оплыла, обмелела, заросла камышом и пластиковыми бутылками. Её некогда живописные берега объели овраги, её внутренняя жизнь угасла: рыба ушла, а та, что осталась, превратилась в токсическое оружие.
Знаете таких людей? В молодости они активны и талантливы, полны идей и мечтаний. А потом что-то случается. Быт ли заедает, может, трагедия какая-то происходит – и человек превращается вот в такую унылую реку типа нашего Миасса. Формально он – человек, как и Миасс формально – река. Но по сути, они – мёртвые объекты. В них уже нет жизни, угас светоч таланта. Им больше ничего не хочется, а если и остались обрывки желаний, то уже ничего не можется. Они просто доживают свой век, стиснутые плотинами и подавленные сливными трубами заводов.
Можно ли спасти таких людей? А реки можно спасти?
