Авторская колонка психолога Лёли Тарасевич.
Ты разводишься с мужем, но остаешься родителем.
Правильным таким родителем, согласно психологическим книжкам и собственным принципам.
Тем родителем, который налаживает связи между папой и ребенком, «продает» их друг другу и забивает на моменты, которые не устраивают. Ищешь плюсы. Очень-очень ищешь плюсы.
Пошли на горку кататься и заработали сотрясение?
Слушай, ну он же пацан, ему нужно кататься с таких горок, с которых тебе страшно. Вот и идет с отцом.
Ели в «Макдоналдсе»?
Ну, не едиными котлетами да цветной капустой, ей-богу.
Зависают в телефоне?
Так весь мир сейчас в виртуальной реальности, кроме тебя, мама-динозавр. Хорошо, что есть тот, кто введет его туда за руку и присмотрит с помощью специального приложения.
Ты так сильно ищешь плюсы, что находишь. Радуешься, как распределены роли и осознаешь важность своей.
Лечить сотрясение.
Варить капусту.
Читать книжку перед сном.
А моя мама спросит:
— Ты же понимаешь, дочка, что если он не ненавидит отца, однажды он его полюбит?
— Понимаю, мам.
И мы вздыхаем. Мы точно знаем, что однажды это принесет жгучую боль. Ревность. Чувство несправедливости. Желание предъявить счета.
— Ты готова?
— Не знаю. Наверное. Но я не могу иначе. Не ради мужа: с ним я давно развелась — телом, умом и душой. А ради сына — ведь с ним я осталась родителем.
Таким, который ради ребенка готов терпеть жгучую боль.
И пройдут годы. Промелькнут, прошуршат опадающей листвой календаря, зазвенят первыми школьными звонками.
— Мам, мне завтра есть что надеть?
— Мам, шнурки развязались.
— Мам, горло болит.
— Мам, полежи со мной.
И вдруг однажды, без предупреждения, перед сном со слезами в голосе:
— Я к папе хочу…
И вот тут с твоего чердака начинает лезть все неоплаченное.
Один раз за столько лет отец взял его в отпуск на четыре дня — и все уже, он к папе хочет.
А сколько отпусков я тебе придумала, запланировала, оплатила, собрала, довезла, показала? Научила тебя ставить палатку, показала мир с высоты птичьего полета, южное море и северное сияние, российскую глубинку и европейский лоск. Залезла с тобой на американские горки, в конце концов, но это лучше даже не вспоминать.
Один раз тот пришел на школьную линейку — и на тебе, к папе хочет.
Кто выбирал тебе эту школу и пахал на трех работах, чтобы ее оплатить? Знакомился с учителями, ходил к директору, отвозил утром, забирал вечером? Осваивал онлайн-образование, в конце концов, но об этом тоже лучше не вспоминать…
Я молчу. Глажу сына по голове. Сую телефон в его ладошки:
— Ну давай, звони, только поскорее — спать пора.
Завтра утром я буду слушать недовольное бурчание, что он не выспался.
Сегодня ночью я пойду плакать в подушку от ревности, чувства несправедливости и желания достать с чердака памяти все старые счета.
Но здесь и сейчас я — родитель. Не ради бывшего мужа, а ради собственного сына.
— Мам-мам, мы поговорили, укладывай меня. Как думаешь, что тебе сегодня приснится?
— Не знаю, милый.
— А мне приснится папа, я знаю.
— Ну вот и хорошо. Сладких снов, родной. Давай подоткну одеяло.
Знаешь, мам, я ни черта к этому не готова! Невозможно подготовиться к боли. Невозможно не чувствовать несовершенство мира.
Но и по-другому мне невозможно.
Потому что между его ненавистью к своему отцу и любовью к нему я выбираю любовь.
Так написано в книжках.
Так правильно.
Я так чувствую.
Хоть и очень больно иногда.