Раскроем «Путешествие в Арзрум» Пушкина. Начинается так: «…Из Москвы поехал я на Калугу, Белёв и Орел, и сделал таким образом 200 верст лишних, зато увидел Ермолова». Если посмотреть на карту, то путь из Калуги в Белёв в те времена – а это 1829 год – обязательно пролегал через наш город, который тогда носил имя Лихвин.
Текст: Николай Андреев, фото: Александр Бурый
Этот факт меня греет. Пушкин мог видеть три церкви, которые уже существовали в то время, здание казначейства, торговые ряды, трактиры. В одном из трактиров наверняка отобедал – путь от Калуги до Лихвина на лошадях да при тех дорогах занимал не менее дня. Возможно, Александр Сергеевич обратил внимание на тюремный замок, который спроектировал и построил губернский архитектор Иван Ясныгин.
«ПОКАЗУЮЩИЙ БЛАГОРОДСТВО И ХРАБРОСТЬ ЕГО ЖИТЕЛЕЙ…»
Городок наш достаточно стар, чтобы помнить многое – с времен Дмитрия Донского начиная. Заглядывали сюда знаменитости – не только Пушкин, но и боярыня Морозова, и граф Толстой, и Александр II.
Лихвин впервые упоминается в летописях в 1565 году как село. Оно входило в Засечную черту – систему оборонительных сооружений из деревянных засек, которые ставились с XIII века для защиты южных и восточных границ от набегов кочевников. Защищали город естественные преграды: Ока с востока, с юга и с севера бездонные овраги, а с запада дремучие леса. Посад был окружен дубовой стеной и четырьмя башнями. Попробуй сунься. И не совались, нет сведений, чтобы кто-то из лиходеев взял Лихвин.
Иван Грозный причислил Лихвин к опричным укреплениям. Возможно, царь бывал в Лихвине. В 1566 году он осмотрел тульские поселения, которые составляли Засечную черту. Совершенно точно он был в Белёве, который в 30 километрах от Лихвина. О тех временах в нашем городе напоминает улица Стрелецкая – в той части города была Стрелецкая слобода.
При Петре I город получил регуляторство – то есть планировку. И оно сохранилось по сей день, улицы вычерчены как по линейке.
29 мая 1719 года Правительствующим сенатом был принят указ Петра I «Об устройстве Губерний и об определении в оныя Правителей». Именноэтим указом была учреждена Калужская провинция в составе Московской губернии. Провинция включала в себя уезды – Калужский, Медынский, Одоевский, Воротынский, Мещовский, Перемышльский, Мосальский, Козельский, Серпейский и Лихвинский.
В 1746 году Лихвин дорос до статуса города. Вскоре у городка появился герб, составленный начальником Геральдической конторы князем Щербатовым. Императрица Екатерина II утвердила его 10 марта 1777 года. На гербе горностаевый лев – не абы кто. В законе №14596 описание герба: «Обычай был Татарский давать зло знаменующия имена тем городам, которые сильно противу их защищались и знатный им вред причинили, от чего и наименование сего града произошло; и так в червленом пол, знаменующем кровопролитие, означается его герб, стоящий горностаевый лев с златым языком и кохтями, обращенный на право, в правой лапе он держит замахнутый златой меч, а в левой серебряный щит с черным крестом, показующий благородство и храбрость тогдашних его жителей, и что защищение сие им несчастно было».
ГОРОД ИЛИ ПОСЕЛОК?
Постепенно Лихвин терял свои воинские черты, империя расширялась, и границы, которые надо было защищать, отодвинулись далеко на юг и восток. Город превратился в купеческий – все старинные дома построены в основном купцами. Последнее здание было возведено купцом Батоговым в 1916 году. Торговые операции были интенсивные – пристань на Оке, на которой в баржи грузили разнообразные товары. И плыли они в Москву, в Алексин, в Нижний Новгород и прочие города и веси.
На начало прошлого века в городе насчитывалось 266 домов, 4 храма, 25 торговых лавок, 7 трактиров. Как выразились бы сегодня, был развит малый бизнес – свыше 80 ремесленных заведений. Но было и солидное промышленное производство – лили пушки. Была Пушкарская слобода.
Было где учиться: три училища – мужское уездное, мужское приходское и женское двухклассное. Больница на 30 кроватей, построенная благодаря усилиям земского врача Лисицына.
Со второй половины XIX века Лихвин постепенно приходил в упадок: подкосили его экономику железные дороги – обошли стороной, а без «железки» ни торговли, ни производства.
В справочниках царских времен Лихвин числится как самый маленький город империи – тогда в нем жило чуть более 1200 человек. Сохранил он этот статус и в нынешнее время, сейчас жителей около тысячи. В хрущевские времена было поветрие укрупнять административные единицы, вполне могли в угаре преобразований разжаловать древний городок в разряд поселков. Тем более что он потерял статус райцентра: районную власть перевели в город Суворов, в котором начали строить крупную ГРЭС. Суворов заодно прихватил и лихвинский герб.
Но спас звание города юный партизан Саша Чекалин. Его схватили фашисты, пытали страшно: выдай расположение отряда! Не выдал Саша боевых друзей. 6 ноября 1941 года юного героя казнили. Посмертно ему присвоили звание Героя Советского Союза. А в 1944 году Лихвин переименован в Чекалин. И некрасиво по отношению к памяти героя переводить поселение его имени в более низкий статус. Так благодаря Чекалину город остался городом.
А в 1990-е годы вновь возникла идея перевести Чекалин в звание поселка. Кому-то показалось: а не слишком ли жирно населенный пункт с тысячью живых душ именовать городом? Вон есть села по 3 тысячи селян, и ничего, не претендуют на повышение статуса. Был проведен опрос жителей: согласны ли вы, чтобы Чекалин сделать сельским поселением? Ответ: нет! А, между прочим, стань Чекалин сельским поселением, его жители получили бы заметные преференции. Плата за электроэнергию, за газ, за воду заметно уменьшилась бы. А зарплаты медикам, учителям, социальным работникам, наоборот, возросли бы. И все равно жители не согласились. Это вызывает уважение. Греет все же звание горожанина. Да и как это: такая древняя история, сама царица Екатерина утвердила Лихвин городом, а тут предлагают быть селом.
А вот вернуть Чекалину имя Лихвин жители не согласились. Саша Чекалин – святое имя для жителей, особенно для старшего поколения. Идея переименовать возникла в перестроечные годы, тогда хотелось стряхнуть с себя наследие опостылевшего режима, тогда улице Коммунистической вернули дореволюционное имя – Калужская, а Революционной – Спас-Введенская, она ведет к Свято-Введенскому храму, единственному спасшемуся при коммунистах церковному сооружению. Улица Урицкого, на которой я проживаю, стала Белёвской. Но Чекалин остался Чекалином. У меня двойственное отношение к этому. Да, города имеют право получать имена своих героев – справедливо, что Гжатск стал Гагарином, а город на Амуре – Хабаровском. Но, с другой стороны, несколько странно звучит – старинный город Чекалин. Как бы там ни было, имя у города Чекалин, хотя я часто употребляю старинное – Лихвин.
«ЭХ, ДУБИНУШКА, УХНЕМ!»
Город наш небогат на знаменитые имена. Не чета соседнему Белёву, в котором кто только не жил – от поэта Жуковского до футболиста Мамыкина. У нас самое известное имя – Саша Чекалин. Еще отсюда родом Василий Иванович Богданов, автор слов знаменитой песни «Дубинушка». В 1865 году журнал «Будильник» напечатал эти стихи, и «Дубинушка» на десятилетия стала гимном революционной молодежи. Всем известно мощное исполнение «Дубинушки» Федором Шаляпиным.
Богданов еще студентом был домашним учителем в семье врача Андрея Евстафьевича Берса. Его дочь Софья стала женой Льва Толстого. Студент стал в доме своим человеком. В своих воспоминаниях Софья Андреевна пишет о Богданове: «Это был живой, способный человек, интересовавшийся всем на свете, прекрасный студент, умелый учитель и ловкий стихотворец. <...> Он так умел интересно преподавать, что пристрастил прямо меня, ленивую девочку, например, к алгебре и русской литературе, особенно к писанию сочинений». Он пытался развивать сестер Берс, давал им читать Бюхнера и Фохта, читал им вслух роман Тургенева «Отцы и дети». Влюбился домашний учитель в Соню. Однажды, помогая ей переносить книги, он схватил ее руку и поцеловал. «Я страшно рассердилась, расплакалась и пошла сначала в свою комнату смыть одеколоном поцелуи Василия Ивановича с руки, – пишет Софья Андреевна, – а потом пошла к матери и пожаловалась на учителя. Она спокойно посмотрела на меня сквозь очки и сказала: «Ох, уж эти мне студенты». И когда пришел Василий Иванович сконфуженный и красный, она ему отказала и сказала мне, что больше русских учителей у меня не будет. Это очень меня огорчило».
Ну, и гордость Чекалина–Лихвина – род Лисицыных. Его представители проявили себя во многих сферах – в науке, в медицине, в театре, в юриспруденции. Замечательная семья, талант на таланте.
ДВА НАРОДА
Как ни захватывающа история Чекалина–Лихвина, все же больше интересует день сегодняшний – люди, события, явления. Бывал я в городе с 1996 года, а постоянно живу с 2006-го, так что набралось немало впечатлений. Пожалуй, вот что главное: в Чекалине я чувствую себя свободным. Я получил возможность управлять своей жизнью. Свободен в выборе занятия – могу сидеть за компьютером, а могу возиться в огороде, пройтись по лесу, посидеть на высоком берегу Оки. Свободен от политических страстей. В Москве при встрече со знакомыми и друзьями разговор обязательно съезжает на политические темы, а мне они скучны. А здесь о политике и не вспоминаешь. Здесь другая среда и другие темы при общении.
Меня поражают столичные публицисты, отважно навешивающие уничижительные ярлыки на тех, кто живет в маленьких городах. Быдло, ватники, стадные животные, запутинцы, пьянь, рабы и прочие хлесткие словечки. Вот некто Шендерович сформулировал откровение: «Нас очень и очень много, нормальных людей, способных на сочувствие, понимающих цену человеческому достоинству, посильно преодолевающих тоску и страх... Наша проблема в том, что нелюдей мы тоже числим людьми – и оцениваем их в человеческой номинации. Мы полагаем, что относимся с ними к одному биологическому виду (нашему), в котором такое действительно невозможно, и вопим от возмущения. Мы по инерции числим их оппонентами, а они – окружающая среда…»
То есть все те, кто вокруг меня в Чекалине – окружающая среда. Смешно такое читать.
Начну с пьяни. Давно отметил: на улицах нашего городка редко встретишь пьяного. Подвыпившие встречаются, но чтобы пьяный – то есть человек не в состоянии держаться прямо, его кидает с одной стороны улицы на другую, у него мутный взгляд, путаная речь – такого уж давно не припомню. А ведь еще в 1990-е годы труднее было встретить трезвого, нежели пьяного.
Толпа жаждущих выпить у магазина с годами редела, редела, и наконец осталась лишь классическая группа «на троих». Два мужика и баба – красные испитые лица, мутный взгляд. Они с утра отирались на углу напротив магазина, дожидались двух часов, брали по пузырю и считали, что день прошел не зря. А потом у магазина остались двое, потом один. Он продержался с месяц и перебрался в печальное место – на кладбище.
Поинтересовался у владельцев наших магазинов: каковы цифры продаж спиртного? Точного учета по годам не ведут, но продажи за последние пятнадцать лет упали втрое. Факт этот означает: в жизни городка произошли крутые перемены. Люди изменились, общество стало другим – трезвым. Ну, или выражусь точнее: разумным в потреблении спиртного. Будем надеяться, что процесс необратимый.
ЧЕЛОВЕК НЕ БРЕВНО
Интереснейшие типы неожиданно проявляются. Вдруг блеснет мудростью человек, от которого ничего и не ждешь. Зашел как-то я на бульвар – так у нас в городке называют выступ к Оке, весь в липах – и сразу заметил фигуру вдали. Столик, две скамейки.
Подошел. На столе бутылка портвейна «555», наполовину пустая. Старик. Собака.
По своей глупой привычке общаться задал дурацкий вопрос: «Какие мысли приходят в голову над Окой?» Он будто ждал вопроса. «Детство вспоминаю. Берег вон там был песочный. Купались целыми днями. Хорошо было… А теперь вот думаю: зачем жил? Что от меня останется?»
Помолчал. И начал рассказывать про свою жизнь. Как в школе учился. Как бедно жили. Нищих много было. Постучат в окно, бабушка отрежет кусок от краюхи хлеба, подаст – это в начале 1950-х годов. А жили ввосьмером на 36 квадратных метрах. «Я с бабушкой на печке, а в комнате вот так стояла кровать, и так, и так. Электричества не было. В клубе соберемся кино смотреть, при лампах. Аппарат крутили вручную. Хорошие были фильмы». Помолчал. «Вот прихожу сюда и думаю: зачем я жил?»
Рассказал, как работал на «железке» – так он назвал железную дорогу. Только и видел что поезда, локомотивы, вагоны, рельсы. Почти два десятка лет. А потом на лесопилке. «И вот сядешь в перекур на бревна, все думаешь, думаешь. И додумываешься: человек человеку бревно. Что бревну другое бревно? Ничего. Так и человек никому не нужен. Всем все равно, есть я, нет меня. Неизвестно, зачем человек на земле».
Много чего рассказал.
«Войну и мир» читал.
Я ушел. А старик остался. Вспоминает. Спрашивает неизвестно кого: «Зачем я жил?»
КАК НЕ ВЫЖИЛА «БАБА ШАНЕЛЬ»
Мне долго не удавалось стать в городе своим. Вхождение в социум давалось непросто. Люди в провинции не особо настроены принимать чужих. Есть известное утверждение: русские не улыбаются. Но они не улыбаются чужим, незнакомым, а со своими они очень даже не прочь пошутить, посмеяться. Но все же удалось встроиться в местное общество, мне стали улыбаться. Появилось множество знакомых, какие-то общие интересы.
И хотелось что-то сделать для города, для людей. Да и себя занять. В городе еще в советские времена был народный театр. Любили его лихвинцы. Театр даже на гастроли ездил. А потом – угар перестройки, стало не до театра. А три года назад в Доме культуры сменился директор, им стала Ирина Метасова. Энергичная, напористая. Звонит мне. Предлагает ставить спектакль. Отказался. Не верил, что получится. Но Ирина настойчивая. Уговорила встретиться. Встретились. И очень мне понравился разговор. Что больше всего понравилось: Ирина – человек действия. Пришли к согласию: будем ставить.
Взялся ставить «Бабу Шанель» – пьесу даровитого уральского драматурга Николая Коляды. Комедия – народ наш любит похохотать. Но важнее для нас другое – в пьесе шесть женских персонажей и один мужской. С женской частью труппы проблем почти не было – нашлись среди горожанок желающие выйти на сцену. А вот с актерами… Не хотят мужики идти в лицедеи. Точнее сказать – стесняются. Вот Андрей – ну идеально подходит на роль Сергея Сергеевича – отказывается. Как огня боится сцены. А в общении, в застолье остроумный, легкий – остается только слова выучить и готов персонаж. Нет. Так что одна роль повисла без исполнителя.
Собрались. Почтальон, воспитательница детского сада, косметолог, методист клуба, пенсионерка, еще одна пенсионерка.
Прочитал пьесу. Труппе она глянулась. Во многих местах смеялись.
Начались репетиции. Режиссер я никакой. Действую по интуиции, по наитию. Актрисы почти сразу схватывают тональность реплики, чувствуют своих героев. А Галина Константиновна так вжилась в образ, что ей и подсказывать ничего не надо – она и есть та, которую играет. Талант! Других надо доводить до образа, но знаю, как это надо делать. Все получится. Ольга Разумовская – ну слов нет! Органично вписалась в роль, тоже подсказывать ничего не надо – сама чувствует, как поступать, где говорить, а где паузу держать. С каждой репетицией становится все увлекательнее и увлекательнее. Я же вижу: их понес процесс творчества, им интересно. Они хотят, чтобы спектакль получился.
Но… Да, последует очень печальное «но». До премьеры дело не дошло. По банальной причине – не хватило талантов. Репетиции остановились – на две роли нет артисток. Уж с кем только я не говорил: и вижу, что человек может органично войти в спектакль, и способности к сцене есть – но отказ, отказ, отказ. Долго надеялся, что все-таки удастся поднять спектакль, но… Жаль, очень жаль. И обидно. Городку нужен театр.
ОТКУДА У ЛЮДЕЙ ДЕНЬГИ?
У колонки сосед моет машину. «Субару». Подержанная, но выглядит привлекательно. Спрашиваю: «Кому это ты нанялся машину мыть?» Он с обидой: «Моя». Я удивился. Знаю, что у него есть «жигули» восьмерка, но не подозревал о «субару». Оказывается, держит он ее у тещи, которая живет на дальней улице. Работает он в автосервисе, не знаю, сколько получает, но не думаю, что больше 20 тысяч. Жена – воспитательница в детском саду, там тоже невелики ставки. Недавно он провел себе газ – это тысяч 100, не меньше.
У меня постоянно возникает этот вопрос: откуда у людей деньги? Машины почти в каждом доме. И не «жигули», а иномарки. Приезжаю в субботу на рынок – на стоянке сплошь иномарки. Есть, конечно, и «жигули», и «Лады», но теряются они в стаде «фольксвагенов», «рено» и прочих «корейцев» и «японцев».
То тут, то там новый дом вырастает. А если не вырастает, то реконструируется. Ремонтируется. К газу подключается. Почти на каждом доме тарелка ТВ. И телевизоров не менее двух. И всякая техника. Мне бы вот надо новый дом возвести – старый совсем обветшал, а денег нет. А у односельчан есть деньги и на дом, и на машину, и на стиральную машину, и на много чего еще. Откуда? Никакого производства у нас нет.
Когда я читаю о нищающем народе, то мою голову сверлит ноющий вопрос: откуда у людей деньги?
ЩУКА
Отзывчивый у нас народ. Вот случай в подтверждение. Сижу у соседки, разговоры о том, о сем. Заходит Костя, тоже сосед. Присоединился к разговору. Возникла тема рыбалки. Я говорю: вот бы щуку, котлет бы из нее наделал. И дальше потек разговор.
А через день в магазине встречаю Костю. Он говорит: «Вот вас-то мне и надо!» И выбегает наружу. Возвращается с пакетом: «Вот! Вам. Утром поймал». А в пакете – щука. Килограмма два. Я растрогался.
МОГИЛЬЩИК ОБОЖАЕТ ФЛОРЕНЦИЮ
У Натальи О. умерла мать. В Твери. А Наталья живет в Лейпциге. В Чекалине из знакомых у Натальи только я. Вдвоем и хоронили Тамару Леонидовну.
На кладбище предки Натальи заняли целый порядок – холмики могилок тянутся метров на 30. Копали могилу три мужика из похоронного бюро. Ну, к этому типу людей отношение известное – пьяницы. Нормальный человек не будет заниматься таким делом. А разговорились – такое раскрылось! Роман обожает Италию, особенно Флоренцию. Каждый год бывает там. Галерею Уффици знает досконально. Столько всего рассказал. И в Лувре он был. Теперь у него на очереди Прадо. Если в Москве какая громкая художественная выставка – он ее не пропустит.
Мише по сердцу Германия. Любит он Мюнхен, маленькие городки. И Голландию любит. Как только есть возможность, он там.
Третий, Петр, молчал. Но было ясно: в кармане у него авиабилет Москва–Токио. Он вылетит в Японию. Цветет сакура, а нет ничего божественнее этого явления. Как пропустить?
СПАСТИ УЗБЕКА МУЗАФАРА!
Живет в нашем городке Музафар, его все зовут Миша-узбек. Точнее, не живет, а приезжает на заработки. Профессии никакой у него нет, потому зарабатывает, скажем так, разнорабочим. У меня он копал траншею, если надо разгрузить стройматериалы, то звонил ему: «Музафар, завтра час…» Безотказный. Спокойный. Непритязательный.
Семья его в Узбекистане. В России он зарабатывает на свадьбу сына, предстоят огромные расходы – на традиционный калым, на сотни гостей.
На соседней улице кто-то позвал Мишу разобрать дом. Надо было лезть на крышу, прицепить крюк лебедки – полез, конечно, Музафар. Крыша рухнула. Завалило Музафара. Вызывали МЧС – вызволить его из-под завалов. Раздробило ноги. Повезли в больницу в Тулу. Операция. Платная – у него же нет страховки. Мужик, который его нанимал, оплатил все, а это тысяч 70. Наши, которые живут в Туле, навещали его в больнице.
Сейчас Миша в городе. На костылях. Три месяца нельзя наступать на правую ногу, а значит, выходить из дома. И народ ему помогает. Кто еду принесет, кто просто приходит: чем тебе, Миша, помочь? Соседка говорит, что однажды пришла к нему, а у него – человек десять. Не уговариваясь, собрались те, кому он выполнял какие-то работы.
Отзывчивые у нас люди. Всегда придут на помощь, кто бы и кем бы ты ни был.
ЧЕМ ПРИВЛЕЧЬ ТУРИСТОВ?
Логично закончить рассказ о Чекалине–Лихвине крепостью. Год назад возвели ее на Козьем острове – так в древности называли обширный выступ на высоком берегу Оки. Здесь было городище, стояли сторожевые башни, стены из частокола. В 2018 году проводили археологические раскопки – много чего интересного обнаружили, включая клад монет XVIвека. Вот на этом месте и возвели крепость. Понятно, что это только образ крепости, настоящая была совсем другой.
Забавно, но я к этому имею прямое отношение. Я с самого первого дня, как осел в Чекалине, задумывался: чем можно привлечь в городок туристов? Обсуждал это с главой администрации Ириной Усенковой. Оформил свои предложения и отдал ей – это было лет десять назад. Главных идей было три.
В Лихвине родился Богданов, автор слов знаменитой «Дубинушки». А что если проводить в Чекалине (Лихвине) конкурс-фестиваль «Дубинушка»? Это могло стать уникальным брендом самого маленького города России. На «Дубинушке» проводить конкурс басов. Одновременно – провести фестиваль народных коллективов, исполняющих старинные песни, и фестиваль фильмов-опер.
Вторая идея – проект «Земская больница». Один из привлекательных архитектурных объектов города – больница. Он неизменно вызывает интерес у гостей. А если учесть историю больницы, жизнь и судьбу земского врача Федора Ивановича Лисицына, то на базе этого объекта можно сделать весьма привлекательный музей «Земская больница». Реконструкция кабинета земского врача – обстановка, инструменты, врачебные пособия – должна быть реальной. Также реконструкция операционной, зубоврачебного кабинета, палат для больных, аптеки.
И, наконец, третья идея – «Стрелецкая слобода». В мире, в России распространены туристические объекты, на которых реконструируется тот или иной период истории. По возможности точно воспроизводится внешний вид людей, здания, помещения, обстановка, детали быта, рабочие занятия, живность и так далее. В значительной степени крепость, которую возвели на Козьем острове, реализация этой идеи.
НА ОКЕ
Любимое мое место в городе – откос на высоком берегу Оки. Сядешь, смотришь на заокские дали. Чистый, искренний пейзаж. Мыслей никаких. Просто наслаждение покоем.
И злой восторг. Ощущаешь на откосе то несказанно прекрасное, манящее и таинственное, что называется – жизнь. Найти бы слова, чтобы предстала она твердо, выпукло, да не получается. Выразить бы всю ее красоту и боль. Я не знаю, что такое жизнь, что означает жить. Жизнь изумляет, пугает, возносит, а начнешь описывать – наивность, переходящая в пошлость. Чувствуешь себя поглупевшим, ограниченным. Да и черт с ним! Пока есть Ока, пока есть возможность выйти на откос и увидеть эти спокойные виды, я жив.
Газета «Русский курьер» напечатала в 2006 году материал о нашем городе. Заканчивался материал пророчеством: «…И когда через десять–пятнадцать лет здешние старики вымрут и Чекалин будет погребен под водами времени, оттуда будут раздаваться не церковные звоны, как во граде Китеже, а короткие военные радиосводки и постукивание азбуки Морзе…» Нет, не погребут воды времени Чекалин. Он жив. Он выживет.