Мы уже начинали опасаться, что Новый год придётся встречать в родимом Шереметьеве – из-за чудовищных снежных заносов был закрыт крупнейший в Европе аэропорт во Франкфурте-на-Майне, куда мы и держали путь.
С опозданием на сутки, в конце концов, мы пробились туда, когда сибиряки уже давно встретили Новый год, уральцы откупоривали шампанское, а москвичи, как нам доподлинно было известно, усаживались за стол, чтобы проводить Старый год.
В отеле, где нам предстояло жить, поджидал неприятный сюрприз: ресторан был закрыт. Нам что-то говорили перед отъездом о том, что многие немцы используют рождественские вакации на полную катушку, вплоть до закрытия некоторых отелей и ресторанов на это время, но представить такое нам оказалась не по силам.
За свои кровные и не попасть за столик в самую главную ночь года?!
Потом-то мы поняли, что прислушиваться следовало к советам знающих людей, заказать места через ту же турфирму, что оформляла нам поездку. Но это было потом, а пока что, получив общие рекомендации портье, в жуткую стужу по едва протоптанной в глубоком снегу дорожке – это в крупнейшем финансовом центре Европы! – мы двинулись на поиски пристанища, готового принять на почти сакральные несколько часов чету полузамерзших россиян.
Где-то вдали, из светящихся окон 50-этажного небоскрёба (число этажей подсчитывалось на другой день) было выстроено манящее цифровое изображение уже готового наступить года и стилизованная елка.
Это согревало надеждой, что здесь не забыли о празднике. Но вот тёмные окна одной ресторации, закрытые двери другой…
Наконец, на пути попался ярко иллюминированный небольшой отель – конечно же, там должен быть ресторан!
Увы, и он был закрыт, но открыта к нашим проблемам оказалась молодая дама-портье. Полистав некий талмуд, она сделала пару звонков и сообщила, что нас сможет принять любая из двух пятизвёздных гостиниц, расположенных друг напротив друга. «Это прямо по улице, минутах в десяти или пятнадцати ходьбы – смотря, как быстро вы будете идти», – улыбнулась она напоследок и пожелала хорошего года.
За те томительные минуты, что, подгоняемые ледяным ветром, мы неслись к очагам тепла и веселья, всё же успели вспомнить, как накануне тыркались за информацией по аэропортовским справочным, которые то оказывались закрыты, то давали противоречивую информацию.
В конце концов, нас поселили на ночь в весьма приличном шереметьевском «Новотеле» и накормили ужином – что входило в обязанности немецкой авиакомпании. Однако ни чая, ни кофе, ни сока, ни воды предложено не было: «Это за свой счет». Цена за сок составляла добрую половину стоимости ужина.
А что, где сказано, что застрявшего не по его вине пассажира надо соками поить?!
Многочисленные, гордые до неприступности дежурные в фойе отеля либо вообще не слышали ваш вопрос о перспективах вылета, заинтересованно общаясь друг с другом («ты со своим завтра будешь встречать или с новым пойдешь?»), либо просили обратиться «через час». А после снова «через час»…
Кстати, и во Франкфурте мы жили в таком же четырёхзвездном «Новотеле», входящем в одноименную мировую сеть этих гостиниц. Прекрасный шведский стол включал добрый десяток безалкогольных напитков, в том числе и сок из апельсинов, который вы могли собственноручно приготовить с помощью соковыжимающей металлоконструкции.
Впрочем, об этом мы узнаем на следующий день.
А в тот момент безалкогольные напитки нас занимали не слишком – вопрос стоял ребром: сможем мы где-нибудь в тепле чокнуться бокалами с шампанским?
Тем паче, что наше стремительное движение осложнялось – приходилось в буквальном смысле уклоняться от летящих с треском и шипением ярких петард.
Какой-то весельчак запускал их с балкона и, заметив наше смятение, радостно замахал нам свободной рукой. Некая юная особа, выстрелив шутихой в отрытую форточку, шаловливо пряталась за занавеской. А компания юных проказников откуда-то из-за нашей спины пуляла через наши головы, громко ликуя после каждого залпа, по-моему, оттого, что шутейные снаряды ложились всё ближе к нашим ногам.
И всё же мы достигли цели. Сначала зашли в изогнутый дугой, похожий на борт плывущего в ночи океанского лайнера, манящего мириадами светящихся иллюминаторов, который символизировал некую далекую и прекрасную жизнь для героев фильма Феллини «Амаркорд».
Отель справедливо именовался «Маритим» – «морской», «приморский». Здесь нам предложили принять участие в том, что американцы именуют «парти», а мы обозначаем обрусевшим словосочетанием а-ля фуршет – активное и не слишком удобное общение, с бокалом в одной руке и тарелочкой со снедью в другой.
Новых знакомств в главный вечер года заводить мы не планировали, поэтому предпочли вариант, предложенный таким же роскошным отелем «Мариотт» напротив – столик на двоих, с трёх сторон уютно обрамлённый барьерчиком с цветами.
Официант, разумеется, говорил и по-английски и так аппетитно расписал одно блюдо – угорь в укропном соусе («Его сначала поливают лимонным соком, а потом тушат в белом вине – это так вкусно! А укропный соус к нему просто восхищение!»), что мы не могли его не заказать. И не пожалели.
Конечно, была заказана бутылочка популярного среди россиян вина, несколько двусмысленно переводимого у нас как «Молоко любимой женщины», а на самом деле являющимся «Молоком Мадонны» (когда спустя три дня мы будем ехать в сторону Гамбурга, то сможем увидеть заснеженные уступы виноградников вдоль Рейна, где рождаются знаменитые вина).
Ближе к двенадцати мы попросили два бокала шампанского. Привезённая из Москвы бутылка новосветского шампанского была оставлена в отеле, поскольку за то, чтобы принести её с собой в ресторан, как нас информировали, надо было заплатить примерно столько же, сколько за шампанское, заказанное в этом ресторане.
Перед полуночью в зале появился трубочист в полном обмундировании и высоком чёрном цилиндре. Он обходил столики и, вынимая из мешочка медные монетки, дарил их каждому вместе с улыбкой и пожеланиями счастья.
К чему надеяться на случайную встречу с трубочистом, приносящим удачу, когда он сам подходит к вам?
И вот – полночь. В отсутствие телевизионного боя курантов это стало ясно по хлопкам шампанского.
В следующий момент мы оказалась окружены совершенно незнакомыми улыбающимися людьми. Они чокались с нами, говорили что-то доброе, некоторые тянулись обняться, прижаться щекой.
Кто мы им были – эта чета незнакомцев, говорящих на непонятном языке?
Может быть, им казалось, что мы чувствуем себя заброшенными и следует кинуть нам спасательный круг внимания и доброжелательности? Или попросту хотелось, чтобы в этот момент все были вовлечены в атмосферу веселья и взаимной приязни?..
Тем временем несколько самых отчаянных оказались на заснеженном газоне по ту сторону стеклянной стены ресторана. На ледяном ветру парень в белой рубашке, запрокинув голову и высоко подняв бутылку шампанского, весьма метко попадал струей себе в рот.
Другой поджигал даже не петарды, а целые ракеты, которые с жутким треском и в снопе искр уносились в новогоднее небо.
С новым жаром заиграл оркестр. Возникла пара явно профессиональных танцоров весьма зрелого возраста, которые тут же были скрыты от глаз шумной и веселой толпой людей, танцующих не столь безупречно и академично, но более азартно и весело.
Первый танец наступившего года...
Обо всём этом я вспоминал позже, когда уже в Москве слушал рассказ приятеля, решившего встретить праздник в ресторане. Его супруга вызвала интерес некоего коротко стриженого супермена в двубортном пиджаке, «оттягивавшегося» в составе шумной компании. Последовали приглашения потанцевать, прочие назойливые знаки внимания. Охранник, к которому обратились за подмогой, развел руками: «Эта ж наша крыша гуляет…». В итоге приятелю всё же удалось уйти с не попорченным лицом, но вот настроение у супругов испорчено было вконец.
...В первое утро года на франкфуртских улицах воцарилась тишина, немыслимо контрастирующая со взрывами веселья, гремевшими ещё несколько часов назад. Усыпанный тоннами конфетти снег был превращён в подобие восточного ковра.
Из лютеранской церкви доносились плавные звуки органа – первая служба года.
Как всегда, люди начинали год с надеждой на то, что он будет счастливым.
Владимир Житомирский