Рассказ.
-Тетя Лена, ну, тетя Лена, расскажите нам какую-нибудь историю из своего детства!
Лена в окружении детей: Людочки - дочки своей младшей сестры, и двух Олечек - дочки сестры Нины, и собственной дочки расположилась на широкой кровати в детской комнате и, с любовью,
поглядывая на милые лукавые лица девчушек, начала свой рассказ.
Жили мы, когда случилась эта история, в небольшом шахтерском
городе. Семья была большая: папа, мама, бабуля и нас детей - четверо девчонок. Дружно, хорошо жили. Родители, прошедшие суровые дороги войны, да и в юности своей хлебнувшие много лиха, приложили массу усилий, чтобы у нас было счастливое и красивое детство. Двор наш славился на всю улицу своими чудными цветами. Только войдешь в калитку - сразу длинная клумба с георгинами. Там и огромные красные, и фиолетовые с белой серединкой и нежно лимонные. А по всему двору еще много клумб с лилиями, разноцветными пушистыми астрами, вьюнками, у которых были очень нежные шелковистые венчики…. А васильки - волшебно сиреневые,
розовые, ярко синие. Не двор - разноцветная сказка!
- Окруженные неусыпной нежной заботой родителей и бабули, которая частенько по утрам баловала нас превкусными блинчиками, росли мы крепкими, здоровыми и веселыми. Весь мир любил нас, и мы также любили всех и все. Событий разных в нашей детской жизни случалось великое множество, если будете хорошо себя вести, дети, время от времени буду кое-какие рассказывать.
Итак, слушайте первую историю.
У нас дома всегда были собаки, сначала Рекс, шотландский сеттер, белый с рыжими крупными подпалинами - папе подарил его наш сосед по улице, заядлый охотник Грибанов; позже откуда-то появился маленький желтого окраса и страшно злющий на чужих Бобик,
которого после того, как он порвал юбку на почтальонше, куда-то отдали; потом появился толстячок Букет. Бабуля усердно кормила
Букетика коровьим молочком и стал он как шарик круглый. Бывало он крутится, крутится у бабушки под ногами, до того надоест ей, что она, смеясь не сердито, легонько толкнет его ногой, обутой в легкий кожаный тапочек, и он кубарем-ну, точно шарик - летит с нашего невысокого, всего в три ступеньки, крылечка на землю, при этом для порядка верещит как резаный. Со временем щенок превратил это в игру, весьма для него, видимо приятную, да и явной пользы не
лишенную, так как его после таких полетов все дети усиленно жалели, можно сказать - на руках носили, а бабуля кормила еще сытнее.
И вот однажды, теплым и светлым летним вечером, ребятишки-дошколята с нашей окраинной городской улочки, которая в то далекое время называлась Заезжим переулком, как всегда, словно стая молоденьких беззаботных воробушков, играли на горке - такая небольшая возвышенность на одной из сторон улочки, которая прилегала к нашему дому, но на три дома выше от него. Место это было для нас, как Капитолийский холм для римлян. Летом мы, дети, здесь всегда собирались на разные игры, а зимой было так здорово кататься с этой горки на санках и лыжах!
В самый разгар игры, когда я в своем любимом ситцевом платьице, светло-кофейного цвета с рисунком из коричневых цветочков и бобов, которое мама сама сшила мне на лето ( было и еще одно- голубое в белых ромашках) с упоением носилась с мячом за соседской Липкой. Она с визгом уворачивалась как могла от меня и при этом ее
замечательная, длинная и толстая коса, предмет зависти всех девчонок, птицей летала вокруг нее. Вся наша дружная ватага была переполнена до предела восторженным азартом. Веселье было - хоть куда! Глаза блестели словно звездочки, щеки пылали румянцем.
Вдруг сверху, из-за дома охотника Грибанова, покачиваясь спьяну, прямо на нас вышел здоровенный, расхристанный - рубаха расстегнута, волосы на голове торчком - мужик. Руками он что-то удерживал за пазухой. Подошел к нам и говорит: "Эй, щеглы, если не купите у меня щенка, я сейчас пойду и утоплю его в Инюшке". Это единственная речка около нашего городка.
Все от ужаса приумолкли. В это время раздался слабый жалкий писк. Сердце у меня забилось бестолково и больно. «Дяденька, а за сколько вы щеночка продаете?» «Такой вострушке, как ты, отдам за три рубля.»
При этом пьяный дубина несуразно покачнулся и чуть не свалился под откос горки. Вся наша компания охнула и тихо загомонила. Неожиданно, почему-то басом, взвыла вечная пискля Танька. Всем было очень жаль щенка. В свои недавно исполнившиеся шесть лет я считала три рубля большими деньгами. Можно, например, десять фруктовых соблазнительно-розовых мороженых в круглых вафлях купить за эти деньги, или в кино три раза сходить. Огромные деньги! Мысли о том, где раздобыть, да еще и немедленно, эту «баснословную» сумму, закружились в моей головенке с бешеной скоростью, застучали пронзительно звонкими молоточками: надо найти, скорей нужно найти три рубля, иначе этот свирепый, страшный мужик действительно утопит этот маленький живой комочек, жалко пищащий и такой беззащитный и несчастный!!!
А мужик, знай, одно долдонит: "Вот видит бог, пойду и утоплю!"
"Дяденька, пожалуйста, подождите, не уходите, я принесу вам денежки сейчас!"
И, стремительно сорвавшись с места, я понеслась домой. «Скорей, скорей, надо спасать собачку!»
Влетела домой запыхавшаяся и отчаянно-взволнованная, бросилась к матери: "Мамочка, милая, там дядька щенка говорит утопит, если никто его у него не купит!" "Лена, а куда нам еще собак набирать, двое уже есть, что нам псарню разводить что ли?" "Мамочка, родная, дорогая, он такой маленький, я сама его воспитаю, ну пожалуйста дай денежки!" Крупные, горькие слезы так и полились по моей круглой мордашке. "Ну, пожалуйста, мамочка, разве тебе не жалко щенка, ведь этот дядька его и в правду утопит!"
Мама вздохнула: "Ну, что с тобой делать? Сколько денег-то нужно?" "Два рубля, а еще рубль у меня в копилке есть".
Зажав в кулачке два бумажных рубля и рубль мелочью, монетами по десять и двадцать копеек, я стремглав бросилась на улицу.
«Только бы успеть, скорей, скорей, только бы этот жестокий мужик не ушел!»
Один дом, другой, вот и горка, наконец! Уф, уф, уф - как паровоз дышала я, спина и шея взмокли как будто целый час играла в любимую игру - из круга зайца вышибала.
Здесь он, здесь мужик то, уже не стоит, а сидит на земле в окружении нашей детворы. Пьяно буровит: " Утоплю. Утоплю, если не купит никто" - И, как горестный аккомпанемент, не переставая плачет щенок.
В толпу переживающих детей я ворвалась, как метеор и прерывистым от быстрого бега голосом завопила: " Вот, вот вам деньги, отдайте, скорее отдайте мне собачку!" "Да бери ее, бери»- повеселевшим и даже более трезвым, наверное от появившейся возможности продолжить пьянствовать, голосом, ответил мужик и,
вытащив из-за пазухи крохотного щенка, передал его в мои дрожащие от удачи руки.
Я прижала к груди коричнево-золотистого кроху, который, и правда, был размером с небольшой помидор с нашего огорода, и, счастливая пресчастливая, вместе со своими друзьями, которые не меньше меня радовались за спасенного щенка, понесла его домой.
"Он, наверное, есть хочет, ишь как пищит"- солидно изрекла Липка.
Вся наша дружная ватага отправилась ко мне домой. У всех одинаково изболелась душа, все были счастливы спасением щенка, как будто у нас билось одно на всех радостное сердце.
Бабуля, Мария Сергеевна, вместе с нами захлопотала, суетливо прихрамывая на поврежденную в давние года ногу, налила в миску теплого молока, а я перелила его в старенькое фаянсовое блюдце- белое с голубыми, как у щенка глазки, цветами. Щенок жадно лакал молоко, а мы умильно наблюдали. Он немножко похлебался, набрызгал светлые молочные капли на рыжий пол.
"Какой он еще малыш, лакает так неумело" -протяжно-ласково, сказала Танюшка и тихо вздохнула. Пожалела, наверное, что он, такой ч удный щеночек, не ее.
От еды и от пережитого волнения, ведь собаки, как люди - все чувствуют и понимают, щенок уснул на подстилке из мягкой тряпочки в картонной коробке, поставленной мной заботливо в самом уютном уголке прихожей.
От пережитого в этот день волнения и счастья, я даже имени не усела придумать для своего нового дружка. И неудивительно, счастье было такое огромное, что никакие дела и мысли, не могли меня отвлекать просто от него, от «Счастья!»
Силы мои иссякли. Едва умывшись, рухнула в постель. Сны мне снились про собак, дружелюбных и очень ласковых.
Проснулась с ощущением, что ждет меня, что-то необыкновенно светлое и радостное. " Ах, у меня же теперь есть мой щенок, мой" - и откуда только пришло в голову "Борзик, мой Бор-зик, Борзик!!!"