"Памятник всё решает сам, у него есть душа и воля", - настаивает и доказывает «главный по памятнику» Владимир Салтанов.
Его знают севастопольцы, ему доверяют учёные. Профессиональный физик, он сделал памятник Затопленным кораблям своим хобби, своим героем и своим другом. В научных кругах его даже как-то представили: «Владимир Салтанов, он же — памятник Затопленным кораблям!». Сам Владимир Салтанов вовсе не каменный, а вот памятник он считает абсолютно живым, имеющим свою силу и волю существом.
— Владимир Александрович, без исторического экскурса никак не обойтись. Что за три проекта предшествовали созданию памятника Затопленным кораблям?
— На самом деле это был один проект, но из трёх монументов. В 1901 году планировали поставить один на берегу, где сейчас Солнечные часы, а два (как створные знаки) в море — в районе Александровской батареи и в районе Константиновского равелина (ну, так его привыкли называть в Севастополе). Из воды должны были подниматься белые колонны с двуглавым орлом на каждой из них. Раньше думали, что это конкурирующие проекты, но нет — это был один.
Потом от этой идеи отказались. Возможно, подумали: у Константиновского равелина — далеко, дорого, сложно и там его некому рассматривать. В результате решили сделать один памятник, в море — там, где сейчас.
Стали думать, какой будет набережная. Здесь сохранилась акварель Фельдмана: он предполагал, что будет выемка для памятника и павильон с фигурами ангелов — там, где сейчас якоря.
Когда мысль развивалась, стали вносить изменения. В том числе — с орлом, он там летящий. Инженер, думаю, в обморок мог упасть от этого — как его закрепить? Если даже сделать опору в одной точке — на клюве, все равно проблема, ветра ведь какие.
В результате от ангелов отказались, а памятник решили ставить не так близко, как у Фельдмана, а за 23 метра от берега. К слову, не было там никакого ресторана «Поплавок», как рассказывают, а была устричная банка — отмель глубиной 2 метра. Её выровняли, и на её месте стали строить.
— Это было очень сложно по технологиям того времени? Это, конечно, не египетские пирамиды, но огромную колонну как-то нужно было поднять над водой, чтобы установить в эту гору камней...
— А всё не так было, я думаю. Это мы знаем — и видим! — что «семиметровая колонна возвышается над основанием из гранитных глыб». А есть свидетельства, что это девятисаженная колонна [19,2 м], так что мы видим семь метров самой колонны, восемь метров её — в основании, потом два метра под водой, и ещё где-то на два метра она закопана вглубь. Так что поднимать её над морем было не нужно, она сама — стержень всего сооружения и как арматура держит всю конструкцию.
Потом закрепили колонну диоритовыми плитами: там в два слоя 48 плит 2 на 2 метра, толщиной в один. Их ещё скрепили дополнительно скобами стальными. Получилась площадка 10 на 10 метров. На ней бетоном закрепили диоритовые глыбы. Да, это не гранит, хоть так говорят обычно. Но гранит звучит понятнее и красивее, и не объяснишь всем, что диорит гораздо надежнее гранита. А там всё из диорита.
— Чего ещё не знают многие севастопольцы о своём главном символе?
— Не только простые севастопольцы, тут профессиональные историки и путеводители удивляют донельзя. «Бронзовый орёл, склонив голову, держит в клюве лавровый венок»,— это описание некоторых наших славных краеведов доверчиво переписывают путеводители. Во-первых: не «голову» — а «головы», не «в клюве» — а «в клювах». Это двуглавый орел, имперский символ России.
Во время реставрации в 2007 году. Автор: С.В.Горбачев
Признаюсь: я тоже первые 23 года жизни в Севастополе считал, что орёл обычный. Когда видел левую голову, думал, что это вид слева, когда правую — что вид справа. Вижу венок, что-то ещё. А то, что я вижу две разные головы — не догадывался. Потом, глядя в бинокль, сначала вообще головы не увидел, а потом — две и одну императорскую корону над ними. И я понял тогда, что это не орёл — это великая держава Россия чествует своих героев.
Я думал тогда: это описание — чья-то глупость или кто-то специально это сделал? У меня есть предположение, что это специально написали. Ещё в советские времена, когда было табу на царские символы, кто-то мог просто сформулировать эту фразу «орёл держит в клюве лавровый венок» — и всё, все в это верят, никто в этом не сомневается. Позже один из наших историков, узнав про двуглавость, написал: «Двуглавый орёл держит в клюве лавровый венок». Хочется спросить: в правом или в левом? В памятниках ведь всё символично.
— Вы сказали «во-первых». А «во-вторых»?
— Во-вторых, это не лавровый венок. Да, одна его половина состоит из лавровых листьев, а другая — из дубовых. К верхней части ещё якорь на цепи прикован. И всю эту композицию — с якорем на цепи — нельзя называть просто «лавровым венком».
И ещё, это важно. Орёл не склонил голову! Наклон головы был в первом проекте, который «три в одном». А на памятнике орёл держит головы ровно. Это даже с набережной, под Солнечными часами, видно. Венок опирается на капитель, орёл не собирается его никуда бросать, он держит его как награду. Кто-то выдумал, и друг у друга все переписывают. Ну зауважайте вы памятник и хоть раз в жизни рассмотрите его!
Все воспринимают, будто «затопленные» корабли — это вроде как «убитые». Нет, они были отправлены на службу, которую надводный корабль выполнить не может. Над водой их можно разрушить, поджечь, а под водой ты ничего сделать не сможешь — и не пройдёшь через них. И вообще, я не согласен с формулировкой «Севастополь пал». Союзные войска взяли Балаклаву, Южную сторону, где они увязли буквально, — но не весь город! Так что «Севастополь пал» — это неправда.
Читать по теме: Почему Севастополь должен появиться на новых купюрах - Екатерина Бубнова
— Ну хоть на этом ваши разногласия несогласия с историками заканчиваются?
— Если бы! С бронзовой табличкой вообще чудеса какие-то, а её ведь с берега видно, не как головы орла. Ну если зрения не хватает, возьмите бинокль — хотя при дальнозоркости и так видно.
На барельефе Адамсон изобразил идущие на дно корабля. А ниже барельефа, на диоритовых плитах пьедестала, вырезаны слова: «ВЪ ПАМЯТЬ КОРАБЛЕЙ ЗАТОПЛЕННЫХЪ в 1854 и 1855 г.г. ДЛЯ ЗАГРАЖДЕНIЯ ВХОДА НА РЕЙДЪ». Мало того, что надпись цитировали неточно — с «тире» между датами, с «годах» , а не «г.г.»… Вы же цитируете священную надпись на священном монументе… Даже если её с твёрдыми знаками написать — люди прочитают. А в надписи, кстати, кто-то запятую проковырял, которая в те годы не ставилась, и точку над «i» поставил, хотя это заглавные буквы. Я сообщил Севнаследию — надо, чтобы убрали при реставрации.
Но самое удивительное в том, что если половина из собранных мною источников вообще не пишет, что барельеф есть, то вторая даёт два варианта. Первый — что там «карта Севастопольской бухты с обозначением линии затопления кораблей», вторая — что на нём надпись, которая на самом деле расположена ниже. Потом путеводители, которые собирают информацию отовсюду, видя, сколько всего помещают на этот барельеф, пишут уже про целую бронзовую плиту — так масштабнее, — на которой расположены и карта, и надпись. Конечно, проверить своими глазами — нет.
Я в поисках этой карты облазил весь памятник — ну вдруг она где-то всё-таки есть, пусть не на этой «плите»… Но нет худа без добра — нашёл подпись Адамсона на барельефе, но карты нет.
— Что за надпись тогда вы нашли?
— Подпись в правом нижнем углу барельефа «А. Адамсонъ Скульп. 1904». Потом я её снял крупно, это отдельная история, волшебная.
— Волшебная?
— Да, я вообще считаю, что меня к памятнику привлекло волшебство — это если одним словом сказать. Колдовство исходит от него. Я иногда про себя называл его заколдованным, но потом понял, что это не совсем правильно: не заколдованный, а — заколдовывающий.
— В чём же его сила?
— Ну давайте вспомним, сколько он пережил. После революции его пытались свалить канатами — из-за орла имперского. По рассказам — человек 300. Это видел Осип Емельянович Безродный, он тогда в яхт-клубе боцманом был. И в 1954 году рассказывал это паренькам, среди них был Анатолий Георгиевич Марсанов, известный наш старожил.
Анатолий Марсанов со своими друзьями слушает воспоминания Осипа Безродного
Обложка журнала "Огонёк", 1954 год
Судя по всему, это была самодеятельность, тогда же вождей было — через одного. Кто-то догадался сказать, что это Колонна памяти погибшим морякам — было у памятника и такое название. У кого-то совесть стала просыпаться, и перестали тянуть. Думаю, если бы конструкция была слабее и памятник не выдержал, никто его бы восстанавливать не стал. Но он выдержал, это было первое испытание.
А несколько позже в одной из газет появилась статья, что корона на памятнике оскорбляет память погибших — каких, как? — и её нужно заменить на звезду с электроосвещением.
Потом было землетрясение в 1927 году. А потом он выдержал самое страшное: стоял в пекле Великой Отечественной войны и выжил — это уже чудо. Вот тут он действительно как заколдованный… Немцы наступают, в бухте стоят наши корабли, их немцы бомбят как главную опасность — и он остался цел. А при освобождении Севастополя как стреляли и бомбили! А ведь не было команды, чтобы его обходили стороной.
И представьте: бои закончились, на набережную вышли — а у подножья памятника Затопленным кораблям горит фашистский танкер. Весь город с лица земли стёрт, а памятник стоит цел. И вражеский танкер горит.
1944 год, 20-е числа мая, немецкий танкер уже сгорел. Автор фото неизвестен
Вот такой он символ — стойкости, непобедимости. И никто его не выбирал — он не тот, кого можно выбирать. Он сам себя выбрал.
— И фашисты не пытались его взорвать? Он не мозолил им глаза?
— А он не позволил им это сделать. Защищает его та самая аура, которая притягивает к нему людей.
— О людях. Как вы относитесь к тем, кто лазит по памятнику, купается возле него?
— С некоторой долей юмора я так скажу: мне не нравится, когда кто-то другой, кроме меня, по нему ползает. Но я знаю, что ему самому это нравится, он любит людей. Он как дедушка, которого теребят беспокойные внуки. И когда ты около памятника оказываешься, чувствуешь, что он хорошо к тебе относится.
30 июля 1961 года, День Флота. Автор: А. Соколенко
— То есть закрываем глаза на купальщиков?
— Не то чтобы закрываем… Всё равно не надо давать им слишком много воли. Надо говорить, что это нельзя, но если кому очень хочется и нужно...
А вот к цветам, которые к нему возлагают, он спокойно относится. Он же в какой-то мере для этого и предназначен. Мы — Клуб любителей истории — в день окончания второй обороны Севастополя традиционно гирлянду цветов возлагаем к Вечному огню и опускаем в море у памятника Затопленным кораблям. Мне потом приходится её подтаскивать к памятнику, чтобы она не качалась просто в волнах.
— Но Памятник посвящён событиям первой обороны…
— Когда задают вопрос, при чём тут памятник Затопленным кораблям, я отвечаю: а он у нас при всём! Даже в советские годы — например, в юбилей пионерской организации — недалеко от памятника на плоту делали большой пионерский костёр. Могли бы, наверное, найти что-то более близкое к коммунизму, не этот памятник. Потом какой-то комсомольский юбилей: 40 небольших костров тоже вдоль памятника, и он в этих кострах сияет, как будто он самый главный комсомолец. Конечно, он у нас и пионер, и комсомолец, и коммунист — он Всё. Потому что он, как я говорю, Россию домой и привёл.
— В смысле, нас в Россию?
— Нет, он Россию вернул домой — в Севастополь. Взял своими клювами — и вернул. Моё мнение такое: Севастополь и Крым никуда не уходили, и поэтому нам возвращаться никуда не пришлось. Мы здесь стояли и продолжали хранить честь России. И дождались, когда она смогла к нам вернуться. Уходила Россия, но не до конца, она «как бы» уходила, а флот здесь был. И мы Россией оставались.
Мы Россией были всегда, это она в какой-то момент была не совсем Россией. Вот в этот 91-й, 92-й... А потом она опять потихонечку стала возвращаться к себе — к своей истории, к своей славе, своей чести. И туда, куда ей положено вернуться. И когда настал момент, мы Россию позвали, и она исполнила свой долг, долг чести — и вернулась. Только с Севастополем она стала настоящей Россией. Только с Севастополем она может рассчитывать на какое-то светлое будущее. Иначе ей бы высшие силы никакого светлого будущего не дали.
Какое будущее без Севастополя? Если ты отрекаешься от своей славы и чести — без чести уже нет никакого будущего, никакой славы.
— Расскажите что-нибудь ещё про волшебство Памятника.
— Была у меня ситуация. Я говорил, что искал на памятнике несуществующую карту, а нашёл подпись Адамсона на барельефе. И вот я приплыл на плотике с фотоаппаратом к памятнику, чтобы снять правый нижний угол. Мне казалось до этого, что там есть точка, с которой я смогу дотянуться.
И когда я туда поднялся, увидел, что мне метра не хватает. Поверхность гладкая, вертикальная. А я уже готов, у меня фотоаппарат… Стою как на распутье: возвращаться и просить, чтобы кто-то перекинул верёвку с другой стороны и страховал, или подниматься самому. Словами ничего в голове не было сказано, но я на него [памятник] посмотрел — как спрашивал — и почувствовал такое ощущение странное, будто тебя что-то обволакивает и тебе становится спокойно-спокойно, и даже блаженство какое-то.
И я перестал бояться, что могу упасть или ещё что-то, и, как в замедленной съёмке, поднялся на закруглённый карнизик, он там на пять сантиметров всего выступает. Левой рукой упирался в торец, а правой рукой достал фотоаппарат и снял подпись. Спустился нормально, запросто — даже не стал представлять, что будет. А потом неделю ночью спать не мог от страха.
И я всё время спрашивал себя: как я там держался? И успокоился только тогда, когда вспомнил, как. Было, за что держаться. Там сантиметра на два выступали плиты между гранями восьмиугольника — Адамсон их для красоты, наверное, делал, но как специально. И я, расставив ноги, тремя пальцами левой руки упёрся в этот торец и за счёт этого держался. Причём я не дрожал от страха, делал это совершенно спокойно. Было обволакивающее чувство, что всё будет хорошо. Вот как будто ещё он [памятник] меня держал как-то.
Причём в этот момент мне кто-то с берега крикнул вроде «что ты там делаешь!» — будто специально, чтоб я сорвался. А у меня чувство: пока не стреляют — всё нормально.
— А портрет — профиль Нахимова или ещё кого-то — вправду читается в крыльях орла?
— Я хотел увидеть и даже увидел Нахимова с катера. А потом сфотографировал и понял, что это самообман. Действительно, есть контур, очень похожий на чуть опущенный козырёк, как на его фуражке, — но ниже нет профиля. Когда смотришь глазами, сознание дорисовывает остальное, а фотоаппарат бесстрастный. Но если при современной технике отсканировать орла и получить его трёхмерную модель, тогда, ворочая мышкой, найдёшь профили и себя, и мамы, и тёщи.
— Давайте я вас сфотографирую для материала.
— Давайте. Где? А, вот у вас и памятник здесь! Я же говорю — он везде!
Владимир Салтанов
Светлана Косинова
Фото из архива Владимира Салтанова, Комсомольская правда, grifon-tur.ru, priroda.inc.ru, AirPano.ru