УЛЬЯНОВСКИЙ КИЛЛЕР МЕНЯЕТ «МАСТЬ»

Взбудораживший Интернет и широко разошедшийся по сетям видеоролик с признаниями Дениса Кораблева в совершении им ряда преступлений набрал уже многие и многие тысячи просмотров и навсегда вошел в историю под названием «Признания ульяновского киллера» (https://youtu.be/8xkXcsuroZg). Признаться, при первом просмотре этот ролик ошеломляет, и у всякого, кто его видел, возникал один и тот же вопрос: неужели следственные органы не займутся делами, о которых рассказал трясущийся от страха подонок? 1. ЧТО-ТО ПОШЛО НЕ ТАК… Через некоторое время появился и еще один короткий видеофильм, в котором жертвы описанных ранее преступлений подтверждали: да, Кораблев сказал правду, все именно так и обстояло, причем в деталях, о которых мог знать только человек, непосредственно участвовавший в совершении описанных им преступлений. Прошло еще какое-то время. Следственные органы действительно занялись Кораблевым. Только подошли они к делу совсем не с той стороны, с какой, казалось бы, должны. И в возникшем уголовном деле человек, публично рассказавший о своих злодеяниях, оказался потерпевшим, которого силой заставили признаться в том, чего он не совершал. Почему так произошло? Ответ на этот вопрос нужно искать в именах и фамилиях, названных Кораблевым в ходе его как бы вынужденного признания, в их окружении и связях, в окружении и связях самого Кораблева. И тут нам откроются вещи, которые в сознании многих и многих ульяновцев все расставят по местам. Дело в том, что заказчиком своих преступлений Кораблев называл некоего «Серого», которым оказался известный в прошлом спортсмен, а ныне тренер, предприниматель и уважаемый властью человек Сергей Смирнов, жена которого, к тому же, - действующий адвокат и депутат Ульяновской городской Думы. Плюс гражданская жена самого Кораблева является капитаном полиции. Понятно, что вся эта сила – положение, связи, устоявшаяся репутация, помноженные на силу денег, – смогла запустить дело Дениса Кораблева, что называется, наизнанку – иных объяснений этому феномену у нас нет. А люди, пострадавшие от его злодеяний и желавшие только торжества справедливости, являются сегодня обвиняемыми и уже предстали перед судом присяжных. Их четверо. Это Сергей Агафонов, Артуш Саакян, Евгений Романов и Илья Кузнецов. 2. БЕЛЫЙ И ПУШИСТЫЙ Итак, наш потерпевший Денис Кораблев. Законопослушный предприниматель и чрезвычайно одаренный человек, обладающий феноменальной памятью и абсолютным музыкальным слухом, на которого ни с того ни с сего наехали бандиты (проходу от них нет честному человеку!) и потребовали ежемесячной платы «за крышу» в размере 13-и процентов с его скромного дохода. Он, понятное дело, отказал. На том и расстались, как следует из его собственных показаний на следствии и в суде, «на обостренных отношениях». Прошел год. И бандиты вернулись. Переодетыми в форму ОМОНа и с оружием. И в масках, разумеется. Вывезли несчастного обладателя многих талантов в лес в районе бывшего лагеря им. Олега Кошевого, где всячески над ним издевались – били, пытали, несколько раз закапывали в свежевырытую могилу. Потом по-быстрому заставили наизусть выучить с их слов длиннющий – на 27 минут - монолог с признаниями во множестве злодеяний и записали его на видео. Благодаря своим выдающимся способностям, Денис запомнил, а потом и пересказал монолог перед камерой (для справки: вся история с похищением, пытками, неоднократным закапыванием в могилу, заучиванием монолога, вплоть до обнаружения Кораблева на Майской горе, длилась около трех часов) со всеми мелочами и подробностями настолько хорошо, что даже жертвы тех злодеяний поразились – все точно! Затем бандиты, не подозревавшие о том, что наш потерпевший всех их (спустя год!) опознал по голосам, почему-то решили, что одинокая могила в лесу для него не годится, и надумали перевезти его на старое городское кладбище на Майской горе и похоронить по-человечески – вторым ярусом в чью-нибудь могилу. Где он от них, улучив момент, и сбежал. Примерно так в общей форме выглядят показания Кораблева сегодня. Совершенно очевидно, что вопросов они вызывают (и вызвали) немало. Поэтому, наверное, начав давать показания в суде, сначала достаточно уверенно и даже бойко, Кораблев начал «сдуваться» по мере того, как дело дошло до вопросов защиты, и вовсе спрятал лицо, когда присяжным демонстрировали видео с его известным монологом. Потому что присяжные, обычные, в общем, люди, увидели в этом видео не потерпевшего, а монстра, хотя и раздавленного страхом. И если Кораблев этот монолог вынужденно играл (с вольными импровизациями в виде «б.. буду»), то играл очень убедительно. Ну да, не зря же говорится, что если человек талантлив, то талантлив во всем. 3. ЧТОБЫ ДЕЛО ЛАДИЛОСЬ? И на основе показаний этого «таланта» выстроено было следствие, они же легли и в основу обвинительного заключения. Кое-что, правда, пришлось изменить, иначе обвинение было бы не столь весомым, каким получилось в итоге, причем не только в показаниях самого Кораблева, но и свидетелей обвинения. Например, поначалу потерпевший говорил о том, что он не сбежал, а его попросту выбросили из машины в районе кладбища, но данный факт не позволял присовокупить к обвинению покушение на убийство. И появилась версия о побеге. И в показаниях самого Кораблева, и в показаниях свидетелей. «Примерно в 19 часов 00 минут, точного времени я не помню, оперативным дежурным ДЧ ОВО было передано сообщение о том, что в районе путепровода выбросили из машины человека. Я в составе автопатруля сразу направился по вызову. Перед спуском на Майской горе и развилке на ул. Мостостроителей, в районе остановки общественного транспорта «по требованию» нами был замечен мужчина в камуфляжной одежде, державшийся руками за грудь, по виду имеющий какие-либо телесные повреждения… …Мужчина представился Денисом Кораблевым. Он подходил по ориентировкам, переданным нам ранее как «похищенный на Димитрова, 6 а». «Кораблев по пути следования при беседе заявил, что неизвестные его покалечили, обливали водой, пинали, искалечили, поломали. Также он сказал, что его заставляли копать для себя яму. Где именно и каким образом, не пояснял»». «Хочу пояснить, что ни о каком похищении Кораблев нам не рассказывал, о деталях и обстоятельствах произошедшего нам ничего не пояснял». Это выдержки из объяснения взятого 12 октября 2016 года, что называется, по горячим следам у полицейского РП-2 по Заволжскому району Алексея Панова, который, в составе автопатруля, обнаружил Кораблева спустя два часа после сообщения о его похищении. «Была ориентировка у нас, что похитили человека. Вечером, после семи, мы получили сообщение, что на Майской горе находится человек с телесными повреждениями. Мы поехали туда. Прибыли туда, увидели человека. По приметам похожий. Вышли. – Кораблев? – Да, Кораблев… В машине он рассказал, что его похитили, пытали, обливали водой…» А это – выдержки из показаний того же полицейского Панова уже в качестве свидетеля в суде. Улавливаете разницу? В первом случае Кораблев НИ О КАКОМ ПОХИЩЕНИИ не рассказывал, о деталях не пояснял. А во втором - «ОН РАССКАЗАЛ, ЧТО ЕГО ПОХИТИЛИ». На вопрос адвоката, было ли сообщение о том, что человек на Майской горе был выброшен из машины, Панов ответил, что это было ПРЕДПОЛОЖЕНИЕ ДЕЖУРНОГО, высказанное им по рации. На вопрос защиты о том, как Кораблев оказался на дороге, Панов ответил, что Кораблев им рассказал, будто он сбежал, что напрочь опровергает его же слова в объяснении от 12 октября 2016 года. Случайно ли так резко изменились показания свидетеля Панова? По забывчивости? Или для того, чтобы следствие могло предъявить фигурантам дела обвинение в похищении и склонить присяжных к мнению, что покушение на убийство Кораблева имело место в действительности? К сожалению, ответ на этот и другие вопросы прозвучит только в приговоре суда. Но пока он не прозвучал, вопросы эти можно и нужно задавать. Поэтому не будем ставить точку в нашем материале… 4. «В ЛОВКИХ И НАТРУЖЕННЫХ РУКАХ…» «Ах, до чего порой обидно, Что хозяина не видно - Вверх и в темноту уходит нить. Но куклы так ему послушны, Что мы верим простодушно В то, что кукла может говорить». Нет, не случайно пришли мне на память эти строчки Андрея Макаревича. Начав в предыдущей главе разговор о том, как меняются в ходе следствия и судебного процесса показания свидетелей, мы вдруг поняли, что это происходит не случайно – послушные чьей-то «ловкой и натруженной руке», многие участники этого уголовного процесса либо заново переписали свои роли, либо напрочь забыли все, сыгранное ими до сих пор. А присмотревшись внимательно к участию в действе и главного его распорядителя – судьи, мы всерьез задумались о незримом присутствии в деле этой самой «ловкой и натруженной». Впрочем, давайте по порядку. В самом начале нашего обстоятельного рассказа описали мы историю о похищении, пытках и покушении на убийство со слов «ульяновского киллера», поменявшего амплуа на потерпевшего. Но эта история – не единственная из рассказанных им. И в тот день, когда полицейские встретили его в районе Майской горы и привезли в расположение, он озвучил совершенно иную версию произошедшего с ним в тот день, из которой следовало, что в тот день над Денисом Кораблевым просто кто-то жестоко пошутил. Подъехали четверо с пластиковыми пистолетами в руках, связали, посадили на заднее сиденье «приоры», вытащили из его карманов и выбросили телефоны. Затем, не разговаривая с ним, довезли до Майской горы, где вытащили из машины, разрезали путы педикюрным ножом и… уехали. «По дороге меня не били, угроз мне не высказывали. Оказавшись на улице, я пошел в сторону дома. Проходя по лесу в темное время суток, я упал в овраг, в результате падения я получил телесные повреждения на лице, шее, руках и теле. По дороге на Димитровградском шоссе, на остановке «по требованию» я увидел сотрудников полиции, которые затем доставили меня в отделение полиции на ул. Мелекесской. Случившееся со мной сегодня никак не связано с деятельностью моей жены Кораблевой М.И., а также с деятельностью моей фирмы. Ранее никаких угроз в мой адрес и в адрес моих близких не поступало. На данный момент я ни к кому претензий не имею, от госпитализации отказываюсь», - записано в объяснении, отобранным у Кораблева следователем Э.Е. Ефремовым, под которым рукой Кораблева написано: «С моих слов записано верно. Мной прочитано». И подпись. Органичным и логичным продолжением является и приведенное в предыдущей главе объяснение полицейского Панова. Связав их воедино, даже абсолютный профан в уголовном праве скажет, что никаких оснований для возбуждения уголовного дела они не дают. Но дело-таки есть. И появились в нем и похищение, и избиение, и угрозы, и покушение на убийство, и вымогательство. А пластиковые стволы превратились в боевые, да еще и с лазерным прицелом. Вот и скажите теперь, что строчки из песни пришли мне на память просто так. Однако на этом «чудеса» не кончаются. И в то время, когда одни участники процесса обнаруживают у себя абсолютный музыкальный слух и феноменальную память, другие демонстрируют чрезвычайно острое зрение. Так, свидетель Белова, работавшая в 2016 году охранником на той базе, откуда был якобы похищен Кораблев, и дежурившая 11 октября, на одной восьмой части компютерного монитора (примерно 12 на 14 см), куда выведены проекции с восьми видеокамер с не самой лучшей, по ее словам, резкостью, смогла в мельчайших деталях рассмотреть и запомнить событие, проходящее в деле как похищение. Причем отдельные и очень важные детали вспомнились ей лишь спустя полтора года после события. В своем объяснении от 12 октября 2016 года, данном следователю Зайцеву, свидетель ни одним словом не обмолвилась о том, что видела точку лазерного прицела на футболке одного из сотрудников базы (свидетеля Суворова). И давая показания в суде, она эту точку вспомнила. Не удивительно? Нет, если учесть, что речь в начале дела шла лишь о пластиковых пистолетах, да и дела, собственно, еще никакого не было. Но и это еще не все. Наряду с выдающимися способностями, некоторые свидетели, наоборот, явили суду на удивление короткую память, больше похожую на амнезию. Впрочем, об этом мы расскажем в одной из следующих глав. 5. БЫЛ БЫ ЧЕЛОВЕК… Бытует в России такая горькая то ли шутка, то ли предостережение, то ли констатация: был бы человек, а статья найдется. Однако, чтобы отправить человека в места не столь отдаленные на какой-то определенный и желательно длинный срок, одной статьи мало. Лучше две. А еще лучше три, да потяжелее. И чтобы с оружием, и чтобы группой лиц, и совсем хорошо, чтобы группой организованной, то бишь бандой. Вот тогда можно гарантировать, что клиента упакуют надолго и всерьез – так, чтобы без амнистий и УДО. И те, чьи «ништяки» по службе во многом зависят от исхода возбуждаемых и ведомых ими дел, зачастую пускаются во все тяжкие, чтобы только доказать и предварительный сговор, и стволы (и хорошо, если со стрельбой!). Чтобы деяния подследственных тянули не на банальную бытовуху, а на те статьи, сроки, по которым отмеряются двухзначными цифрами, а то и стремятся к бесконечности. Вот тогда будут оперативник и дознаватель, как говорится, в шоколаде. А если к тому же имеется и заинтересованное в исходе дела и хорошо материально обеспеченное лицо, то можно будет и старенький «рено» на новенькую «камри» поменять и вообще надолго забыть о финансовых проблемах. Есть, в общем, к чему стремиться. И это не вымысел, не оговор. Это, скорее, констатация. Но есть и еще одна констатация. Достаточно тревожная. В нашей стране продолжает снижаться количество оправданий в судах, и без того необычайно низкое. Сегодня почти 80% всех оправдательных приговоров приходится на дела частного обвинения (где сторона обвинения представлена не обязательно прокуратурой, а в обвинительном приговоре отсутствует «государственный интерес»), но сами эти дела составляют (внимание!) лишь восемь процентов уголовных дел, рассмотренных судами. Если исключить из рассмотрения дела частного обвинения, то получится, что оправдание сегодня получает приблизительно один из тысячи подсудимых. Это ничтожная цифра. Более того, с 2008 года доля оправданий в российских судах упала в два с половиной раза. Многие эксперты из числа адвокатов говорят о том, что репрессивные тенденции усиливаются и в других отношениях. В частности, что суды все менее строго относятся к следователям и прокурорам и их доводам, что снижается уровень требований судей к материалам, поступающим из правоохранительных органов, что последним все чаще сходят с рук небрежности в оформлении дел и процессуальные нарушения. Другими словами, федеральные суды все в большей степени становятся придатком силовых и правоохранительных органов, и их роль в разрешении уголовных дел все меньше. А вот вам и третья констатация: наблюдая за процессом, которому посвящен наш цикл, мы с каждым днем все более убеждаемся, что эксперты абсолютно правы, и Ульяновский областной суд есть не что иное, как тот самый придаток силовых и правоохранительных органов, о котором сказано в предыдущем абзаце. И вот почему. 6. ВОПРОС ОТВЕДЕН Статья 15 УПК РФ гласит, что уголовное судопроизводство осуществляется на основе состязательности сторон. Что это означает? А то, что функции обвинения, защиты и разрешения уголовного дела отделены друг от друга и не могут быть возложены на один и тот же орган или одно и то же должностное лицо. А суд не является органом уголовного преследования, не выступает на стороне обвинения или стороне защиты. Суд создает необходимые условия для исполнения сторонами их процессуальных обязанностей и осуществления предоставленных им прав, а стороны обвинения и защиты равноправны перед судом. Если воспользоваться лексиконом спортивных болельщиков, то можно сказать, что на данном судебном процессе судья (председательствующий), исполняющий роль рефери в состязаниях обвинения и защиты, явно подсуживает первой и ставит в невыгодные, можно сказать, проигрышные условия. В чем это выражается? Мы вряд ли ошибемся, если скажем, что чаще всего в ходе данного протеста из уст председательствующего звучит фраза: «Вопрос отведен». Могут быть и вариации, типа «протест отклонен» или «запрос отклонен», но ключевое слово, означающее так или иначе отвод или отказ, звучит неизменно. Сколько раз оно уже прозвучало с начала судебных заседаний, и сколько еще прозвучит, известно, наверное, одному Богу, или кто там судьям покровительствует. Возьмем лишь один эпизод. После того, как в зале суда прозвучали показания килле… потерпевшего Кораблева, у защиты возникло немало к нему вопросов, и адвокат Елена Гораш, дождавшись «отмашки» председательствующего, приступила к допросу потерпевшего. Но из 26-и заданных ей вопросов судья отвел 23 – хороши состязания, не так ли? Та же участь постигла и остальных представителей защиты – председательствующий буквально рта им не давал раскрыть! Примерно в той же пропорции слова «вопрос отведен» звучат и в других эпизодах этого процесса. Разумеется, такое неравное отношение к сторонам-участницам процесса не могло остаться незамеченным. Не раз и не два адвокаты подсудимых ставили перед судом юридические вопросы по ведению процесса, заявляли об отводе судьи, но их словно не слышали, а, если точнее, не слушали. И, невзирая на протесты защиты, председательствующий шаг за шагом ведет процесс к какому-то, известному только ему, ориентиру. При этом у стороннего наблюдателя возникают сомнения в том, что ориентир этот обозначен Законом… 7. «ЖЕЛЕЗНЫЙ ДРОВОСЕК» В предыдущей главе мы упомянули статью 15 УПК РФ, предусматривающую состязательность сторон в судебном процессе и утверждающую равенство сторон перед судом. Однако течение процесса, которому посвящен наш цикл, постоянно сносит к мыслям о том, что обвинение и защита перед судом неравны, и обвинению дается больше прав и возможностей, чем защите. Потому, наверное, принимаются судом в качестве доказательств и весьма сомнительные показания столь же сомнительных свидетелей, и вещественные доказательства, появившиеся в деле при достаточно спорных обстоятельствах. В ряду обвинений, предъявленных подсудимым, немаловажное место занимает участие в организованной преступной группе. Базируется оно, в первую очередь, на показаниях потерпевшего Кораблева, на отрывочных фразах свидетелей где-то кого-то видевших. Но «гвоздем программы» следует считать, конечно же, показания в суде секретного свидетеля. Обставлено все было, что называется, по классике жанра. Голос свидетеля был изменен до такого состояния, что казалось, будто говорит не человек, а робот. Причем, робот примитивный, и к тому же неисправный – речь его, лишенную оттенков человеческого голоса, металлическую и скрипучую, разобрать было сложно. Но главное не в этом. А в том, что личность свидетеля была известна обвинению и судье, но неизвестна защите, что само по себе является ярким проявлением неравноправия сторон-участниц процесса. То есть ни адвокаты, ни их подзащитные понятия не имели, разговаривают ли они с реальным свидетелем или же под маской секретности скрывается кто-то из оперативников. Не дано этого знать и присяжным заседателям. В практике судов Европы и некоторых российских судов защита допускается к ознакомлению с личностью засекреченных свидетелей, о чем и заявили адвокаты подсудимых в освещаемом процессе. Но председательствующий отвел их претензии, заявив, что он во всем удостоверится сам, и этого достаточно. Отсюда, повторимся, неясно, допрашивался ли в суде реальный свидетель и был ли он один во время допроса в суде. Впрочем, и сами показания этого таинственного секретного свидетеля, если рассматривать их с позиции журналиста, можно скорее отнести к разряду ОБС (одна бабушка сказала), нежели к конкретным показаниям по конкретному делу. Ибо никакой конкретики в них не было. Свидетель сообщил суду, что группировка «Ибрагимовские» была создана в начале 90-х годов. В середине 90-х лидера группировки убили, и руководство перешло к другому человеку. Как раз в те годы (более 20 лет назад!) он (свидетель), якобы общался с одним из подсудимых, поскольку сам состоял в этой группировке. Лет пять или шесть назад свидетель, по его выражению, «отошел от дел». Того подсудимого, с которым общался в середине 90-х, после этого видел при случайных встречах раза два или три. Об остальных подсудимых знает мало, да и то не обо всех, чего-либо имеющего отношение к делу, не знает совсем. Зато знает, где «ибрагимовские» собираются, и где хранят оружие. Какое точно оружие, ему неизвестно, но он слышал об автоматах. Казалось бы, что показаниям засекреченного свидетеля цена – копейка в базарный день. Троим из четверых подсудимых во времена, о которых говорил свидетель, было по семь-восемь лет, и они вряд ли что слышали о группировках вообще и об «ибрагимовских» в частности. Но обвинению этот свидетель кажется важным, иначе обвинение в участии в преступной группе просто лопнет. Похоже, считает его важным и суд, поскольку председательствующий на суде не только не дал ему отвода, но и грудью встал на его защиту, когда дело дошло до вопросов адвокатов, в очередной раз проявив свою заинтересованность в исходе дела. Остается надеяться, что у присяжных заседателей такой заинтересованности нет, и никто не пытался их на конкретный результат мотивировать. А надежда, как говорят, умирает последней… 8. ПРИКЛЮЧЕНИЯ РЖАВОГО ПИСТОЛЕТА Большинство из нас знают о делах уголовных из книг и фильмов. Но описать классическое их начало сможет, наверное, каждый. И обыск, как правило, будет присутствовать в таком описании одним из первых. А как же – сбор улик, создание обвинительной базы – у любого классика детективного жанра об этом сказано! По делу о похищении Дениса Кораблева и вымогательстве у него денежных средств (именно для этого якобы и был снят компрометирующий Кораблева ролик) было арестовано четверо. Мера пресечения всем – арест. Тяжелые маховики машины российского правосудия, перед которыми не устоит ни правый, ни виноватый, начали раскручиваться. Пошли дни, недели, месяцы. Но в отличие от времени, движения которого не остановить, само уголовное дело продвигалось как-то не очень. Из оружия в нем фигурировал только зарегистрированный травмат «Оса», из которого никто не стрелял, сколотить из арестованных банду не получалось. Потерпевший показал, что у напавших на него был боевой пистолет – он смог определить это, когда истязатели, по его словам, сунули ему в рот ствол – он нащупал нарезы языком (!!!). Но показания были, а пистолета – не было. А срок содержания подследственных под арестом подходил к концу, и уже близился день, когда четверых подследственных (чертово время!) пришлось бы выпускать из СИЗО. Кому пришла идея провести обыск на даче одного из подследственных спустя полгода после начала следствия, нам неизвестно. Может быть, она просто висела в воздухе, являясь частью опыта многолетней работы следователей. Но ею воспользовались. И, организовав все должным образом – с «оперативной информацией» о возможном хранении оружия, с понятыми – обыск на даче провели. И надо же – удачно»! Боевой пистолет, как оказалось потом в результате экспертизы, как раз тот, что совали в рот потерпевшему, был найден. На кухонном шкафу аки забытая ложка! Здесь стоит заметить, что арестованным по делу инкриминируется, помимо прочего, участие в банде. То есть, по версии следствия, подследственные являются матерыми преступниками. И вот такие люди, вся жизнь которых, что называется, на лезвии ножа, оставили «меченый» пистолет на даче и во вполне доступном месте. Вы поверите в такое!? Трудно поверить. Почти невозможно. И жена хозяина дачи не поверила. За несколько дней до обыска она проводила на даче генеральную уборку и никаких свертков на кухонном шкафу не видела. Но голос ее остался не услышанным, разбившись о честные лица участников обыска. А позже – и о каменное лицо председательствующего на суде Позже, правда, выяснилось, что некоторые из приехавших обыскивать дачу до проведения следственных действий отлучались – на минутку якобы в туалет – и имели все возможности спокойно положить подготовленный (с биологическими следами потерпевшего) пистолет на кухонный шкаф. Разумеется, будучи допрошенным в суде отлучавшийся «по нужде» сотрудник полиции все подозрении отмел, заявив, что поход в находящийся во дворе туалет (как раз, кстати, через кухню) занял у него всего «сорок секунд тире одну минуту», что даже теоретически вряд ли представляется возможным, и не подтверждено неоспоримо другими участниками обыска. Более того, как следует из показаний свидетеля Горлановой, никто время отсутствия покидавшего место обыска сотрудника и не фиксировал и перемещений его не видел. Однако внимания председательствующего на суде это не привлекло. У него, похоже, другая цель. Впрочем, к этому выводу еще будет время вернуться. Были и другие весьма сомнительные для суда обстоятельства (отмеченные защитой и игнорированные судом), которые у стороннего наблюдателя вызывают вопросы, ответа на которые не прозвучало в процессе рассмотрения события обыска и его результатов в плане приобщения найденного пистолета в качестве доказательства. В частности, фотографирование в ходе обыска его регламентом не предусматривалось, в протоколе обыска не отмечено. Но черным по белому написано, что изъятый пистолет упакован и опечатан, что подтверждено подписями ответственных лиц и понятых. А месяц спустя, фото пистолета, на котором отчетливо виден его номер, появилось на сайте 73.МВД.РФ, что зафиксировано адвокатом Ильиной и подтверждено нотариусом. И началась разноголосица. Практически все участники следственных действий на даче подсудимого Агафонова из числа сотрудников полиции заявили в своих показаниях, что съемка во время обыска производилась, но кем, в каком месте, с какой позиции и на какую аппаратуру, никто вспомнить не мог. Нет-то нет, личность снимавшего была установлена, но тот заявил, что ему неизвестно, как его фото, снятое на телефон, оказалось на указанном сайте. Самого снимка у него нет, поскольку телефон он поменял. Следователь Михалев говорил на суде, что фото было сделано во время обыска (у всех сегодня есть гаджеты!), и он даже демонстрировал его потерпевшему Кораблеву. Однако из материалов дела следует, что Кораблеву предъявлялось не фото, а сам пистолет в упаковке. Причем, демонстрировался пистолет, согласно протоколу, за день до того, как был возвращен экспертами! Чудеса, да и только! Кроме того, в уголовном деле фото пистолета отсутствует. Так когда же была сделана фотография, опубликованная на сайте 73.МВД.РФ и, якобы предъявляемая потерпевшему Кораблеву? Защита убеждена, что съемка производилась не во время обыска, а много позже, а это говорит о том, что упаковка вскрывалась, и с пистолетом можно было сделать, что угодно. А это делает недопустимым использование пистолета в качестве вещественного доказательства. В пользу этой версии говорит и то, что показания понятых, присутствовавших при обыске, можно назвать диаметрально противоположными. Понятой Матвеев в своих показаниях на суде говорил примерно то же, что и принимавшие участие в обыске полицейские, продемонстрировав те же, что и у полицейских, провалы памяти в отношении фотосъемки (да, снимали, но кто и в какой момент, не помнит) во время обыска. А допрошенная в суде понятая Дубова заявила, что никакой фотосъемки во время обыска не производилось, что соответствует и показаниям присутствовавшей при обыске свидетеля Горлановой и протоколу обыска. И этот факт позволяет допустить, что перед дачей показаний в суде показания свидетелей корректировались и согласовывались. Кем и с кем? Возьмем на себя смелость предположить, что со стороной обвинения. Не согласилась на «коррекцию», похоже, только понятая Дубова. Адвокат Ильина обратилась в суд с запросом о предоставлении в суд пистолета для того, чтобы участники процесса воочию смогли убедиться и в целостности упаковки, и в соответствии записей на бирках обстоятельствам, отраженным в материалах дела, а подписи принадлежат именно тем лицам, которые их на тех бирках оставляли. Судья запрос удовлетворил, но… не дожидаясь его осуществления, вынес постановление, в котором все нестыковки в материалах дела, касающиеся обыска, фотографирования, предъявления фото пистолета потерпевшему и отсутствия самого этого фото в материалах дела, названы «техническими ошибками». О показаниях же понятой Дубовой, заявившей, помимо прочего, что подпись на листах протокола с ее показаниями в деле по поводу обыска сделана не ее рукой, судья попросту «забыл», точнее говоря, предпочел не заметить. Техническими ошибками названы и нарушения и неясности при проведении экспертиз, дающие защите повод сомневаться в том, что пистолет как вещественное доказательство не мог попасть в руки третьим лицам. Собственно говоря, далее уже нет необходимости расписывать, что и как – пусть судья Киргизов. «не заметивший» в описываемом сюжете никаких нарушений закона, сам об этом скажет: Слышали? Все в порядке, все законно. Сомнительный пистолет, возникший в деле после весьма странного обыска, случившегося через полгода после возбуждения уголовного дела, будет фигурировать в процессе в качестве доказательства вины подсудимых. А то, что было при обыске незаконным – это, знаете ли, мелочи, «технические ошибки». Не преждевременные ли оценки дает, и не на стороне ли обвинения выступает судья Киргизов? Думается, сейчас самое время задать этот вопрос. Пока не поздно, пока судьбы людей еще не сломаны… Александр СЕМЕНОВ