В центре нашего славного города нередко можно увидеть выпивающих, а то уже и изрядно поддавших лиц без определенного места жительства, в простонародье просто – бомжей. Причем лица эти день ото дня остаются одними и теми же, сидят на одних и тех же местах и занимаются одним и тем же – пьют. Мы поговорили с этими неунывающими оптимистами и узнали, на что они пьют, как проводят свой досуг и чем бы в первую очередь они занялись, если бы им удалось вдруг реабилитироваться.
Хотелось бы сразу отметить, что мы ни в коем случае не потешаемся над людьми, попавшими в сложную жизненную ситуацию, а напротив, задумали данный материал только ради привлечения общества к этой сложной и неоднозначной проблеме.
Сквер напротив железнодорожного вокзала, длинная лавка полукругом, на которой расположилась шумная компания, состоящая из четырех человек: Санек, мужчина в возрасте за пятьдесят, одетый в спортивное трико, порванную подмышкой дубленку и видавшие виды ботинки, постоянно прячет руки в карманы, стараясь скрыть от посторонних глаз выцветшие тюремные «болты» на пальцах. Маша, дама сердца некого загадочного Гаткина, жильца одного из близлежащих домов, много улыбается и частенько шутит про то, что она дама, воспитанная на «аглицкий манер». Кирилловна, женщина с характером, мало говорит, но с удовольствием впитывает всю новую информацию, интересуется последними мировыми новостями. И Андрюха, бородатый добряк, любезно согласившийся ответить на наши вопросы. Все они живут в одном месте, вместе зарабатывают и вместе отдыхают. Санек в шутку называет своих товарищей «семьей» и «коллективом». В пакете под лавкой – пластиковая бутылка с мутной жидкостью, первым отпивает Андрюха. Вытерев бороду после смачного глотка, он морщится и закуривает.
Подойдя поближе, мы узнаем о возможности задать им пару вопросов и получив одобрительный кивок начинаем диалог.
– Ну че, орлы, присаживайсь! Здарова!
– Привет. Ну что, рассказывай, как дела у тебя? Где работаешь? Где деньги на выпивку берешь? Мы как тут ни пройдем, вы все время тут гудите.
– Да ну тебя, – машет рукой, отчего уголек из сигареты выпадает, и ему приходится закуривать заново, – скажешь тоже, постоянно. Тут на этих лавочках кто только ни сидит. Сегодня я, завтра вот ты тут можешь оказаться, шучу-шучу. Да вот с Саней на объекте были месяц, работали. Строили дом, жили там даже, в этом.. в Кипарисово. Хозяин, правда, крикливый, сука, был, но денег заплатил, нормальный мужик оказался, немного, правда, ну да нам грех жаловаться. А сейчас то тут, то там, как это в народе говорят, «принеси- подай, пошел на х*й, не мешай». Вот так и работаем.
Санек подошел к соседней лавке, у которой встали покурить несколько молодых людей. О чем он говорил им, нам приблизительно было понятно, так как свою первую фразу («Молодые люди, не обессудьте, разрешите обратиться») он произнес довольно громко.
Андрюха уловил наши заинтересованные взгляды и ответил еще до того, как мы успели задать ему сам вопрос:
– Да, попрошайничаем, а куда без этого? Кушать нам ведь тоже что-то надо. Мы-то не богодулы, от работы не отказываемся, но сейчас время такое, я бы сказал, тяжелое.
Молодые люди дали Саньку несколько монет, отчего на лице Андрюхи проскользнула едва заметная улыбка.
– А люди добрые не перевелись, вот в том доме, – машет рукой в сторону исторического жилого здания, – бабушке одной Санек шкаф починил, да подоконник подладил, так она нам такого борща сварганила! И помыться пускает тоже, но мы к ней не ходим, только если сама позовет, скажет, мол, сломалось чего, то починим, мы мужики рукастые. Подъезды некоторые на ночь не запирают. Холодно, конечно, в подъезде, но лучше уж, чем на улице.
– Будешь? – он снова отпил мутной жидкости из бутылки. – Зря отказываешься. Спирт же. Дай закурить? О, благодарствую!
– Не за что. Расскажи, зачем вы пьете вообще?
В разговор вмешалась Кирилловна. Услышав наш последний вопрос, она развернулась к нам и дерзко ответила:
– А вы че, бля*ь, трезвенники-язвенники?
– Нет.
– Ну и что тогда за глупые вопросы? Душа у меня болит, я и пью, – она схватилась рукой за грудь, словно душа заболела у нее именно в этот момент, забрала у Андрюхи бутылку и отвернулась к Маше. Санек стрельнул у прохожего сигарету и подошел к нам.
– Слушай, я тебе знаешь что скажу, почему мы пьем? Вот ты попробуй с мое на улице поживи, тогда и посмотрим, как ты трезвенничать будешь. Мы ж не от хорошей жизни пьем, - он отвернулся.
Андрюха тоже пригрустнел, но уже через секунду бутылка вернулась к нему, и пригубив, он занюхал спиртягу рукавом, закряхтел и хлопнул в ладоши.
– Че пригорюнились? А ты тоже, Саня, нагнал жути на молодежь. Давайте продолжим интервью, правильно же?
– Ага. Вот никогда бы не подумал, что интервью у меня будут брать, когда я стану бомжем. Приятно. Ну это, спасибо, пацаны.
– Да не за что. Расскажи, как вообще день твой проходит?
– Да как. Никак. С утра просыпаешься и бежишь сразу по всем местным точкам, где кому какой работник нужен, если пригодишься, то работаешь. Маша вон почти каждый день тут в одной чифаньке одной полы моет, так её и кормят, и приплачивают иногда. Саня со мной на шары ходит, а Кирилловна то в переходе околачивается рядом с музеем, то еще где, тоже какая-никакая, а денежка. Вечером ищем, где переночевать, но обычно спим в гаражике одном, мы его утеплили тряпьем всяким старым, а утром – все по новой.
– Скажи, чтоб ты сделал, если бы сейчас реабилитировался? Ну, то есть у тебя бы появилось место жительства постоянное, работа, прописка.
Саня услышал вопрос и ответил вперед Андрюхи:
– Я б коньяку выпил и на танцы бы сходил с Машкой! А, Машка, любишь танцы?
Все засмеялись, Андрюха наконец ответил:
– Да не знаю. Пожрал бы, поспал хорошо. И жил бы как человек, человеческой жизнью. Нормальной.
– Всё, пожалуй, это все вопросы.
– Понятно. Выпить точно не хотите?
– Нет спасибо, пойдем уже.
– Ну это, мож, сигареток подкинете или денежку какую?
– Конечно, держи.
Пачка и деньгитут же разошлась по карманам, Андрюха помахал нам вслед рукой, а Кирилловна, глотнув спирта из бутылки, закурила и затянула старую, грустную песню Татьяны Булановой про синее-синее море.
Текст: Иосиф Адольфович