Автор: Михаил Исхизов
Гера – седьмая жена Зевса. Вряд ли она занималась спортом. Но то, что она была красавицей и умницей – это точно. Иначе Зевс (а у него была привычка, влюбляться только в лучших из лучших) так долго не ухаживал бы за ней и, тем более, не взял бы ее в жены. Но, согласно самым достоверным сведениям, из греческой мифологии, брак этот 300 лет оставался тайным.
Представляете себе положение женщины: и замужем и, все время, сама по себе. Нельзя появиться на людях вместе с мужем. Тем более, если он занимает такую высокую должность. И так 300 лет. На пиру, рядом с суженым, не сядешь; посмотреть модную премьеру Софокла или Эврипида, куда все боги собираются, тоже одной приходится, к любимому в ложу не зайдешь. Нельзя даже просто так, теплым вечерком, медленно и спокойно, с удовольствием прогуляться под ручку с Зевсом по кипарисовой алле, благоухающей ароматами белых роз… А, кроме того, в Древней Греции, не только на Олимпе, но и в каждом доме, знали, что их верховный Бог весьма охоч до женского пола и его приключения, с некоторыми пикантными подробностями, были постоянной темой разговоров дам, во время вечерних чаепитий. А Гера все слышала… И вынуждена была делать вид, что ей это совершенно безразлично, что лично ее, это не касается и не интересует.
От такого положения, у кого угодно, характер испортится. А Гера была женщиной самолюбивой, властной и впечатлительной… Когда Зевс, наконец, официально объявил ее своей женой и царицей богов, она стала выдавать все, что у нее накопилось за 300 лет терпения. Гера и показала всем, кто здесь, жена Зевса, кто на Олимпе хозяйка. Прежде всего, она взялась за любовниц Громовержца: наслала ядовитых змей на остров, где жили Эгина и ее сын от Зевса, жестоко наказала Алкмену, погубила Семелу, превратила Каллисто в медведицу, а царицу Ламию в чудовище, прокляла нимфу Эхо, которая стала повторять отдельные слова бесконечно, не давала забеременевшей от Зевса Лето, родить на твердой земле, а к очередной любовнице Громовержца Ио, которую Зевс замаскировал, превратив в симпатичную рыженькую корову, с большими грустными глазами, приставила чудовищного овода, который постоянно жалил ее и не позволял остановиться. Другим соперницам тоже досталось немало. И внебрачным сыновьям Зевса покоя не давала, пакостила им, как только могла. Достаточно вспомнить, насколько она испортила жизнь Гераклу…
Повелитель Олимпа не обращал никакого внимания, ни на ревность жены, ни на то, как она мстит его любовницам. И, вообще, постоянно подчеркивал, что здесь, на Олимпе, единственный хозяин – он, и волен делать все, что ему захочется. Остальные, как смертные, так и бессмертные, должны слушаться его повелений и выполнять их. В том числе, в первую очередь, жена. Вот такой суровый Домострой завел у себя на Олимпе Громовержец.
Постоянные измены, высокомерие и капризы мужа настолько надоели Гере, что она задумала свергнуть всемогущего Зевса. Логика ревнивой жены непостижима… Однако, ей не составило особого труда найти союзников, среди младших богов: на Олимпе оказалось немало тех, кому методы руководства Зевса, его грубость, жестокость и постоянный командный стиль, не нравились. Заговорщики воспользовались моментом, когда Зевс, после неумеренного возлияния нектара, смешанного с маковым соком, опьянел. Незаметно для Громовержца они прибрали молнии, спрятали их в какой-то сундук, затем дружно навалились на Повелителя, опутали его сыромятными ремнями и крепко-накрепко связали.
Зевс быстро сбросил с себя опьянение, но освободиться от многочисленных сковывающих его сыромятных ремней, даже при помощи своих божественных способностей, не смог. Его могущество не способно было опуститься до подобных примитивных занятий. А мятежные боги стали выговаривать Громовержцу… Упрекали в том, что он вел себя, как жестокий тиран, никого не слушал, ни с чьим мнением не считался… И что его тоталитаризм и командный стиль, как основной метод руководства богами, давно изжил себя. Сейчас, мол, настали другие времена, и даже на Олимпе следует вводить элементы демократии и толейрантности. И, вообще, пора приступить к перестройке. А Гера, конечно, напомнила ему, что Повелитель богов должен показывать пример семейной добропорядочности и не имеет права вести себя, аморально, как последний распутник. Даже обозвала его кобелем, который не может пропустить ни одной особы, которая носит юбку…
Гера и ее союзники уже праздновали победу, и потеряли бдительность, а напрасно… Потому что в это время, совершенно неожиданно, появился сторукий Бриарей. Этот могучий великан, которого Зевс когда-то спас от мести Урана, был при правителе Олимпа, кем-то вроде неофициального телохранителя. В то время, когда боги связывали Зевса, он ужинал в соседнем помещении. Бриарей услышал громкие крики рассерженного Повелителя и решил посмотреть, на кого столь разгневался Громовержец. Так и зашел, продолжая ужинать, с тремя большими мослами оленьих ног в руках. И оторопел: на полу, окутанный ремнями, беспомощно лежал Владыка Олимпа и, не переставая, ругался немыслимыми для Бога словами. Бриарей, не медля, бросился к Повелителю и, не выпуская мослов, остальными руками, благо, их у великана было еще девяносто семь, мгновенно развязал многочисленные узлы и распутал ремни.
Рассвирепевший Зевс, вскочил, и сразу же разыскал свои молнии.
– Что, допрыгались!? – стал он грозно тыкать раскаленными молниями в мятежных богов, предварительно выстроив их по ранжиру.… – Своему повелителю грозите?! Да как вы до этого дошли?! Такое даже в мыслях вообразить невозможно! Демократии вам захотелось? Свободы захотелось?! Так я вас научу, как свободу любить! Перестройки им захотелось. Вот у меня где вся ваша перестройка! – он показал приунывшим мятежникам крепко сжатый божественный кулак, поросший рыжими волосиками. – Как врежу по вашим наглым мордам, так сразу и перестроитесь: станете все безносыми и безликими!.. Не хочется?.. А в пепел обратиться хочется?.. Захочу и рассею его в безбрежном пространстве. Пусть потом о вашем пепле песню сочиняют: «По морям, по волнам, нынче здесь, завтра там…» Все останетесь без могил… Я всемогущий! Забыли, как я с Титанами расправился?! Может в Тартар захотелось?! А?..
Такую вот бодрящую речь произнес разгневанный Зевс. А мятежные боги не забыли, как Грмовержец расправился с Титанами, в Тартар им не хотелось. Стать безликими тоже не хотелось. Боги правильно оценили обстановку и стали каяться. Получалось у них это достаточно убедительно. Они заверяли, что вовсе не хотели так поступать с Громовержцем. Что они любят его именно за четкость и точность, с которой он отдает приказы. Уважают, бесконечно преданы и готовы выполнить любое указание… И стали валить все на Геру. Клялись, что это Гера сбила их с толка, заворожила своими россказнями. Они и послушали ее. Ведь Гера – жена Громовержца и они были уверены, что она говорила от его имени… И вообще, это была такая шутка… Пошутить что ли нельзя? Они ведь считали, что у Зевса потрясающее чувство юмора, и он все поймет… А что касается демократии и перестройки, так это, конечно, чушь собачья. Пусть этим люди балуются, а на Олимпе им места нет. Если Зевс прикажет и они грудью встанут против всего, что придумали на земле всякие либералы…
Кончился разговор тем, что Зевс еще раз напомнил младшим богам, кто есть он, и кто есть они, по сравнению с ним, Громовержцем, Владыкой Олимпа. И коротким перечислением того, что он с ними сделает, если хоть один, из них, пытается, еще раз, вякнуть… Он простил им преступление, как действовавшим, частично, по уговору со стороны, а частично, по собственной их глупости. А Геру, не сказав ей при этом ни слова, тут же, публично, в назидание всем, что он, Повелитель богов, может сделать за неповиновение, даже с любимой женой, наказал. При помощи золотых браслетов подвесил ее за запястья к Небу, а к ногам ее, лично, привязал две очень тяжелые наковальни.
Ни в хрониках, ни в мифах нет сообщений, сколько пребывала жена Зевса в столь неприятном положении. Известно только, что Зевс помиловал несчастную женщину лишь после того, как она поклялась водами Стикса, что больше никогда не посягнет на его власть. И, действительно, с тех пор Гера не поднимала мятежей, вела себя тихо и ни разу не было слышно о каких-то ее серьезных проступках. Только иногда давала она волю своему языку, упрекая мужа в его бесчисленных изменах.
Нравится рассказ? Поблагодарите Михаила Исхизова денежным переводом с пометкой "Для Михаила Исхизова".