«Петербург»! – как много в этом слове красоты, восторга, вдохновения. Доносящееся откуда из начала нулевых песенное эхо «Город-сказка, город-мечта», как нельзя лучше подходит для описания нашего величественного города, не так ли? Да, зачастую Петербург ослепляет и соблазняет своим невероятным архитектурным фасадом и величественным прошлым гостей города, так и не открыв им свою темную душу. А они забывают обо всем на свете и стремятся сюда – в цитадель депрессии, тлена и безысходности. А надо было не по сторонам глядеть, а внимательнее читать книжки на уроках литературы, в них вся мудрость.
Еще в первой половине девятнадцатого века наше все, Александр Сергеевич Пушкин пытался (правда, не очень успешно) открыть всему миру истинную сущность Петербурга: «Город пышный – город бедный, <…> скука, холод и гранит». Но очевидно, что это было только начало. Свое истинное лицо Петербург покажет через несколько десятилетий на страницах книг других гениев русской литературы.
Для Николая Васильевича Гоголя Петербург был обманщиком, доктором Джекиллом и мистером Хайдом, сочетанием безграничной роскоши и непреодолимой бедности, праздности сильных мира сего – чиновников - и безысходности жизни тех самых маленьких людей. Мечты этих самых маленьких людей в Петербурге не сбываются, сердца разбиваются, а депрессия не щадит никого. Яркий представитель - Башмачкин из «Шинели», очень одинокий, непонятый, замкнутый, бывший всеобщим посмешищем, отверженный даже самим Петербургом. Акакий Акакиевич будет поглощён его мраком, непригодным для жизни климатом, равнодушием его жителей и той самой растиражированной атмосферой, которая, подобно совам, является не тем, чем кажется: «Он приблизился к тому месту, где перерезывалась улица бесконечной площадью с едва видными на другой стороне ее домами, которая глядела страшною пустыней». Именно оказавшись на «пустынных улицах Петербурга, внушающих ему страх», Башмачкин столкнется с самой большой трагедией в жизни – потерей заветной шинели, которая и приведет к трагическому финалу. В «Шинели» всегда зима, всегда холодно. Так же, как и в сердцах его жителей.
Следующим автором, продолжившим разоблачать Петербург, будет, конечно же, Федор Михайлович Достоевский. Он был настолько успешен в своем деле, что вошел если не в топ-3, то точно в топ-10 главных ассоциаций россиян со словом «Петербург».
Всю сущность Петербурга Федор Михайлович выразил в хрестоматийном «Преступлении и наказании». Здесь во всей красе и разложение общества, и падение нравственности, и равнодушие, и тлен. В отличие от Гоголя, Петербург Достоевского – летний. Город тесен, душен, в нем нечем дышать от непрекращающейся вони. У Достоевского Петербург – город бедных, город несчастных. Здесь всегда грязно, а по узким улочкам всегда бродят пьяницы. По сути, именно атмосфера Петербурга и вдохновляет Родиона Раскольникова стать преступником, а потом добивает его уже после свершившегося. Петербург будто не дает Раскольникову дышать, пустынные улицы оставляют его наедине с самим собой и своими безумными идеями, дома на этих улицах давят со всех сторон, кварталы бедных в районе Сенной, обитель алкоголиков, где живет Родион, подталкивают к мыслям о безысходности, несправедливости и невозможности что-либо изменить. Достоевский находит максимально емкий образ Петербурга, связывая его с желтым цветом, вязким, нездоровым, неприятным.
В этом городе для Достоевского нет парадности, есть только гнетущий тлен и безысходность.
Депрессивным Петербург был и у молодых и свежих представителей Серебряного века. Например, Иннокентий Анненский продолжал мотив желтого цвета как цвета петербургской депрессии в стихотворении «Петербург»: «Желтый пар петербургской зимы, Желтый снег, облипающий плиты», «Нева буро-желтого цвета». В нем Петербург – пустота, жители лишь обезличенная масса, все, что есть у них – только камни, но у камней нет чувств, как и чувствам нет места в Петербурге: «Только камни нам дал чародей. <…>Да пустыни немых площадей, Где казнили людей до рассвета».
Туда же понесло и главного по терпению блудной жены, Дмитрия Мережковского. Он выдал целое эссе с оптимистичным названием «Петербургу быть пусту». Название взято из злобного пророчества о скорой гибели новой российской столицы, по легенде произнесенной первой женой Петра Первого, Евдокией Лопухиной. В этом желчном и не очень отвечающем требованиям современного русского языка названии вся суть сложных отношений Мережковского и Петербурга. «Петербургское утро, гнилое, сырое и туманное... Мне сто раз среди этого тумана задавалась странная, но навязчивая греза: а что как разлетится этот туман и уйдет кверху -- не уйдет ли с ним вместе и весь этот гнилой, склизный город, подымется туманом и исчезнет, как дым, и останется прежнее финское болото, а посреди него, пожалуй, для красоты бронзовый всадник на жарко дышащем, загнанном коне?».
Да, имидж Петербурга в мире многих писателей не очень позитивен. С ним они связывают не самые приятные моменты своей жизни. Но именно их вклад в создание этого самого образа играет самую значительную роль. Петербург… Он разный, многосторонний, непохожий ни на что. Он может быть депрессивным и угнетающим, но при этом может быть и вдохновляющим. Иначе как объяснить такую плодовитость петербургских писателей и сохранившийся до сих пор статус творческой столицы России.