Влияние Греции на Средиземном море стало ослабевать. Лишь Ионическое море отделяло ее от будущего властителя, Вечного города Рима. Эллины относились свысока к «грубым и невежественным дикарям по ту сторону моря». А «варвары» тем временем, разбив поодиночке врагов, одержали победу над самым грозным противником — Ганнибалом и осадили ненавистный Карфаген. Город оказался хорошо укреплен, жители отчаянно сопротивлялись.
И тогда римский полководец Сципион пошел на хитрость. Он приказал вырубить все деревья в окрестностях Карфагена. Расчет был точным. Вскоре наступило лето, ветер принес из Сахары зной и пыль. Поля, кормившие город, родники и ручьи, дающие ему влагу, оказались под толстым слоем песка и город пал. Акция, безусловно, варварская, но требующая знания хотя бы самых элементарных законов биогеоценологии, науки о взаимосвязях в природе. Впрочем, кому как не римлянам знать эти законы, если весь Апеннинский полуостров в то время представлял собой сложнейшую мозаику из речных долин, болот, гор и равнин.
Успешная карьера Рима на международной арене того времени зависела от того, сумеет ли он ответить на вопрос: «Что какая земля любит?»
Ради этого стоило поступиться самолюбием. И умерив свою ненависть к поверженному врагу, римский Сенат повелел перевести на латинский язык «Агрономию» Магона — одного из ученых-агрономов Карфагена. Но его исследования принесли мало пользы сельскому хозяйству полуострова. Импорт знаний не удался. Пришлось победителям создавать собственную науку.
Славу Магона как агронома затмил Катон Старший (III — II века до нашей эры). Это ему принадлежит знаменитая фраза, которой он заканчивал все свои выступления в Сенате: «И все же, я полагаю, Карфаген должен быть разрушен». Возможно, он вкладывал и эти слова более глубокий смысл. Так или иначе, но его сочинение «О земледелии», увидевшее свет приблизительно в 160 году до нашей эры, достигло желанной цели. И без того непопулярного карфагенянина забыли.
Марк Порций действительно умел научить, как придать земле плодородие. Но сам он более всего ценил почвы, богатые «собственной силой». Он не столько советовал, сколько поучал: «Что значит хорошо возделывать поле? — Хорошо пахать. А во-вторых? — Махать. А в-третьих? — Унавоживать».