Спортсмен, лауреат многочисленных конкурсов, хореограф с мировым именем. А еще он просто красноярец.
Бывает, идешь по городу - и не узнаешь, по какому. Там, где раньше шумели тополя, торчат бетонные блоки. Нет милых, поддерживающих тяжесть яблонь заборов, а все больше оградки, и пахнет не пирожками и теплым после дождя асфальтом, а неизвестно чем. Чем-то чужим… И вдруг среди серой людской толчеи - знакомое пальто, шляпа, подтянутый и элегантный человек. Значит, ты в Красноярске. Значит, это Валерий Терешкин.
1/2
Спортсмен, лауреат многочисленных конкурсов, хореограф с мировым именем. А еще он просто красноярец.
- Вам не кажется, что мы теряем Красноярск? И получаем серую груду бетона. Нет того старого доброго города…
- Особенно последний год это чувствуется. Новый год мы встретили без огоньков, привычных на проспекте Мира. Да и не только это… Все духовное и святое уходит в какой-то компьютерный ряд. Раньше даже в городском воздухе чувствовалась любовь. Идешь по улице - и чувствуешь во всем жизнь и во всем любовь. Влюблялись искренне, по-настоящему.
- Даже девушки были другие?
- Да! И какие! Они по-настоящему нас любили, по-настоящему уважали! А сейчас что им интересно… Удачно выйти замуж, иметь много денег и ничем не заниматься профессионально. А студенты? Я много работал, преподавал в педагогическом институте и помню, какие были студенты 60-х, 70-х, 80-х - и какие сейчас. Взять хотя бы платное образование. Заплатили – и они считают, что преподаватель им обязан, заплатили - и знания придут сами по себе. Нет. Раньше молодежь трудилась больше. Полагались сами на себя, на свой труд. Сейчас все пытаются решать какими-то своими правами, деньгами, какими-то связями. Несколько ушли, наверное, от темы…
- Недалеко, я думаю. Все взаимосвязано.
- Посмотрите, что сейчас делается в искусстве. Посмотрите на «Голубой огонек»! Есть и хорошее, конечно, но большая часть - это безвкусие, большая часть - этих вот басковых, которые по-эстрадному работают на микрофон и камеру, показывая язык. Посмотрите на Филиппа Киркорова, Лепса и всю эту компанию! Возможно, кому-то нравится, есть у них свой зритель, но ужасает тенденция делать все небрежно, с протестом, любоваться собой – «Я»! Раньше артисты работали для зрителя: вспомните Магомаева, Лещенко… Они любили зрителя. А сегодня это темные очки, охрана и в гостиницу – никого мне не надо.
- Интервью взять практически невозможно. Кругом деньги!
- Какие ансамбли были, вспомните! Советский Союз держал этот пласт культуры. Были традиции. Сейчас – все коммерческое. Снимаем штаны, надеваем бюстгальтер, выходим на сцену, дешевая музыка – вспомните Бориса Моисеева.
- Может, все-таки мы преувеличиваем и не все так плохо? Во все времена были те, кто ворчал на все новое: то не это и это не так…
- Может быть, и так. Знаете, есть такой момент, когда родители недовольны своим ребенком. Заметьте, в любом фильме, в любой книге можно найти: «Вот раньше было!.. Вот в царское время!.. Вот у нас!..», это всегда было. Просто все мы с возрастом становимся мудрее, и нам немного дико смотреть на некоторые вещи, которые есть сейчас, а в нашей молодости не было. И мы от этого страдаем. Время меняется, старики всегда недовольны, может быть, за редким исключением, но приходится мириться. Мне вот 65 лет, я предпочитаю живое общение, и я до сих пор не изучил компьютер, до сих пор не разобрался в смартфоне - мой организм отторгает это. Я люблю винил, я люблю кассетные магнитофоны и мини-диски, а сейчас все идет с флешек, и для меня непонятно, как в телефоне может находиться десять программ. Для меня понятно живое. Ощущаю мир как живое, как домашняя собачка – вот тепло, хорошо. Понимаю фотоаппарат пленочный, достану пленку и смогу ее проявить, потом закрепить и начинать печатать. Это процесс, это жизнь. Я живу, я создаю, был даже соревновательный момент во всем этом процессе. Ты можешь сделать лучше, чем другие, ты стремишься к этому. А цифровой аппарат все делает за вас. Вам достаточно быть немного художником, и даже этого не нужно. Техника делает все за вас. Нет души во всем этом. Хотя… все дается нам Богом и от Бога. Для чего - сложно сказать.
- Насколько я понимаю, вы верующий человек? Я вас иногда вижу в Благовещенском соборе. Вас и Василия Слонова…
- Глубоко верующий. Стараюсь соблюдать все таинства. Жена моя, Ольга, привела меня в веру, во многом ей обязан. Когда-то, еще в СССР, я жил в Норильске и занимался прыжками в воду. Тогда я сделал первые шаги к вере. Времена были такие, что икону иметь и ходить в церковь было чем-то преступным. Так вот, когда я прыгал с десятиметровой вышки (а это действительно риск для жизни, не так войдешь в воду - и все), перед каждым прыжком вставал на колени и крестился. И крестился причем неправильно – слева направо. Вот этот страх за свою жизнь и был моим первым шагом к Богу. Потом уже, когда была перестройка, стали открывать храмы, я окончательно сблизился с верой. Отец Максим - мой духовный наставник, у него исповедуюсь. Через него я много узнал, многое познал. Стал доверяться ему, увидел, что он - человек, с которым я могу говорить откровенно и говорить про все.
- Как-то у нас интересно разговор сложился - начали про то, что исчезла любовь с улиц города, и пришли к вопросу о Боге, о вере. И у меня появилась мысль: а не ушла ли та самая любовь, о которой мы говорили, внутрь храмов? Мне часто приходится видеть в церкви просветленные лица, видеть любовь в глазах. Несмотря на все разговоры, она там есть – чувствуется.
- Вот это очень интересная мысль. Вы знаете, как-то об этом даже не думал. Вполне может быть. Скорее всего. И молодежь я там часто встречаю. Стоят типичные компьютерные мальчики… И в целом прихожане молодеют, а значит, церкви нужно строить. И храм, о котором говорит наш митрополит (собор Рождества Пресвятой Богородицы. - Прим. ред.), должен быть построен. И построен именно там, где решили, – на Стрелке. Он на этом месте будет звучать! Он там духовно вписывается: ведь Стрелка - это начало Красноярска и начало всего пути. И все дороги будут вести к храму.
- Противников много…
- Но почему-то никого не смущает, что БКЗ построен на кладбище, на костях. Оттого у нас и артисты такие, и такой шоу-бизнес (смеется). А потом, ошибки надо исправлять. И дай Бог, чтобы нам их исправить.