8 января 1908 года у юриста-криминолога Антона Керсновского из Одессы родилась дочь. Её назвали Евфросинией. Семья имела польские (со стороны отца) и греческие (со стороны матери) корни. В 1919 году, во время Гражданской войны, когда отца арестовали и чуть не расстреляли, Керсновские убежали в Бессарабию (бывшей тогда частью Румынии) и поселились в родовом имении. Там она окончила гимназию, а затем ветеринарные курсы. В свободное время она увлекалась конными и пешими путешествиями и любила велосипедные поездки к Чёрному морю.
Когда в 1940 году Бессарабия была присоединена к СССР, там начались массовые репрессии, и Евфросинию с матерью выселили из дома, конфисковав всё имущество. Евфросиния начала искать работу, но как бывшая помещица получить паспорт, а следовательно и устроится на работу не могла. 1 января состоялись депутатские выборы, для участия в которых ей выдали советский паспорт. Но среди кандидатов она увидела фамилию бывшей проститутки и, не имея доверия и к остальным кандидатам, поставила на всём бюллетене один большой крест. После этого за ней пришли из НКВД, но её не оказалось дома. Когда она узнала об этом, она не стала скрываться и добровольно последовала в ссылку. В середине июня она и другие бессарабцы были посажены в поезд, отправившийся в неизвестном направлении. 22 числа на остановке недалеко от Новосибирска люди в поезде узнали о нападении фашистской Германии на СССР, но на ход ссылки это никак не повлияло. В ссылке она всегда говорила то, что думала, на собраниях лесорубов критиковала начальника, и поэтому начальник суйгинского леспромхоза, где проходила её ссылка, отправил её на самый трудный участок. В феврале 1942 года Евфросиния сбежала. Когда НКВД узнал об этом, её объявили в розыск. Она находилась в бегах 6 месяцев. 24 августа её задержали из-за отсутствия документов и отправили в КПЗ. На допросе она ничего не скрывала. Районный следователь решил отличиться и обвинил её в шпионаже. После этого её посадили в тюрьму и часто допрашивали. Но она отказалась признать свою "вину" и версия о шпионаже отпала. Потом её обвинили в клевете и приговорили к расстрелу. Она написала:
Требовать справедливости — не могу, просить милости — не хочу. Дон-Кихот.
Расстрельный приговор заменили исправительно-трудовым лагерем, где через некоторое время её как ветеринара попросили спасти свиней от неизвестной эпидемии. Ей удалось это сделать, и её оставили на свиноферме.
Но она отказывалась подписывать ложные договоры о смерти свиней, принёсшие бы хозяевам свинофермы пользу, что, естественно, не радовало хозяев. И когда она критиковала Маяковского за антирелигиозные стихи, они воспользовались случаем и донесли на неё. Новосибирский суд приговорил Евфросинию к ещё 10 годам лишения свободы и 5 годам поражения в гражданских правах. Её перевели в барак усиленного режима, где она работала в прачечной, стирая окровавленное белье с фронта. Затем по Енисею её повезли в Норильск. Там она работала на строительстве пятиэтажки. Евфросиния повредила ногу, что привело к заражению крови, и только когда у неё началась лихорадка, её стали госпитализировали и спасли ногу. В январе 1946 года, она перешла работать в морг. Позже её перевели в шахту, затем она некоторое время работала в больнице, опять в шахте, потом её отправили расчищать железную дорогу. В августе 52 её срок заключения подошёл к концу, но только тот, который за конфликт в Новосибирске и побег из Нарымского округа. Но пожизненная ссылка во всё тот же Нарымский округ всё ещё висела на ней, поэтому вместо долгожданного освобождения Евфросинию должны были отправить именно туда. Два месяца Евфросиния прожила в лагере, ничего не делая, в ожидании высылки, после чего сумела произвести впечатление своими художественными способностями на высокопоставленного военного инспектора и её готовы были отпустить насовсем, если она подпишет документ, вынуждающий её оборвать все контакты со знакомыми из Норильска и никогда никому не рассказывать о том, что она здесь видела. Евфросиния отказалась это сделать.
Она вернулась в норильскую шахту. Первое время у неё не было жилья и в перерывах между сменами она отсыпалась в раздевалке устроенной при шахте бани. После смерти Сталина эту шахту законсервировали и Евфросиния пошла работать бурильщиком.
Летом 1957 года Евфросиния съездила на могилу отца. От бывшей коллеги матери узнала, что та её ищет, и с трудом, пройдя много бюрократических процедур, получила возможность раз в месяц отправлять ей 150 рублей.
В 1960 году Евфросинией снова заинтересовались в КГБ: во-первых, её мать жила за границей (в Румынии) и иногда приезжала в СССР и вместе с дочерью свободно перемещалась по его территории, во-вторых, среди её писем нашли карикатуру на руководителя шахты и критику речи Хрущёва), в-третьих, когда начальство шахты выдало ей лотерейные билеты, она, не любя азартные игры, демонстративно разорвала их.
Показательный суд над ней состоялся 4 апреля 1960 года. Она отказалась каяться и приносить извинения. Ей лишь был объявлен выговор, но её рабочее место было сохранено. Но под давлением КГБ её перевели в мотористки, а позже она попросила отправить её на более сложную работу грузчиком-лесогоном. Там она работала до мая 1960 года, а потом уехала в Ессентуки.
Работа бурильщиком на шахте в конечном итоге сказалась на суставах. С начала 1970-х годов вплоть до смерти ей пришлось ходить на костылях. Она умерла 8 марта 1994 года.
В 1964-1968 годах Евфросиния писала мемуары "Сколько стоит человек". Они состоят из 2,2 млн букв, написанных на полях 680 рисунков.