Владимир Набоков

5 ноября 2017


Ты многого, слишком ты многого хочешь!
Тоскливо и жадно любя,
напрасно ты грезам победу пророчишь,
когда он глядит на тебя.

Поверь мне: он женщину любит не боле,
чем любят поэты весну...
Он молит, он манит, а сердце — на воле
и ценит лишь волю одну!

И зори, и звезды, и радуги мая —
соперницы будут твои,
и в ночь упоенья, тебя обнимая,
он вспомнит о первой любви.

Пусть эта любовь мимолетно-случайно
коснулась и канула... Пусть!
В глазах у него замечтается тайна,
тебе непонятная грусть...

Тогда ты почувствуешь холод разлуки.
Что ж делать! Целуй и молчи,
сияй безмятежно, и в райские звуки
твои превратит он лучи!

Но ты... ты ведь любишь властительно-душно,
потребуешь жертв от него,
а он лишь вздохнет, отойдет равнодушно —
и больше не даст — ничего...

26 ноября 1918
Ты многого, слишком ты многого хочешь! Тоскливо и жадно любя, напрасно ты грезам победу пророчишь, когда он глядит на тебя. Поверь мне: он женщину любит не боле, чем любят поэты весну... Он молит, он манит, а сердце — на воле и ценит лишь волю одну! И зори, и звезды, и радуги мая — соперницы будут твои, и в ночь упоенья, тебя обнимая, он вспомнит о первой любви. Пусть эта любовь мимолетно-случайно коснулась и канула... Пусть! В глазах у него замечтается тайна, тебе непонятная грусть... Тогда ты почувствуешь холод разлуки. Что ж делать! Целуй и молчи, сияй безмятежно, и в райские звуки твои превратит он лучи! Но ты... ты ведь любишь властительно-душно, потребуешь жертв от него, а он лишь вздохнет, отойдет равнодушно — и больше не даст — ничего... 26 ноября 1918