Из череды событий минувшей Великой войны, вспоминаются мне смешные истории, которые выхватывает память...
Пришлось мне как-то садиться на своем аэроплане на неподготовленный аэродром. Как водится, колесо попало в канаву и я подломил шасси, чудом не убившись.
По счастью, рядом стоял обоз Н-ской части и солдаты мигом оттащили аппарат в починку.
Вскоре все дружно приступили к ремонту. Сноровисто и быстро работают солдаты, кто у бака, кто у мотора, кто у колеса. Лица серьезные, сосредоточенные. Ни разговоров, ни улыбок, ни шуток.
Что за напасть, даже мой моторист по фамилии Кинер - и тот серьезен! Тот самый балагур, затейник, общий любимец Кинер, у которого что ни слово, то прибаутка. Не работает, а священнодействует, изредка поглядывая на окружающих.
На почтительном расстоянии стоят «посторонние» — артиллеристы, наблюдают, переговариваются. Работающие в центре внимания, они это чувствуют. Нужно дать понять окружающим, что это не какая-нибудь там пушка, а «ероплан», и что тут дело серьезное, важное и делают это самое дело они,—люди особенные, ученые. А раз так—какие могут быть шутки!
Пытаюсь разрядить атмосферу.
— Кинер!
— Есть Кинер, вашбродь!
И в этом «есть» что-то нарочито подчеркнутое для окружающих, дескать, не «так точно», как у всех в армии, а «есть», — у нас-авиаторов по-особому, мол.
— Ты что невеселый? Устал?
— Никак нет, вашбродь... — отвечает он коротко, с видимым нежеланием продолжать разговор и серьезно, излишне сосредоточенно, продолжает несложную работу.
Заменил лопнувшую камеру, надел покрышку, накачал воздух, пощелкал по покрышке пальцем, послушал, несколько раз потискал каблуком и начальственным тоном скомандовал:
— Черевик, подать тавот!
Черевик, недавно взятый из обоза в помощь мотористам для работ, требующих большой физической силы, верзила, без малого вдвое выше Кинера, богатырь, увалень — не разобрался в ситуации. Ему бы показать четкость, ответить: «Есть подать тавот!» А он:
— Нема его... Забули...
— Давай «кастор».
— Який хастор?
— Ну, масло, ось подмазать.
Черевик подтащил бидон с касторкой. Налил на ось, во втулку колеса.
Когда Кинер, поставив колесо и провернув его на смазанной оси, отошел в сторону, присел на корточки и стал вытирать о траву замасленные руки, откуда-то из-за спин стоящих разведчиков появилась лохматая собачонка.
Неторопливо, деловито подошла к этому самому колесу, обнюхала покрышку и подняла заднюю ногу.
Грянул хохот. Собачонка в панике шмыгнула в толпу, к хозяину.
Священнодействие у самолета кончилось. Кинера-жреца больше не было.
Остался обыкновенный моторист Кинер в кожаных замасленных штанах и куртке, сквозь судорожный смех безуспешно пытавшийся что-то сказать.
Наконец мы разобрали отдельные слова: «Еще один моторист... помог... подмазал...»
И опять взрыв смеха.
Ну что ж, три моториста ремонт самолета закончили, бензин залит. Все в порядке, можно было возвращаться на свой аэродром.
Это не байка, это быль. Если понравилось - поддержите лайком и репостом.
Храни вас Бог.