Дергунова Светлана Артуровна – потомственный лесник, руководитель Назаровского лесничества, признанный профессионал своего дела, широко известный как у себя в крае, так и далеко за его пределами. Составляющим профессионального успеха она назвала только одно качество: фанатизм. Этим «грешили» все представители семейной династии, общий лесной стаж которой насчитывает более двух веков.
Прибалтийские сибиряки
Светлана Артуровна– рослая женщина с серыми внимательными глазами и приветливой улыбкой на светлом и чистом лице. Говорит она плавно, спокойно, точно взвешивает каждое слово. Отглаженная блузка и зеленая шерстяная форма сидят как влитые на ее крепкой фигуре. На ногах - начищенные до блеска ботинки – хоть зайчиков пускай! Диссонируют с парадным видом только руки – крупные, широкие, с узловатыми натруженными пальцами, хорошо знакомые с физическим трудом.
- Я выросла в семье лесника, - рассказывает Светлана Артуровна. - Родилась, когда мы уже переехали в деревню, а старшие брат и сестра появились на свет еще на хуторе.
В начале 1960-х в близи города Дивногорска началось строительство Красноярской ГЭС. Когда протянули ЛЭП-500, в охранную зону попал и хутор, в котором жила семья женщины. Поэтому, пришлось переехать в деревню Каменно - Горновка Уярского района. В тех местах старожилы помнят много бывших прибалтийских хуторов: до революции 1917 года сюда шло большое переселение с западных окраин Российской Империи. В Сибири безземельным крестьянам давали землю и возможность хозяйствовать на льготных условиях. Вот и шли люди в Сибирь.
- Моя бабушка, Анна Ивановна Декснис, мать отца, родилась в 1898 году. Во время переезда из Латвии ей было 4 года, - вспоминает Светлана Артуровна. - Власти дали семье на дорогу конную подводу и 300 рублей.
С такой поддержкой, из Прибалтики через всю страну переселенцы ехали покорять Сибирь. Родители моей визави появились на свет уже здесь, в Красноярском крае. Мать - эстонка, отец – латыш.
- Уверена, что георгины, сирень и викторию (сорт земляники) в Сибирь привезли прибалты, - улыбается Светлана Артуровна. - Я помню бабушкин дом, двор, когда они жили еще на хуторе. Такие же, как сейчас показывают в фильмах о Прибалтике: красивейшие георгины вдоль вымощенных дорожек, за домом - грядки с земляникой, в них - несколько ульев.
Буду командовать Вовкой!
На вопрос о том, что повлияло на выбор профессии, Светлана Артуровна недоуменно пожимает плечами: «А кем я еще могла стать?» Старший брат Володя связал свою жизнь с лесом, отец, Артур Петрович, тоже работал лесником, домой все время приходили люди - за дровами, шишку собирать. А первым лесником в роду была бабушка, Анна Ивановна. Начала она еще в 1948 году. В общем, профессия сложилась в династию и семейный стаж работы насчитывает два столетия.
Когда Володя поступил в техникум, маленькая Светлана своим детским умом решила: «Закончит, значит, он учебу и будет папкой командовать. А мне надо учиться до тех пор, пока смогу Вовкой командовать!» Детская мечта не сбылась - брат рано умер. Но образование Светлана все же получила: закончила Дивногорский техникум, потом - трехгодичные курсы Сибирского технологического института.
- Откровенно говоря, для женщины наша профессия сложная, - говорит она. – Если, конечно, работать не только с бумажками. Но если ты – кабинетный работник, то настоящего специалиста, лесовода, из тебя не получится. Прежде чем составить любой проект рубок ухода, или лесных культур, нужно зрительно представить себе, как это выглядит. Без практики – никуда!
Первый рабочий день после окончания техникума прошел в Уяре. 20 – летнего специалиста приняли в лесничество на должность мастера. Отец был тогда лесником, брат - старшим инженером питомника. Светлане поручили начертить план лесосеки.
- Я помню, что работала над этим планчиком я целый день, - смеется Светлана Артуровна, – сильно старалась, нельзя было ударить в грязь лицом. Чертить надо было на кальке, тушью, перышком, все это должно было быть еще и красиво! Инженер должен был это принять.
- Принял? – спрашиваю.
- Принял, но похвалить - не похвалил. Потому, что документ нужно было сдавать невестке, жене брата. А они меня шибко не баловали, особенно брат. То, что прощалось постороннему человеку, мне – никогда! Поэтому, когда я закончила институт, подумала, что сильно нас, Декснисов, много в Уярском лесхозе. И уехала работать в Назарово.
Да где ж тут лес-то?
Назаровский район – 420 квадратных километров - почти полностью занят лесостепями Назаровской котловины, ограничен северо-западными отрогами Восточного Саяна (хребет Солгон) и северо-восточными отрогами Кузнецкого Алатау (хребет Арга). На юго-востоке - отроги Саян переходят через реку Чулым и образуют Салгонский кряж. Территория лесничества - 64 тысячи га. Есть три заказника краевого значения. Сюда после окончания с красным дипломом Сибирского технологического института приехала работать 25 – летняя Светлана Декснис. Встретили хорошо: основная масса лесников была возраста её родителей.
- Приехала я в Назарово 1 августа 1985 года, - рассказывает Светлана Артуровна. - Поезд пришел в 4 утра, вышла на привокзальную площадь, вдалеке маячила одна лампочка, после дождя сыро, лужи на асфальте… Вспомнила, что дома, в Уяре, узловая станция ярко освещена, там останавливались все поезда. И стало мне грустно. Затолкала в камеру хранения вещи, дождалась 7-ми утра, когда начали ходить автобусы. Где находится лесхоз – толком тогда никто не знал.
Но в итоге все сложилось хорошо. Девушке предложили работу лесничего, дали квартиру, подъемные, в общем, жизнь наладилась. Территория Светланиного лесничества занимала 25 тысяч га, в подчинении у нее были 12 человек и на своем участке они выполняли все работы, которые предполагало лесоустройство. А через полгода, зимой, к девушке приехала мать, посмотреть, как дочь устроилась. Едва переступив порог дома, женщина расплакалась:
- Господи, ты же всегда хотела в лесу работать, вроде в лесхоз устроилась, а я столько времени проехала по твоему лесничеству и ни одного не то что дерева, куста не увидела! Да где ж тут лес-то?!
Растительность Уяра и Назарова очень различается. В Уяре, в основном, светлохвойная тайга, сосняки. А Назарово – преимущественно степь. И человек, который всю жизнь прожил в лесу, не представлял, что лесничим можно работать и в степи
Любить природу – это талант
В то время совхоз, в состав которого входило лесничество, возглавлял Вепрев Аркадий Филимонович, в последствии - первый губернатор Красноярского края. По словам Светланы Артуровны, человек дельный и умный. В Назаровском совхозе тогда было 8 подразделений лесничества. Когда в каком-то из них он проводил собрание, всегда рядом с собой садил кого-то местного. Тот ему все и подсказывал: кто чей сын, дочь, где родители, чем семья живет, какие успехи, в чем нужно помочь. Настоящий руководитель, который знал все обо всех.
- Однажды прихожу я к нему, а он спрашивает: «Сколько ты получаешь?» - вспоминает Светлана Артуровна. – У меня оклад лесничего был 145 рублей. Не шибко много, но при разумном расходовании на жизнь хватало. «Переходи ко мне в управление, я тебе 180 рублей положу», - пообещал он. Я отказалась: это место меня не привлекало. Вот тогда-то он мне и сказал: «Да, в лесном хозяйстве работают или дураки, или фанатики. Ну, тебя вроде дурой не назовешь…» Я сразу обиделась, а потом, когда время прошло, поняла: прав, во всем прав был Аркадий Филимонович. Как бы высокопарно это не звучало, но без настоящей любви к лесу, к природе, без преданности своей земле в нашем деле – никуда. И нельзя это в себе воспитать, или там как-то выработать. Это просто должно быть, как данность, получаемая при рождении. У каждого ведь свой талант, - улыбается женщина. – А лес не терпит фальши.
Лесу нужно вернуть хозяина
В 1988 году Светлану Артуровну перевели в главные лесничие. В этой должности она проработала 15 лет. Упор был на восстановлении лесных культур.
- Ностальгия у меня по тем временам, - вздыхает моя визави. - Взаимоотношения между людьми проще были, добрее, что ли. Ведь работали мы на этих выездах, что называется, до упаду, чтобы быстрее дело сделать. А все равно, весело, хорошо было, усталость приятной была. А вечером, когда у костра собирались, столько баек, историй охотничьих наслушаешься…
Спиртное разрешалось только в день заезда. Потом – все, сухой закон. Да и где выпивку взять-то в тайге? Все были на равных, главный лесничий работал наравне со всеми, и кашу ел с общего котелка.
- Все видят и понимают, кто ты и что, - улыбается Светлана Артуровна. - Такие отношения дорогого стоят. Я считаю, что в общем –то за столько лет у многих руководителей района и города моя физиономия стала ассоциироваться с лесничеством, поэтому и многие вопросы решаются легче, как с хорошими знакомыми.
А решать есть что. Раньше, когда у службы был федеральный статус, продолжает разговор Светлана Артуровна, полномочия позволяли независимо от места роста дерева – в городе, в поле – привлекать к ответственности за нарушения. А когда в 2007 году вышел последний Лесной кодекс и службу «передали» в край, полномочий этих не стало.
- У нас в районе никогда не было межхозяйственных лесхозов, - рассказывает женщина. - За леса, которые в советское время были на землях совхозов, отвечали совхозы. Когда началось акционирование совхозов, они взяли в собственность сенокосы, пастбища, - то есть, то, что выгодно. А леса «повисли» в воздухе. Все они приближены к населенным пунктам, люди их используют. И когда возникают проблемы, то мы не можем ни разрешить их, ни наказать за нарушения. Разобраться в ситуации очень сложно. За «федеральные» леса, которые переданы нам в оперативное управление, отвечаем мы.
А те, что остались на землях района – стали ничьими. У местных властей на это нет денег – ведь понятие «взять в собственность» означает и обустройство, и содержание. В эти сложности все и упирается. Кроме того, считает женщина, лесник был хозяином в лесу. И это чувствовалось, везде был порядок.
- Когда мы с батей дома ехали в лес, пусть даже не по служебным делам, у него в телеге всегда лежало ружье, - рассказывает женщина. - Идет навстречу, допустим, охотовед. «Здравствуй, Петрович», - кричит он издалека, едва завидев батю. По-другому и быть не могло - он здесь за все отвечал, он же лесник! А когда я приехала в Назарово, тут все наоборот было. Я долго убеждала местных лесников, что это к ним должны все подразделения прислушиваться, а не наоборот. Лесник в то время имел право составить протокол о нарушении правил охоты, представлять интересы государства в суде. А сейчас, даже если произошла самовольная рубка в лесу, я могу написать сообщение в полицию. Как я уже говорила, у леса должен быть хозяин – лесник. В советские времена такая модель показала свою эффективность, и я считаю, ее надо вернуть.