К жанру кинокомикса можно относиться как угодно, журить банальностями, ругать коммерческую направленность и лидерство продюсеров в производственном процессе, но одного современный кинозритель имеет право требовать: кино может и должно быть хорошим. Потому что плохих фильмов хватает везде, но в каждом жанре нужно стремиться к тому, чтобы открытия, откровения и новшества создавали новое пространство интерпретации, иначе не избежать омертвения. В момент, когда обращаешься к представителям определенного жанра, понимаешь, чего от него можно требовать, какие границы ему свойственны, а в какой момент они расширяются, чтобы дать этому жанру вздохнуть.
Просто рассказать историю теперь уже недостаточно, любому жанру необходимо искать свои способы выражения с разной степенью повествовательной силы. Всякое нововведение должно иметь цель вызвать ту или иную эмоцию или впечатление, не надо забывать, что кино – это искусство, хоть и в определенной степени коммерциализированное. Нам же остается лишь смотреть, воспринимать и пытаться разобраться, что происходит в определенный момент, когда та или иная картина выходит за рамки, и что происходит в жанре.
Однако, оборачиваясь назад, понимаешь, что в фильме «Веном» все идет не так с самого начала, и позитивный настрой сбавляет обороты.
Фильм основан на персонаже комикса издательства «Марвел», первоначально считавшегося противником Человека-паука, однако с ним события фильма не связаны вовсе, что скорее хорошо, потому как полностью этот персонаж раскрывается именно в своих сольных проектах. При этом, суть персонажа тесно завязана на мотивации и глубинных причинах его поведения, так что происхождение персонажа играет ключевую роль, хоть и без конкретики. Он не герой, он не злодей в привычном для комиксов смысле, он сломленный человек, получивший неведомую для себя силу, о которой даже помыслить не смел, через инопланетную сущность, раскрывающую его агрессию, вживающуюся в его сознание, манипулируя им, но работая вместе с ним. Это крайне завлекающий концепт персонажа, который не связан моральными нормами, не чурается их переступить ради своей цели, выпуская свою животную сущность наружу, в основном чтобы свершить месть за свою поломанную жизнь.
Если вас интересует более подробная история персонажа в деталях, с ней вы можете мельком ознакомиться здесь.
Однако на экраны выходит «Веном» в рамках производства студии Sony. И что мы видим? Выйдя из кинотеатра, я сказал, что этот фильм опоздал лет на пять, если не на все десять – даже до выхода первого «Железного человека» (2008), который
некоторым образом переосмыслил типический ориджин героя, стал образцом для подражания, и именно он был примером (или прообразом) показанного в фильме становления героя. Будто по методичке, нам расписывают обыденные подробности первого акта, настолько скучные, что каждый раз, когда тебе разжевывают неловко склеенные друг с другом сцены и фразы, ловишь себя на мысли, что хочется посмотреть на часы. Первые впечатления от фильма, помимо совершенно безликой картинки и невнятного цветокора – беспросветная тупость в сценарии. Одна бессмысленная сцена сменяется другой, они тянутся и тянутся, пока через 40 минут (чуть меньше половины фильма) не начинается хоть какое-то действие, связанное с основной историей. Первые двадцать минут нам бесконечно повторяют, как все прекрасно у главного героя Эдди Брока, успешного журналиста: начальник говорит, как все его ценят, жена говорит, как любит его, он говорит, что она — самое дорогое, что у него есть. Но все эти разговоры на 20 минут реального времени попросту сводятся к повторениям того, что нам уже могло быть понятно, и уже на пятый раз признаний в любви мы откидываемся в кресле. Неясно, зачем столько раз повторять что-то, что можно было бы показать.
Тавтологиями «радости» не заканчиваются. То, как показывают главного персонажа, не вызывает к нему никакой симпатии, и я не говорю об образе отрицательного главного героя как антигероя, как можно сейчас вычурно выражаться. Нет, он просто не блещет умом, его поступки ничего, кроме недоумения, не вызывают. Отправляют на интервью с миллиардером — скажи, что он козел. Без явных на то оснований, суждений, какого бы то ни было дополнительного разъяснения, что, конечно, очень важная черта хорошего профессионального журналиста. Естественно, он берется, раскрывая тут же все свои козыри, очевидно, из острого «чувства справедливости», тем самым подставляя под удар свою невесту.
Следующие 20 минут снова экспозиция. Итого: сразу две вводные экспозиции для героя, чтобы мы поняли, как он изменился за полгода погружения на дно. Но это все еще половина экранного времени, слишком много для фильма, попытавшегося назвать себя боевиком, но даже не старающегося вывести зрителя из сонного анабиоза предыдущих сцен. Благо, в обстановке второй экспозиции Харди показывает хоть часть того обаяния и харизмы, которые могут быть приписаны его персонажу, его изворотливую, надломленную колкость. Умелая игра Тома Харди оказывается хоть каким-то просветлением, правда, не долгим. Но здесь же и продолжаются осложнения с главным персонажем. Ему нет дела до проблем других, (до своих собственных, в общем, тоже), он будто только вспоминает, как у него было все хорошо и было бы приятно все вернуть , что больше похоже на поведение обиженного ребенка, чем на изначального Эдди Брока из первоисточника с его четкой мотиваций, со сложно прописываемым характером, почти маниакально пытающегося уместить в себя месть и справедливость. И подобное недоумение сохраняется до самого конца.
В момент действительно долгожданного воссоединения Брока с космическим симбиотом становишься хотя бы заинтригован дальнейшими событиями, но их тоже приходится ждать, пока сценаристы не выльют на зрителя все свои бредовые идеи по поводу сцен, которые нам так обязательно было увидеть. Например, как мы жили бы, если бы не увидели Тома Харди, залезающего в бассейн с омарами в ресторане? Любые моменты, подразумевающие взаимодействие с другими персонажами, ничего, кроме формы испанского стыда, не вызывают после этой сцены, добавленной, вероятно, для придания совершенно лишней комичности происходящему.
Герой начинает слышать голос, не принадлежащий ему или окружающим, а являющийся голосом внеземного существа, с которым ему придется теперь уживаться в одном теле. И что он может сделать, чтобы заполучить расположение своего носителя? Вместо маниакальных доводов, вместо кнута и пряника, вместо тонкого воздействия на внутреннее устройство своего хоста, он… хохмит. «Искрометный» юмор вываливается из симбиота шуткой за шуткой, которые может не выглядели бы так инородно, если бы взамен их была бы хоть какая-то еще особенность характера. Он, будто начитавшись современной нон-фикшн литературы, пустился преодолевать неловкость повседневного общения путем подколок и едкостей, не понимая, что дружба строится не только на этом. Но такое ощущение, что сценаристов это не волнует.
С этим голосом связана еще одна проблема, которую трудно игнорировать – это дубляж. В целом в картине он выполнен не на самом высоком уровне, но когда дело касается персонажа Венома, то все становится еще хуже. Выполнен он с небольшим использованием эффектов легкой хрипотцы, но этим не скрыть ощущение, будто с другой планеты прилетел профессор филологии, который с тактом и расстановкой, надменно унижает окружающих своим идеально правильным произношением. Если заглянуть в оригинальный дубляж, то мы увидим, как через неявные бормотания внутри головы Харди бурлит клокочущая ярость.
На самом деле, я не любитель говорить, что «канон» — это единственная форма, к которой должна обращаться экранизация того или иного произведения, как это могло показаться. Если будет предоставлена рабочая альтернатива, то вопросов не будет. Веном же здесь выступает концепцией, которая не работает. Самое главное, что от них требовалось — это показать взаимоотношения с инопланетной сущностью, с голосом в голове, дающим тебе небывалые способности. Это можно показать по-разному, вводя определенные виды взаимодействия. Как это представляется в первоисточнике: психически нестабильная личность на сложном периоде своей жизни встречает голос, который нашептывает и обещает только плюсы их взаимодействия, обещание силы и исполнения самого большого желания – отомстить за свою поломанную жизнь, хоть и придется ради этого частично отказаться от своего человеческого существа. При этом, внешне по своим действиям он мог быть весьма нормальным и даже проявлять остатки порядочности – ровно до того момента, пока это ему выгодно. Основная же суть, что это хоть и автономные сущности, хотят они одного, мыслят об одном, но в конце концов сливаются в совершенно новую личность, которая и называется Веном, где форма обращения «мы» — это не просто результат сложения, как если бы они находились в одной команде, но как если бы они стали единым целым, зависящим друг от друга.
В фильме же нам показывают, что симбиот управляет телом Харди, как марионеткой, швыряя его недоуменную физиономию из стороны в сторону, а он до самого финала просто попутчик собственного путешествия. Все, что ему остается – отстраниться от ситуации, полностью передавая ее в руки пришельцу. Особенно в своей полной форме, так легко узнаваемой в средствах массовой информации, где он не имеет никаких прав участвовать в действии, даже когда между ними идет диалог в этой форме. Харди откуда-то из глубины что-то бормочет, зато болтливому симбиоту предоставляется право шевелить ртом. Скорее всего, подобное упрощение было сделано намеренно, чтобы не углубляясь в детали показать это разделение, совсем топорно проведя четкую черту между этими двумя персонажами. Возможно, правда, подобное видение слишком сложно для зрителей подобной картины, но не надо держать их за дураков. Так теряется не только смысл, но и простейшее сопереживание герою. Простое позиционирование персонажей подобным образом отстраняет их друг от друга.
Хаотичные перепалки их друг с другом в фильме напоминают разве что каких-нибудь не особо приятных личностей, переборщивших в баре: нет ни аргументов, ни оснований для хороших шуток, только резкости с неприятной улыбкой. Максимальное кинематографичное решение показать их слияние – общая драка в финале, полностью отрисованная в CGI, где они дерутся с таким же пришельцем, при этом аналогичная драка происходит внутри этого месива между людьми, но выполнено это несколько невнятно и попросту не бросается в глаза.
Единственное, за что и можно в теории похвалить кинематографию, так это то, как иногда показаны action сцены, и то только в те моменты, когда это не беспорядочные close-up’ы с безумным монтажом, за исключением погони: она сделана по той же методичке, «просто чтобы была». В остальном же они хоть не особо изобретательные или интересные, но зато именно через них передается ощущение силы и мощи, сняты они так, как обычно снимают антагониста: не просто фокусы, а безжалостная жажда убийства. Именно в такие моменты ты вспоминаешь, что это не типичный герой, каким его пытаются представить сценаристы, а сущность за гранью обыденного понимания.
К концу, на удивление, становишься причастным ко всему, при должном усилии становятся понятны условия игры чисто на эмоциональном уровне, несмотря на то, что в фильме вообще нет правил (они могут оговариваться, но они сами же им не следуют). (Например, симбиот как бы постепенно убивает Харди, но как бы всем и все равно). В конечном счете единственное, что привлекает внимание в фильме – редкий образ персонажа, который и тот подается искаженным по отношению к первоисточнику настолько, что общим является только внешнее сходство. Нам остаются лишь символические крохи от того содержания, что можно было бы нащупать в хорошей экранизации, которой, возможно, мы никогда не увидим. Но желание увидеть ту, представляемую нам, экранизацию заставляет нас думать, в чем она не похожа на эту. В современной философии для этого есть понятие, указывающее на подобное: симулякр.
«Копия — это образ, наделенный сходством, тогда как симулякр — образ, лишенный сходства. […] Несомненно, последний все еще создает эффект подобия. Но это эффект целого, полностью внешний и производимый средствами, совершенно отличными от тех, что действуют внутри модели. Симулякр строится на несоответствии и на различии. Он несет несходство внутри себя». — Делез, Ж. «Платон и симулякр»
Внешние средства, которыми первоисточник создавал персонажа, теперь полностью поменяли модель в фильме, оказавшемся лишь непохожим подобием.
Для «Венома», как Кино, в смысле набора визуальных и комплексных решений, оказывается недостаточно своих же избранных решений, чтобы стать хорошим фильмом, который погрузит нас в мир, историю, и окунет в эмоциональное состояние. В итоге все, что осталось, что действует на нас таким образом – символическое наполнение, отсылающее к персонажу, которого нам показали, но даже не попытались раскрыть. Проблема не в рейтинге PG-13, на который любят сетовать, проблема в плохом сценарии, ленивом продакшене и неумелом монтаже. Если ваше искусство предельно коммерциализировано, то хотя бы сделайте с ним что-нибудь более необычное и интересное, чем искаженный юмором персонаж и мелкие остатки его образа.
Зато в рекламу и раскрутку вложились. И после внушительной собранной кассы, вероятно, нам следует ждать продолжения, и, возможно, даже это окажется работой над ошибками, но исправить кардинально положение они не сумеют. Большому количеству зрителей этот фильм оказался по душе. Объяснить это можно только лишь тем, что все недостатки, видимые наметанному глазу, попросту стираются под силой хотя бы этой символической плотности, как бы имеющейся в виду, но абсолютно не показанной в самой картине. А, может, дело в том, что несмотря на глупую мотивацию, она понятна, и ей не составляет труда быть прочитанной. А, может быть, дело в той радикальности методов, в какой показан якобы-герой, чего давно желает зритель. «Дэдпул» тому подтверждение.
И все бы хорошо: тогда «Веном» просто занял бы нишу сюжета такого типа, где нет аналогов. Но даже при этом есть альтернатива в виде более низкобюджетной картины «Апгрейд», в которой похожие особенности с присутствием другого в собственном теле, наделяющим его особыми способностями, показаны на порядок лучше и явно изобретательнее, с интересными решениями по поводу камеры, как присутствия другого. Крайне советуется к ознакомлению.
Конечно, за последнее десятилетие кинокомиксы пережили свой расцвет, но не до конца понятно, что будет с ними в дальнейшем, исполнятся ли желания боссов и продюсеров крупных компаний по выуживанию еще большего количества денег из потребителей с дальнейшим выпуском фильмов наподобие производственной ленты станка на заводе. Но что будет в более отдаленной перспективе, будут ли помнить и смотреть эти фильмы наши потомки или они окажутся, в итоге, немного неловкими воспоминаниями об ушедшей эпохе как о пройденном этапе.
Несомненно, в жанре есть и очевидные фавориты, которые точно могут быть названы хорошими фильмами: «Хранители» или нолановский цикл о Темном Рыцаре, а также не без скрипа туда иногда можно вписать мейнстримовое кино блокбастеров «Марвел». Они вполне могут оцениваться по определенным критериям и занимать свою нишу в общем фоне современного массового кино. Сейчас это данность, с которой приходится считаться, но это не значит, что для нас не будет выхода – мы все еще можем сводить разные показатели, чтобы понять, насколько в этом положении дел может сохраняться разная художественная ценность. Но в связи с этим фильмом все чаще всплывает мысль: а не загубил ли себя жанр подобным беспросветным ворохом банальностей. К сожалению, «Веном» — не хорошее кино. Возможно, оно будет смотреться в режиссерской версии с вырезанными сорока любимыми минутами Тома Харди, но очень сомнительно, что подобные огрехи можно поправить простым добавлением сцен.
В такие моменты вспоминается любимый мой пример из истории массового кино, целая ниша фильмов, которые уже канули в лету: ужасы с определенным жанром «монстры», пережившие свой расцвет в первой половине XX века. Студия «Юниверсал» старательно выпускала такие фильмы франшизой — «Франкенштейн» (1931), «Человек-волк» (1941), и другие. Позже их начали объединять в фильмах-кроссоверах, знакомый нам прием, как сейчас бы сказали — объединение «вселенной». Но вскоре они просто отмерли за социальной ненадобностью, а возродившись, полностью переосмыслили концепцию, став настоящими триллерами, которые знакомы нам по своей серьезности и нишевости жанра. Эта ситуация может показаться типичной, когда хоть и нет строгого правила следования, но сама схожесть ситуации наводит на определенные мысли.