Анатолий Евтушенко называл его Ежиком. Который в тумане. Тренеру сборной СССР не откажешь в ассоциативном мышлении. Героя популярного мультика Юрий Кидяев напоминал.
В нем не было ни капли хитрости. И на окружающий мир смотрел он слегка отстраненно. Благо в этом мире была игра, которой он отдавался без остатка.
Большего бойца и пахаря в советском гандболе найти трудно. Все титулы Юрия Константиновича заработаны потом и кровью. Олимпийский чемпион Монреаля-76, серебряный призер Москвы-80, чемпион мира-82 и серебряный призер чемпионата мира-78. А еще девять золотых медалей чемпионата Союза, последняя из которых была добыта в 35 лет вместе с дерзкой молодежью из астраханского "Динамо". Кажется, это была почти идеальная карьера…
— Похоже, вы и сегодня пребываете в хорошей физической форме.
— Занимаюсь физкультурой. Четыре-пять раз в неделю хожу в тренажерку. Она у меня в Москве возле дома. Резину растягиваю, поднимаю штангу — веса, правда, небольшие, по 30-40 килограммов. Только вот не бегаю. Хватит, набегался за жизнь.
— И даже на ветеранских чемпионатах не тянет поиграть?
— Чтобы играть, надо тренироваться. Но есть много всяких "но". Скорость уже не та. А главное, наверное, что просто не тянет. По ночам гандбол точно не снится. Пусть играют те, кто не наигрался.
А я лучше на роликовых коньках покатаюсь. Или на горных лыжах. Сноуборд вот недавно освоил. А бегать мне и раньше-то не очень нравилось. Думаете, я был фанатом кроссов?
— Считается, что у такого компактного игрока, как вы, не было другого выбора, кроме как бороздить площадку от ворот до ворот.
— Я с детства был подвижным. Легкой атлетикой занимался, футболом. А потом позвали в московский Дом пионеров на гандбол. Сходил на тренировку и понял, что это моя игра. Через год поехал в Эстонию на финал юношеского чемпионата страны. Помню, белорусы его выиграли, а мы стали вторыми.
А затем Юрий Владимирович Соломко пригласил меня в ЦСКА.
— Вас неоднократно рекомендовали главному тренеру сборной страны Анатолию Евтушенко. Но того смущали ваши 175 сантиметров роста.
— По его тогдашним представлениям, все полевые игроки должны были иметь как минимум 190, крайние тоже. Хотя в ЦСКА я попал как линейный. Да и в сборную. Просто получилось так, что в 1975 году Вася Ильин не поехал на турнир в Югославию. И мне пришлось занять его место на углу. С той поры там и играл.
— Смотрели мультик "Ежик в тумане"? Евтушенко в своей книге "С мячом в руке" сравнил вас с его героем.
— Это его видение, имеет право. Но я поправил бы. Может, крысенок… Нет, скорее, агрессивный ежик в тумане. Все-таки я не был настолько флегматичным на площадке. Если только в жизни.
Когда нет роста, надо брать трудолюбием. Хотя для меня гандбол всегда был любимым делом, получал от него удовольствие. Особенно когда был результат. А он, как правило, был.
— Когда поняли, что гандбол может приносить еще и деньги?
— Никогда об этом не задумывался. Этим мы и отличаемся от нынешнего поколения. Тогда спроси любого — Жука, Лоссовика или Чернышева — о цели, она оказывалась у всех одна — победа. Финансовое сопровождение пришло как-то само по себе. И детское увлечение стало профессией.
— Ваше поколение называют легендарным. Может, потому, что тогда люди были в большинстве здоровее, чем сейчас. Кто в этом плане выделялся в сборной Союза?
— Хм… Ну, если брать по критерию "долго бегать и не уставать", то это Йонас Каучикас из Каунаса и краснодарец Ваня Левин. Их можно было на марафонскую дистанцию заявлять. А Володя Кравцов из МАИ обладал безупречным атлетическим телосложением.
Мы всегда шутили: "Володя квадратный, хоть поставь, хоть положь". Прозвали его Колобком. Играть против него всегда было сложно. Колобок был пробивной, если не концентрироваться на сто процентов, то пиши пропало.
— Видимо, все угловые хотели бы иметь такую мощную антропометрию.
— Я точно нет. Главным моим желанием было прибавить в росте хотя бы сантиметра три-четыре. Для этого я целый год в невероятных количествах употреблял морковку и висел на турнике.
Тогда в "Советском спорте" вышел текст с рассказом, как один наш прыгун в высоту увеличил таким образом рост на десять сантиметров. Думаю, она вдохновила многих, и спрос на морковь в стране пополз вверх. Но мне эта метода не дала ровным счетом ничего. Кстати, потом узнал, что и у того высотника рост со временем вернулся на прежние рубежи.
— Первым большим стартом в составе сборной стала для вас Олимпиада-76.
— Готовились к ней под Москвой. Жили в студенческом общежитии в Малаховке. Комнаты на пять-шесть человек. Может, такие варианты и сейчас надо применять. Хотя, мне кажется, тогда половина сборной сбежит в первый же день.
А тогда никто не роптал, перед всеми маячила только одна цель. Команда была очень хорошая, сплоченная, и по идее каждый мог взять на себя лидерскую ношу, когда это было нужно.
— Евтушенко использовал в подготовке передовые методы, даже гипнотизера приглашал.
— Был такой. Иосиф Григорьевич Орлов. Человек добросовестно занимался с нами аутотренингом. Правда, через три занятия я сказал, что лучше днем буду спать. Со мной все это как-то не работало. Зато в лице нашего второго тренера Предехи Орлов нашел благодатного подопечного. Не успел он произнести "Ощутите тепло в ваших ладонях", как Юрий Иванович захрапел на всю комнату. Команда покатилась со смеху, и сеанс был сорван.
Что еще сказать о гипнотизере… В преферанс играл он плохо. Говорил, что когда работал с легкоатлетками из сборной, то творил чудеса. Одной девочке надо было помочь со стартом, и он загипнотизировал ее, когда та смотрела телевизор. Она встала и отправилась собирать цветы, чтобы потом их всем дарить. Не знаю, конечно, насколько это помогло на соревнованиях. Но, видимо, все люди действительно разные.
Психолог, к примеру, мне особенно не был нужен. Хотя он тоже был хорошим специалистом, к которому отношусь с уважением. Но когда тебе одиннадцать лет подряд дают одни и те же тесты, пусть и немного усовершенствованные, то это немного надоедает.
Евтушенко, отдадим ему должное, делал все, чтобы превратить нас в боевую машину. Нас заводили, мы приходили в зал, переодевались, включались. Делали работу и расходились. Мы могли не дружить в обыденной жизни, но на площадке были единым целым.
— Николай Томин рассказывал, как это "единое целое" дралось на одном турнире с югославами.
— Это была нормальная практика. "Юги" и румыны — знатные провокаторы. Не любили проигрывать и все делали исподтишка. Такая же история была у хоккейной сборной СССР с чехами. И в лицо могли плюнуть, и ущипнуть, когда судья не видит.
Вот восточные немцы — другое дело. Эти всегда сражались открыто и без подлостей.
— В монреальском финале вы сошлись с румынами, которым в товарищеском матче перед Олимпиадой уступили семь мячей. Говорят, потому они восприняли ваше появление в финале как подарок судьбы.
— Кроме того, румыны были тогда чемпионами мира. Считаю, в Монреале удачно для нас затянулась игра за бронзу между поляками и сборной ФРГ. Мы уже собирались выйти на разминку, когда назначили дополнительное время.
Румыны остались на трибуне, чтобы досмотреть игру, а мы сохраняли тонус, все это время разминались. Потому, думаю, и начали очень здорово, первые 15-20 минут соперники были просто ошарашены. По ходу матча вели до семи мячей, а в итоге выиграли четыре. Просто не дали румынам шансов.
— Откуда такое разительное преображение?
— Мы были морально раскрепощены. После поражения на старте от югославов и последующей "закрутки" между ними, нами и западными немцами мы были рады уже тому, что гарантировали себе серебро, а не улетели в "стык" за пятое место.
Ну а потом сошлись звезды. Мы действительно провели отличный матч. До сих пор с удовольствием его просматриваю. Помню, после сирены накатила такая радость, что некоторые сдуру начали зачем-то отжиматься от пола. Но ребят можно было понять: это была первая большая победа советского гандбола, и тогда еще никто не знал, как правильно отмечать такое событие.
— Ну, думаю, как раз этому наших ребят учить было излишне...
— После победы нам наконец-то дали денег, и мы поехали в город — за коньяком. Надо было отметить не только победу, но и звания заслуженных мастеров спорта, которые к тому времени были только у Климова и Максимова. А если учесть, что каждому наказали купить по две бутылки, то можно представить, что там творилось.
Девчат-гандболисток наших позвали, они ведь тоже стали олимпийскими чемпионками.
— А в 22.55 дверь зала, где вы праздновали, открылась, и в проеме показалась голова Игоря Турчина. Он не сказал ни слова, но девочки сразу поднялись и пошли по номерам.
— Да, именно так. У Турчина были, конечно, свои порядки. Ну а мы продолжили банкет. В ту ночь каждый делал, что хотел.
— Вы, например?
— Пошел в интернациональный клуб олимпийской деревни и до утра танцевал.
— Какая олимпийская команда была сильнее: монреальская или московская?
— Трудно сказать. В Москве до победы чуть не хватило. Двух или даже одного семиметрового, не заброшенного Сашей Анпилоговым сборной ГДР в дополнительное время финала.
Сашу Каршакевича тоже винить не буду за промах в том последнем "парашюте". Он поймал мяч на излете и физически просто не мог хорошо бросить. Это спорт.
Но опять же, если посмотреть историю, в Москве мы тоже вылезли из передряги, проиграв румынам и выиграв затем у югославов пять мячей, что было непросто.
Мне кажется, ошибкой Евтушенко было решение жить не в олимпийской деревне, а на базе в Новогорске. Когда обыграли "югов" с необходимой разницей, радость была такая, что ее обязательно надо было выплеснуть. В деревне мы в кино сходили бы, в клуб. А может, просто выпили бы. В Новогорске же остались со всеми эмоциями наедине.
А с другой стороны, серебро — тоже хороший металл. Пусть кто-нибудь сегодня такой выиграет. Нет, пусть для начала просто попадет на Олимпиаду.
— На чемпионате мира-82 в ФРГ вам удался реванш. Обыграв восточных немцев, вы не пустили их в матч за третье место.
— Тогда все ожидали, что мы поможем братьям по соцлагерю. Но для нас игра с олимпийскими чемпионами была принципиальной. Очень уж хотелось поквитаться за Москву. И, считаю, мы сделали это с лихвой — выиграли 8 мячей. А в финале обыграли в дополнительное время "югов".
Зато следующий чемпионат мира, через четыре года в Швейцарии, закончили десятыми. Так что испытал вместе со сборной все: и взлеты, и падения.
— И не испытали радости еще одной Олимпиады, которую Советский Союз бойкотировал в 1984 годы вместе с большинством стран социалистического блока.
— Мы тогда загодя поняли: происходит что-то не то. Вроде и готовились к Олимпиаде, но ни шатко ни валко. Витали слухи, что в Лос-Анджелес нас все равно не пустят. Поэтому, когда объявили решение советского НОКа, то большой неожиданностью оно не стало.
Это не как сейчас перед Рио, когда было много вариантов: ехать — не ехать, под каким флагом выступать и так далее. А тогда все было просто: остаемся дома. Хотя официальные лица от нашей федерации в Лос-Анджелес все-таки поехали, что для нас было обидно и непонятно.
Мы же отправились на "Дружбу-84" в ГДР. Немцы неплохо сориентировались, закинули нас в Магдебург, где был узкий зал, и выиграли у нас с разницей в мяч. Получили премию — практически олимпийскую, медаль какую-то дали, но это все равно была не Олимпиада, а утешительный турнир…
— У вас был шанс на Игры-88?
— Старался и готовился. Но за восемь месяцев до Сеула решили меня не брать. Видимо, захотели омолодить команду.
— Справедливое решение?
— Обидное. Могли бы позвать шестнадцатым игроком — резервным. Не думаю, что был тогда настолько плох. Последний раз меня брали в сборную на "Кубок Карпат" в 87-м. Вернее, поначалу не брали: мол, остаешься дома, и форму тоже надо сдать, потому что ее не хватает.
Но сборная перед отъездом провела товарищеский матч против ЦСКА, в котором я забросил за армейцев восемь или девять мячей. И в тот же вечер мне позвонил Евтушенко: "Собирайся, едешь с нами". А я уже настроился играть за клуб в еврокубках и ответил, что никуда не поеду. Отправиться в Румынию меня все-таки заставили — через начальника ЦСКА. Но Евтушенко тот конфликт не забыл и в сборную потом не звал.
— Может, не стоило конфликтовать с главным тренером? В преддверии-то Игр.
— Я и не конфликтовал, просто проявил принципиальность. Не хотел быть пресмыкающимся или пластилином, из которого лепят, что захотят. Да и возраст как-то уже не позволял.
А вообще всегда помнил слова Евтушенко, что из сборной не уходят, из нее выгоняют. Ну ладно, чего жалеть-то?
— Следует сказать, что определенную сатисфакцию вы получили через два года после Сеула, когда неожиданно для многих оказались в составе астраханского "Динамо", ставшего новым чемпионом СССР.
— До этого работал с одинцовской "Искрой" — по сути, дублем ЦСКА. Мои восемнадцатилетние пацаны сначала сезон притирались к первой лиге, там играли все-таки взрослые мужики. А во второй сезон попали в переходной турнир за право играть в высшей. Спонсора у нашей команды не было — в отличие от множества противников нашего выхода в главный дивизион советского гандбола. В итоге никуда мы не вышли. А вскоре у меня из команды забрали семерых игроков, которые выросли затем в больших мастеров гандбола, не только советского.
Что было делать? Созвонился с Владимиром Гладченко. Он пригласил в Астрахань. Все-таки в "Искре" я был тренером играющим. Хотя и сидел большей частью на лавке, но спортивную форму поддерживал.
Гладченко мне доверял. Тренировался я в Москве, а в Астрахань приезжал за две недели до туров союзного чемпионата.
— Андрей Тюменцев рассказывал, что победа в том чемпионате СССР запомнилась ему больше, чем выигрыш Олимпиады. Ведь в суперфинале был обыгран минский СКА, незадолго до этого победивший в Кубке чемпионов.
— Признаюсь, тоже испытываю от того чемпионства особенную гордость. Когда начал тренировать "Искру", постоянно наблюдал видео с игрой главного бомбардира СКА Александра Тучкина. Как бы его ни держали, он постоянно забрасывал по десятку мячей. Я еще смеялся: ну что это за защитники такие, что Тучкин из них клоунов делает?
Потом пришлось побывать на их месте.
— И как?
— Тучкин действительно оказался непростым парнем. Но выбить его из игры мы все-таки смогли — с моей стороны он забросил только дважды. У минчан был еще один мегабомбардир — Миша Якимович. Но в одиночку вытащить армейцев он не смог. Хотя что я говорю — в Минске играла половина сборной страны: еще Каршакевич, Шевцов, Шароваров, Свириденко. Не команда, а машина. Так что радость от победы была действительно большой.
— С развалом Союза вы уехали в Германию...
— Там уже практически не играл, тренировал команды в разных лигах. Самое заметное достижение — это шестое место "Фрайберга" в региональной лиге, третьей по силе. Но затем у меня случился конфликт, в котором, к сожалению, поучаствовали и российские игроки. Но не будем об этом.
Есть такая черта у российских и советских людей: немногие за рубежом друг другу помогают. А вот уроженцы бывшей Югославии в этом плане совсем другие. Кто-то один появился в клубе — и все, сразу же тащит за собой соотечественников, и все они друг за друга горой. Не знаю, может, это у малых народов есть такая хватка. Но нам не грех было бы поучиться.
— Ваших собратьев по легендарной советской сборной время не щадит.
— Да, многие уходят… Юра Лагутин умер еще в 78-м — рак кости. Валера Гассий, Витя Махорин, Вася Ильин, Володя Репьев, Володя Белов… Володя Кравцов, Колобок наш, жизнь самоубийством покончил. Одно время выпивал, потом перестал. Начал работать с "Кунцево", а когда клуб неудачно выступил в одном из сезонов, его убрали снова. Он считал, что это несправедливо. А людей, которые поддержали бы, рядом не нашлось. Снова стал пить…
У каждого, выходит, своя судьба. С ребятами время от времени вижусь. И у некоторых заметны проблемы со здоровьем, которые уже трудно скрыть. Винить ли в этом спорт? Не знаю. Понятно, что нагрузки даром не проходят. Но намного ли здоровее наши ровесники, которые никогда в спорте не были?
— Кажется, вас травмы большей частью обходили стороной...
— Пожалуй. Ахилл порвал в 36 лет, когда, по сути, с гандболом уже закончил. Потом поддерживал спортивную форму, не злоупотреблял ничем, этого за мной никогда не водилось. Раньше в теннис любил играть — на счет. Но потом понял, что надо немножко и утихомириться. Поберечь организм.
Недавно, будучи вторым тренером нашей юниорской сборной, решил показать ребятам разминку и потянул другой ахилл. Но там выбора не было — потому что со мной после разминки ребята мокрые, а если делают ее сами, остаются сухими.
— Вам понравилось работать с этой молодежью? Пятнадцатое место на чемпионате Европы удовольствия наверняка не принесло…
— А вы как думаете? Парни были просто не подготовлены. Когда мы приходили в юниорскую сборную Союза, то нас не надо было учить уже ничему, мы все умели. Дай только тактику — и все.
А сейчас я такой стыд испытал во время турнира… Можно сравнить только с тем чемпионатом мира 1986 года, когда десятыми стали. Но он пришелся как раз на переходный период, зазор между поколениями. Уже через два года сборная обновилась и стала олимпийским чемпионом.
Сегодня на что-то подобное надежд нет. Но будем оптимистами. Ха, пятнадцатое место ведь не было последним...
— Чем сейчас занимаетесь?
— Воспитанием внуков. Гощу у дочки в Сочи. Хороший воздух, хорошая погода. Море. В прошлом году в декабре здесь вообще было лето по сравнению с Москвой.
Ну а что? Пенсия позволяет жить так, так считаю нужным. Владимир Владимирович помогает, доплачивает по 32 тысячи. А со всеми надбавками выходит под 80.
Все-таки здорово понимать: вот выиграл олимпийское золото — и это хорошее подспорье.
— Ежик вышел из тумана?
— Да. А еще успокоился. Рвать жилы больше не хочется. Лучше просто наслаждаться жизнью рядом с близкими людьми…
Сергей Щурко