(Хроника одного уголовного дела)
СВИДАНИЕ
Итак, апелляция подана. Вскоре я отнёс в СИЗО первую передачу – кое-что из одежды и относительно нормальной человеческой еды, т. к. понимал, что в этом учреждении питание обвиняемых и осуждённых вряд ли соответствует нормальному домашнему уровню. Правда и здесь существует множество ограничений – все продукты, кроме овощей и фруктов, должны быть только фабричного производства и только в ненарушенной упаковке, что резко снижало возможный ассортимент, запрещая нормальную пищу домашнего приготовления в пользу весьма сомнительной из магазина. Справедливости ради, должен сказать, что эти ограничения продиктованы многочисленными попытками родственников передать заключённым разные запрещённые там продукты и предметы – от спиртных напитков до оружия и наркотиков.
Начало. Часть 2. Часть 3. Часть 4. Часть 5. Часть 6. Часть 7. Часть 8.
Часть 9. Часть 10. Часть 11. Часть 12. Часть 13. Часть 14. Часть 15.
В половине девятого утра тридцатого сентября я приехал в СИЗО – в специальную комнату передач и свиданий. Оказалось, что сначала надо записаться в очередь – очередь на передачу и на свидание – раздельная, т. е. те, кто собирался сделать и то, и другое, должен был записываться дважды. Записался в очередь «на передачу» под номером 38. Оказалось, что процесс долгий – сначала нужно в специальном окошечке предъявить паспорт, и заявить, кому предназначена передача. После этого выдаётся бланк в двух экземплярах, в котором надо заполнить свои паспортные данные, а также полный список передаваемых продуктов и предметов, с указанием веса и срока годности. Хотя там и были специально предназначенные для такого заполнения доски, делать это было весьма неудобно, поскольку я заранее не составил такой список дома – пришлось вынимать всё из сумки, разглядывать мелкие буковки на упаковке, и записывать, записывать, записывать. Пришлось просить о помощи других людей, поскольку очков с собой не было, а часть надписей была настолько мелкой, что прочитать их в этих условиях было просто невозможно. Отдельный бланк – тоже в двух экземплярах, нужно было заполнять на покупки в местном магазине – чтобы купить для Лёньки блок сигарет. Я уже писал, что он никогда в жизни не курил, но в неволе сигареты являются своеобразной валютой, и пренебрегать этим не стоило. В этом магазине сигареты стоили примерно на 10% дороже, чем в городе, но зато их он получал в целом виде. А это – важно.
Наконец, около трёх часов дня, дошла моя очередь ко второму окошечку – где передачи принимают. Этот процесс достоин отдельного описания, а потому изложу подробнее. Сначала в окошечко подаётся паспорт и заполненные бланки. Приёмщица начинает выкрикивать по списку название продуктов, которые тут же надо подавать ей. Тут же всё беспощадно вскрывается, разрезается на части (нет ли внутри чего-то запрещённого?), и перекладывается в фасовочные пакеты, которые родственники тоже должны приносить сами. Разрезалось на части каждое яблоко, каждая луковица, каждый пряник, каждый… бульонный кубик (!), сигареты (это я видел в соседнем таком же окошечке) безжалостно потрошатся и в пакет высыпается только табак, набитый в обрывки бумаги[1], жидкости переливались аналогичные по ёмкости пустые пластмассовые бутылки. Майонез и сгущённое молоко выдавливались в фасовочные пакеты. «Дошираки» и всякие прочие «Роллтоны» тоже вскрывались, разминались и пересыпались в пакеты…. Те продукты и вещи, которые приёмщица «браковала» (я избежал подобной участи) возвращались обратно, и в бланке надо было расписаться против каждого вычеркнутого пункта красной ручкой. И только после всех этих процедур, занявших около десяти минут (я ещё быстро отделался, т.к. у меня был очень короткий список), мне вернули паспорт, сказав на прощание: «восемь килограммов». Дело в том, что общий вес передач в течение календарного месяца не должен превышать тридцати килограммов.
Как я доехал домой – не помню. Упал на диван и не вставал до вечера, слопав за это время три или четыре таблетки нитроглицерина.
***
Эту процедуру я осилил ещё только один раз[2]. Хотя второй поход оказался много легче – народу было меньше, а потому домой вернулся уже к двенадцати часам, но всё равно эмоционально-энергетические затраты были для меня непосильными. Ещё дважды передачи Лёньке носила Аля и один раз – Инна. Она же два раза ходила на свидание.
О свидании тоже стоит рассказать отдельно. Со слов Инны. Как уже было сказано выше, самому свиданию предшествует визит в суд, где секретарю подаётся заявление на свидание. Разумеется – с соблюдением дресс-кода и предъявлением документов, удостоверяющих личность[3]. После этого секретарь идёт за подписью к судье – если та на процессе, то приходится ждать от двадцати минут до нескольких часов, до перерыва или окончания, и только после получения заветной подписи, секретарь скрепляет заявление печатью. Готово.
На следующий день мы с Инной (я решил сопровождать её, чтобы и её поддержать, и самому быть поближе…) поехали в СИЗО к восьми часам утра, чтобы успеть записаться на сегодня. Туда мы вошли в три минуты девятого, но оказались в очереди на свидание только двадцать восьмыми… на двадцать одно место: в день свидание предоставляется трём или четырём группам по семь человек – по числу кабинок. Уже ни на что не надеялись, но очередь решили выстоять до конца. Нам повезло – то ли кто-то из записавшихся не подошёл к окну вовремя, то ли по какой-то другой причине, но Инна попала, что называется, к третьему звонку – под двадцать первым номером. Теперь предстояло почти полтора часа ждать, чтобы узнать, на какое время будет назначено наше свидание, поскольку очерёдность устанавливается не в порядке живой очереди, как при записи, а из соображений удобства перевозки заключённых из камер в комнату свиданий и обратно. Нам опять повезло – наша очередь была первой. В назначенное время дверь открылась, и Инна вместе с остальными «счастливчиками» вошла внутрь, а я пошёл накручивать километры в округе, поскольку в разрешении судьи моё имя не значилось. Погода была отвратительная – слякоть по щиколотку, дождь, ветер… ну да ладно, это только дополнительный антураж.
Через час я вернулся, а ещё через несколько минут из комнаты свиданий вышла Инна. Вся в слезах. Представляю, в каком бы виде вышел я, если бы рискнул пойти сам. Скорее всего – меня бы оттуда вынесли.
***
Говорили они больше «ни о чём», ибо темы для разговора по существу не было, тем более что все разговоры прослушивались сотрудниками[4], поэтому ограничусь описанием организации самого процесса. При входе в комнату свиданий посетители раздевались в гардеробе, оставляли там сумки, телефоны и прочие переносные предметы, после чего проходили в указанные сотрудниками кабинки. Между посетителем и заключённым – толстое стекло, а сам разговор осуществляется по телефону, причём с отвратительной слышимостью.
После её рассказа моё решение не ходить на свидания самому утвердилось окончательно. Пользы не принесло бы никому, в вот здоровье повредить дополнительно очень даже запросто.
***
Примерно в том же ключе прошло и второе свидание – после отклонения апелляции перед самой отправкой в колонию.
[1] Именно поэтому я купил сигареты в местном магазине – я их на руки не получал и в окошечко не подавал – их вместе с остальными вещами и продуктами передали ему уже в камере.
[2] Не без приключений. Собираясь в СИЗО, я оставил дома шпик (сало), который просто забыл вынуть из холодильника. Приёмщица не заметила «недостачи» и приняла всё полным списком. Каково же было моё удивление, когда я пришёл домой. Шпик лежал в холодильнике. Пришлось мчаться обратно в тюрьму, уговаривать приёмщицу доложить его в пакет, предназначенный Лёньке. И только после того, как она убедилась, что по списку шпик есть, а в мешке его нет, согласилась взять. Ещё бы – иначе бы ей пришлось его докладывать из собственного кармана.
[3] Собственно говоря, без предъявления этих документов даже просто войти в здание суда невозможно.
[4] Это и не скрывалось. Иначе было бы сложно объяснить пункт Правил проведения свиданий, прямо запрещающий говорить на иностранных языках, а также пользоваться условными фразами и т. п. Впрочем, мера мне кажется оправданной, поскольку заключённые там сидят разные, и посещают их тоже люди неодинаковые и очень различными целями.